"Фантастика 2023-156". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Сухинов Сергей Стефанович - Страница 88

— Кретина, — подтвердил Хромоногий. — А чаще всего — безумца, всего лишь научившегося объяснить свою врожденную глупость красивыми словами о чести, доблести, каком-то непонятном долге неизвестно кому. Вместо того, чтобы...

— Сидеть в лавке и чинить грязную, порванную, перемазанную дерьмом обувь?

— Вместо того чтобы просто радоваться жизни. Тому, что можно дышать, смотреть на цветы, есть, пить, любить женщин, растить детей.

— Спасло ли тебя это от смерти?

— От нее не спастись. Она неизбежна.

— В таком случае, стоило ли прожигать жизнь так бездарно? Не лучше ли было покрыть себя неувядающей славой?

— Я и покрыл, — сообщил Хромоногий. — Участвовав в этом пресловутом сражении. В нем сошлось несколько тысяч людей, подданных двух разных правителей. В результате правители решили какие-то свои мелкие разногласия, а примерно половина из сражающихся осталась гнить в земле. Это ты называешь неувядаемой славой? Может точнее — неистребимой глупостью?

— Ох, вот как только получу обратно правую ногу, такое тебе сделаю.

— А я соберусь до конца еще раньше и вот тогда...

Как раз в этот момент Проломленный Череп, получивший наконец обратно нижнюю челюсть, рявкнул:

— Ну, вы, двое, немедленно заткнитесь. В какую сторону побежал крысиный король?

— Вон по той дороге, — сообщил Широкая Кость.

— А дракон?

— Кто его знает? Ушел обратно под землю. Видимо, посчитал, что для победы раскидать наши кости как можно дальше — достаточно.

— Жаль. Мы бы ему показали.

— Ну, если мы задержимся здесь на некоторое время, — сказал Хромоногий. — То может быть...

— Некогда. Слушайте, вы, два никчемных спорщика. Слушаете?

— Всегда готовы, — отрапортовал Широкая Кость.

— Как только соберемся, — приказал Проломленный Череп, — немедленно отправимся вслед за крысиным королем. Пусть не думает, что сумел от нас отделаться. Приказ Повелителя будет выполнен. Любой ценой.

Ходячей смерти с пастью, способной перекусить пополам бегемота, так, словно это обыкновенная конфетка, материнские инстинкты отнюдь не чужды. Особенно, если они подпитываются воспоминанием о неких круглых покрытых кожистой оболочкой предметах, зарытых на границе пустыни и прерии, в раскаленном песке, способном отдать им необходимое тепло, в двух шагах от сочной травы, наполненной насекомыми, которым предстоит стать пищей для едва появившихся на свет крошечных тиранозавриков.

Она их и испытывала. Шла к пустыне, внимательно оглядываясь по сторонам, высматривая, кого бы слопать, и испытывала, причем, чем ближе, тем сильнее.

Она так волновалась, что подходя к месту, где зарыла яйца, даже ускорила шаг, забыла о верно терзавшем ее голоде, полностью сосредоточившись лишь на мыслях о новорожденных детенышах.

Какими они получились на этот раз? Все ли благополучно освободились от скорлупы? Не причинил ли им кто-нибудь зла? А если причинил, то — кто?

Раз за разом задавая себе эти вопросы, она вышла к черте, за которой начиналась сиреневая пустыня, и тут остановилась.

Все, торопиться более не стоит. Сейчас нужно найти детенышей, удостовериться, что все они целы и здоровы.

И если хотя бы одного не хватает...

— Ну, хорошо, ты меня подловил, — сказал джинн. — Что дальше?

— А дальше я тебя уничтожу, — сообщила голова дракона.

— За что? Чем я тебя прогневал? — Прогневал.

— Ну и чем?

Дракон от злости аж фыркнул.

— Он еще спрашивает! Неужели не догадался?

— Нет, — решив сопротивляться до последнего, заявил джинн. — Не имею ни малейшего понятия.

— Ах, так? А кто внаглую влез мне в голову? Кто копался в ней, словно бродячая собака в помойке? Кто имел наглость подсунуть мне свои убогие мысли? Одна из них была неплоха, но — вторая... вторая... Она меня оскорбила. И после этого ты считаешь, будто у меня нет повода злиться?

Устроившись на диване поудобнее, джинн искоса взглянул на висевшую в воздухе драконью голову и, решив отпираться до последнего, осторожно сказал:

— Насчет подсунутых мыслей... Мне показалось, я сделал это весьма вовремя. Ты сам признался, что мысль была неплохая, и ее появление помогло...

— А вторая? — прорычал дракон.

— Что — вторая? — искренне удивился джинн. — Почему она тебе не понравилась?

— Она оскорбительна. У меня другое чувство юмора.

— Вот как?

— Еще бы! Пойми, глупец, иногда так приятно отдохнуть от умных подземных размышлений, дать выход агрессии, разрядиться на полную катушку, забыть о существовании рационального мышления. Но я никогда не шутил подобным образом. Ни за что.

— А я...

— И ты меня лишил удовольствия от драки, подсунув этот ублюдочный «подарок»?

— Он, значит, тебя оскорбил? — начиная потихоньку закипать, спросил джинн.

Кстати, более всего его раздражали слова «ублюдочный» и «глупец». Ему не нравилось, что они имеют отношение к его персоне. Ранее тех, кто имел наглость говорить нечто подобное... М-да... С другой стороны он прекрасно понимал, как трудно поставить на место дракона. Особенно если он заявился к тебе домой и уходить вроде бы не собирается. Разъяренного дракона.

— Вот именно! — рявкнул дракон. — А иначе зачем бы я здесь торчал? Дел других у меня нет, что ли?

— В самом деле? — спросил джинн. — Неужели у тебя нет других дел?

— Есть.

— И что? Почему ты ими не занимаешься?

— Придет время — займусь. А пока, для меня нет дела важнее, чем покарать наглеца, сунувшего свой длинный нос куда не надо. Понимаешь?

Джинн поморщился.

Ну вот, теперь к коллекции бранных слов, имеющих к нему отношение, можно добавить и «наглец». Если так дальше пойдет, то она в скором времени станет весьма обширной.

— А нельзя ли без оскорблений? — осторожно спросил он.

— Терпи, — отрезал дракон. — Попался, так терпи. Горе — побежденным.

— Ты в этом уверен?

— В том, что ты побежденный?

— Ну да.

— А разве это не так?

— Не вижу, как ты можешь мне навредить, — сухо промолвил джинн. — Насколько я понимаю в подобных делах, ты здесь пока находишься всего лишь в виде некоей проекции. Не так ли?

— Так.

— А любая проекция бестелесна и, соответственно, на материальные предметы влиять не может.

— Правильно, — кивнул дракон. — Не может. В свою очередь, материальные предметы тоже не могут оказать на нее ни малейшего влияния. Проще говоря, я лично не вижу, каким образом ты мог бы меня отсюда изгнать.

Джинн криво ухмыльнулся.

— Не будь ты драконом...

— Давай оставим в стороне предположения. Я — дракон и останусь им до скончания века. Ты — джинн, осмелившийся сунуться в мое сознание. Я тебя поймал и намерен за это наказать. Все просто, как квадратный апельсин.

— Значит, намерен наказать? — спросил джинн.

Не нравилось ему все это, совсем не нравилось. С другой стороны, был повод и для оптимизма. К примеру, то, что дракон появился всего лишь в виде проекции. Будь возможность нанести визит «во плоти», он бы ее использовал.

— Именно так, — подтвердил дракон. — Ты достоин сурового наказания.

— А как? — вкрадчиво спросил джинн. — Будешь меня ругать самыми черными словами? Хорошая мысль. Мне не нравится, когда меня так ругают. Однако, я как-нибудь все это потерплю. Станешь подсматривать за моей частной жизнью? Сколько угодно. Я не из стеснительных. Что еще?

— Ничего, — сообщил дракон. — Ты прав. Более я ничего не могу тебе сделать. За исключением одно малости.

— Какой именно?

— Я могу узнать, где ты находишься, в какой точке нашего мира лежит твоя дурацкая лампа. И пусть даже она окажется за тридевять земель, я туда явлюсь в течение мгновения, мне это сделать нетрудно. Не проекцией, а собственной персоной. И тогда...

Дорога была ровная и прямая, словно рог единорога. По ее обочинам росли деревья-шептуны и деревья-жалобщики, деревья-ругатели и деревья-сплетники. В любое другое время у проходящего по ней путника могла запросто возникнуть иллюзия, будто он попал на многолюдный базар. В любое, но только не сейчас. В данный момент стволы деревьев были оплетены свежими лианами-глушилками. Их толстые, мясистые усики плотно затыкали деревьям рты, не позволяя вырваться из них даже малейшему звуку.