Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 2 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 47

Значит, все же, послушали…

— Не очень это достойно звать на поединок толпу посторонних, — заметил Хаджар.

— Ты знаешь мою историю, — отмахнулся посохом Пепел. — знаешь, что я делал и на что шел, когда служил генералом Смрадного Легиона.

— И ты знаешь мою, — кивнул Хаджар. — Знаешь, что я делал и на что шел, когда служил генералом Армии Лидуса.

Они замолчали. Оба понимали, что кому-кому, но уж точно не им двоим, Красному и Синему генералам, обсуждать и обвинять кого-то в недостойных и бесчестных поступках.

— Развернись, Синий Генерал, — повторил Пепел. — Уходи. Потому что…

— Знаешь, Красный, — Хаджар посмотрел на небо. Чистое и ясное. — Я столько раз слышал этот поганый вопрос. Для чего я сражаюсь? Зачем я сражаюсь? За что я сражаюсь? Столько раз, что устал даже его обдумывать.

Хаджар спустился взглядом ниже, где океан, зная, что проиграет, все равно, изо всех сил, продолжал бороться с наступающим на него льдом.

— А еще знаешь, почему я не обнажал все это время свой меч? — Хаджар отвязал от пояса ножны с Синим Клинком и вытянул перед собой. — Потому что один достойный и честный человек, когда-то давно сказал мне, что меч стоит обнажать лишь тогда, когда знаешь, ради чего. И последнее время я не знал, ради чего и потому держал его спрятанным.

— Остановись, — одними только губами прошептал Пепел.

— Но теперь я знаю ради чего, — Хаджар вспомнил, как она смеялась. Вспомнил, как плакала. Вспомнил, как пахли её волосы и, как она всегда, чтобы не происходило, всегда была рядом с ним. И его губы прошептали чужим голосом. — Ради того, чтобы больше никогда и ни с кем не произошло того, что произошло со мной.

— Это невозможно, — вздернулся Пепел. — И это просто безумие.

Хаджар смотря на прибой, бьющий о скалу, ответил:

— Я знаю, — и обнажил меч.

По мере того, как Синий Клинок показывался из ножен, как тут же небо начало затягиваться тяжелыми тучами, а по ушам ударили хлопки штормового ветра. Тот нарастал несмолкающим гулом, пока не обернулся сотней штормов и тысячей гроз. Они сливались в едином разъяренном порыве и Северный Ветер несся над бескрайними просторами океана. И все вокруг стало ветром. Грозным и разъяренным. Перед которым не устояли бы ни крепостные стены, ни даже горы. И все вокруг стало мечом. Быстрым и не знавшим промаха, разящим без устали тех, кто встал на пути.

И одним единственным ударом Синего Клинка Хаджар расколол ложную аномалию, заставив исчезнуть и небо, и землю, и океан. Теперь, вместе с Пеплом и остальными Бессмертными они стояли посреди все того же поля, на котором лежало бездыханное тело голема, поставленного охранять проход.

— Ты выполнил свое обещание, — произнес Тэлис.

Хаджар, вокруг которого ревела буря, а на небе широкие молнии простирали крылья в силуэтах птицы Кецаль, посмотрел на мечника позади которого стояло несколько десятков других, кто, однажды, начал безумную борьбу, зная, что будет обречен на поражение.

— А ты свое.

Тэлис кивнул ему и, вместе с другими Хищными Клинками и членами дома Золотого Неба, они исчезли и их битва закипела посреди гремящего неба.

— Что же, — произнес Пепел и ударил посохом о землю, в то же мгновение все вокруг, чего только касался взгляд, обуяло пламенем столь жарким и ярким, что оно затмевало солнце. — Да будет так.

Когда началась судьбоносная встреча Хаджара и Пепла, стало ясно, что это будет битва, воплощенная в мифах и песнях. Казалось, сам воздух дрожал от предвкушения, заряженный энергией, предвещающей о столкновении легендарных сил. Хаджар, воплощавший в себе сущность воина, закаленного в бесчисленных сражениях, сделал шаг вперед. Его силуэт, выкованный в бесчисленных битвах, дрожал о той силы, что он нес штандартом. Но не только его сила внушала трепет в сердце раскинувшегося поля, а то, что сияло в его взгляде — так и не сломленная, за все эти века, воля.

В результате эффектного слияния ветра и боевого искусства плащ Хаджара, равнодушно развевавшийся на легком ветерке грота, преобразился. Теперь это была не просто ткань и нитки, а крылья бури, олицетворение неистового урагана. Но то была не обычная буря: в ее глубинах сотни мечей пели хор надвигающейся сечи. Каждый клинок, пусть бесплотный и мерцающий, звенел с яростью десятка живых и настоящих. Словно безжалостные удары неумолимых воинов, они обрушивались на волшебника с кипучей яростью.

Пепел же, окутанный аурой загадочной силы, стоял наготове. Когда на него обрушился шквал штормовых мечей, он ударом посоха о землю призвал щит пламени. И то оказался не просто барьер из огня, а живая сущность, пульсирующая волшебной силой, которой так мастерски владел Пепел.

Мечи, многочисленные и неумолимые, встретились с этой стеной пламени и, грозными солдатами, погрузились в схватку со стихией. О, что за зрелище это было. Воздух вокруг них потрескивал и шипел от борьбы ветра и огня. Пламя и сталь кружились в вихре гремящей битвы.

Это столкновение было больше, чем просто обмен ударами, это была поэзия, сложенная из криков агонии и гнева стихий.

Буря, которую Хаджар призвал крыльями своего плаща, стала едва ли не физическим проявлением его воинского сердца, а каждый меч — держателем его невысказанных клятв и не исполненных обещаний. Они обрушились на противника с отвагой человека, прошедшего через тысячи битв и вышедшего из них израненным, но не сломленным. Их звон о щит пламени стал подобен колокольному звону, возвещающему о битве столь же древней, как и сам мир.

Но не взирая на силу, от которой даже сражавшимся в вышине Бессмертным стало плохо, пламенный щит Эша стоял непоколебимо, давая ясно понять, что все истории и слухи о могуществе Короля Бессмертных не являлись ни преувеличение, ни лестью.

Пламя, пляшущее и извивающееся под натиском штормовых клинков, пылало со свирепостью, не уступающей ярости бури. В них можно было увидеть всю глубину владения Красным генералом волшебным таинством. Эпохами тот оттачивал свое искусство до такой степени, что он простым усилием воли смог создать столь грозную защиту. Мечи бури, каждый из которых был являлся смертоносным клинком ветра и ярости, равным по силе лучшим из Бессмертных, погибали в объятиях этого пламени, превращаясь в пушинки ветра, пожираемые огнем.

Земля дрожала под тяжестью силы сражавшихся, а в воздухе вихрились остатки их магии и мечей.

И когда шквал мечей рассеялся, разбившись о неподатливую стену огненного щита Пепла, в воздухе все еще висели остатки их столкновения. И волшебник, взмахом ладони, поймал их в кулак и что-то прошептал над ним.

Хаджар, чья фигура на мгновение обернулась размытым силуэтом на фоне угасающих остатков бури, приготовился к следующей фазе боя. Пепел же стоял, окутанный огненной аурой.

Мгновенье затишья в битве окаазлось не более, чем обманом. Пепел разжал кулак и подул на ладонь. И из раскаленных останков вихрей пламени стали появляться фигуры, каждая из которых, будто глина на гончарном круге, волей мага принимала все более четкие формы.

Воины, сотворенные из огня, выходили вперед, их тела мерцали и колебались, как то самое пламя, что давало им жизнь. И, одновременно вместе с ними в бой вступили огненные существа из легенд, сказочные чудовища, сотворенные Пеплом из глубин раздутого им на ладони инферно. Каждая из этих тварей, являясь порождением магического искусства, обладала, при этом, собственными способностями.

Это Хаджар понял, когда, окутанный штормом, врубился в их ряды.

Некоторые из огненных существ при ударе распадались на множество уменьшенных копий, продолжая при этом атаковать с прежним рвением и ничуть не меньшей силой. Другие же создавали иллюзии, миражи, искажающие реальность, заманивая Хаджара в лабиринт обмана. Были среди созданий Пепла и те, кто владел собственными заклинаниями, метая огненные шары или создавая барьеры огня, испепелявшие воздух.

Это было все равно, что сражаться против целой армии колдунов, превосходящих по силе Бессмертных.