Конторщица 5 (СИ) - Фонд А. - Страница 21

— Прекрасно! А я — Пётр, — оживился Будяк и тут же обратился к дяде Толе с предложением, — может, по соточке? За знакомство.

Дядя Толя обрадованно вскинулся, но тётя Зина зашипела, и инициатива Будяка осталась нереализованной.

— Так о чём грустим? — невзирая на досадный инцидент, попытался взбодрить всех Будяк, — Что как на похоронах?

— Зинаида и Анатолий решили прописать своего сына у Лиды в квартире, — моментально наябедничала Римма Марковна.

— Зачем? — удивился Будяк.

— Чтобы Шурка, мать Лиды, не отобрала квартиру, — хмуро буркнула тётя Зина, которая явно была явно не в восторге от того, что приходилось оправдываться. — Хотя это наши семейные дела.

— Не отберёт! — беспечно заявил Будяк и потянулся к тарелке с творогом, который перед этим всё-таки выставила на стол рачительная Зинаида.

— Вы её не знаете! — сердито фыркнула она, прерывая все дальнейшие попытки продолжить эту тему.

— Да мне как-то всё равно, — отмахнулся Будяк и закинул ложку творога в рот, — м-м-м… вкусно как! Хороший творог. Жирненький такой!

Зинаиду аж передёрнуло.

— А что касается прописки вашего сына, — как ни в чём не бывало продолжил Будяк, — так я против. Категорически против!

— Это наши семейные дела! — вспыхнула тётя Зина.

— Именно семейные. Но наши, — улыбнулся Будяк улыбкой барракуды, — И я, как будущий муж Лиды, согласия не даю! Так что — до свидания!

Занавес.

Когда ошеломлённых родственников с горем пополам удалось выпроводить, я спросила Будяка:

— И вот зачем ты их так?

— Зато больше к тебе лезть не будут, — простодушно ответил он, с аппетитом доедая творог.

— Вряд ли они воспримут твои слова, — пожала плечами я и скептически взглянула на его жуткие носки с многочисленными дырками.

— Да это я только с рыбалки вернулся, а тут Римма Марковна звонит, — вздохнул Будяк, проследив за моим взглядом, — мол, нас с Лидой её родственники выгонять приехали. Я пока из Малинок приехал, болото же, дожди были, дорогу развезло — так и переодеться забыл. В чём был, в том и рванул…

Будяка отправить домой оказалось едва ли не труднее, чем проползти через пустыню Сахара или отделаться от тёти Зины и дяди Толи. Пётр Иванович юлил, изворачивался и находил множество малоубедительных причин задержаться. Да и Римма Марковна изо всех сил поддерживала его — сперва поужинать ему предложила, затем ножи ей наточить срочно надо было, а потом вообще вдруг решила блинчики на ночь глядя нажарить и заявила, что он обязательно должен дождаться их попробовать, и ещё с собой на завтрак взять.

Но я выдержала и это. Наконец за Будяком захлопнулась дверь, и я отправилась в свою комнату писать объяснительную на завтра.

Устало откинувшись на спинку стула, я уставилась на чистый лист бумаги и принялась мысленно составлять план объяснительной. Итак, я должна сперва…

Мои мысли прервал стук в дверь:

— Лида? — дверь скрипнула и в комнату просунулась голова Риммы Марковны. — А я вот кисельчика сварила, из малинки, как ты любишь.

— Римма Марковна, — скрипнула зубами я, — я сейчас занята.

— А чем это ты так занята? Сидишь вон, — запротестовала Римма Марковна без капли раскаяния, — ну так сиди себе спокойно, но сперва возьми вот кисельчик попей, пока гаряченький.

Она вошла в комнату и поставила передо мной большую чашку источающего умопомрачительный аромат киселя.

— Римма Марковна, — вздохнула я, уже понимая, что битва за талию с киселем проиграна, — у меня и правда, важная работа. Нужно объяснительную написать, секретарь парткома сказал.

— Это по тому письму? — нахмурилась она.

— Угу, — кивнула я.

— Да уж, удружила тебе мамка, — сокрушенно вздохнула Римма Марковна, — и это родная мать. Что уж про остальных родственников говорить. Как стая ворон накинулись.

— Ничего, справлюсь. И не с такими проблемами справлялась.

— Справишься, Лида, — грустно кивнула Римма Марковна, — деваться-то тебе некуда. Либо ты их, либо они тебя. Вот и приходится воевать со всеми. А была бы ты замужем — и горя бы не знала. Вот посмотри, Пётр Иванович…

— Римма Марковна, — рассвирепела я, — мы же с вами договорились! Почему вы опять нарушаете⁈

— Ну мало ли о чем мы когда-то беседовали, — коварно сделала вид, что ничего такого и не было, Римма Марковна, — сейчас вот совсем другие времена настали. Тебе защита нужна и поддержка. Сильное мужское плечо.

Она ещё что-то там говорила и говорила. Я смотрела на неё, пропуская это ворчание мимо ушей. И вдруг меня осенила простая мысль!

Всё было до безобразия просто!

От осознания этой мысли улыбка наползла на моё лицо.

— Чего смеёшься? — подозрительно покосилась на меня Римма Марковна. — Я всё верно говорю…

— Римма Марковна, — перебила старушку я, — а почему вы сами замуж не выйдете?

— Старая я уже для всего этого, — огрызнулась Римма Марковна.

— А сколько вам лет?

— Семьдесят два… — вздохнула она, — будет… зимой.

Я зависла. Смотрела на нее во все глаза и понимала, что я ничего не понимаю. Я ведь думала, что Римме Марковне хорошо эдак за восемьдесят. А она ещё вполне даже не старая.

— Что? Что смотришь так? — брюзгливо проворчала Римма Марковна, — Да, я старый, пожилой человек, преклонного возраста, и мне много-много лет! И не надо на меня так смотреть!

— Но Римма Марковна, — задумчиво сказала я, рассматривая её совсем другими глазами, — вы же еще очень даже ого-го!

— В каком это смысле? — настороженно зыркнула на меня она.

— А то, — ответила я, — Семьдесят два — это прекрасный возраст. Это не угасание, а наоборот…

— Много ты понимаешь, — проворчала Римма Марковна, при этом было видно, что равнодушный вид она явно напускает, — суставы ломит, сердце барахлит, мигрени замучили, поджелудка совсем взбесилась, какое уж там ого-го⁈ Тут каждый день живёшь как последний.

— Здоровье и у молодого может барахлить, — ответила я, — тут уж ничего не поделаешь, нужно лечиться и держать себя в форме. А вот во всём остальном…

— Что с остальном? — вскинулась Римма Марковна.

— Нужно и можно привести себя в порядок, подлечится, заняться собой, глядишь, и мужчина найдётся.

— Да ты что такое говоришь, Лида⁈ Какой мужчина в моём возрасте?

— Подумайте, Римма Марковна, — не стала уговаривать её я (хорошо уже знала вредную старушонку, но здесь главное — закинуть удочку). — Вот скажите мне, какая у вас мечта?

— Доварить икру из кабачков, — проворчала Римма Марковна и забрала у меня незаметно опустевшую чашку из-под киселя. — Закатать так, чтобы вкуснее, чем у Норы Георгиевны получились.

— Нет, я про настоящую мечту, — покачала головой я.

— Ну, я мечтаю о каракулевой шубе, — пряча глаза, тихо сказала Римма Марковна, — с большой блестящей брошкой на воротнике.

— Римма Марковна! — всплеснула руками я, — а почему вы до этого молчали⁈

— А что тут говорить? — надулась она, — шуба — удовольствие дорогое, да ещё и попробуй её достать. У тебя вон и то шубы нету, куда уж мне. Да и зачем она мне, я же дома всё время сижу, а когда Светку на сольфеджио вожу, так мне и в пальто нормально.

— Так, Римма Марковна! — подытожила я, — шубу для вас внесем в список приоритетных покупок. До зимы еще пару месяцев, как раз успеем купить. Я попрошу кое-кого посодействовать. Есть у меня связи. Так что шуба вам скоро будет.

— Да ты что, Лида!… — начала клеить отмазки Римма Марковна, — не надо…

— Всё, разговор о шубе закончен. Сказала купим — значит купим. И брошку тоже купим. Только скажите, какая вам нравится.

— Ну вот… — забормотала смущённая Римма Марковна.

— Еще какие мечты? Только настоящие мечты, а не стоны о новой мясорубке.

— А больше и нету, — с улыбкой развела руками она.

— Так не бывает, — не поверила я. — Скажите, что вам всю жизнь хотелось? Вот просто хотелось, но вы не могли себе этого позволить? Где бы вы хотели жить? Как? Чем заниматься?