Секретный концлагерь - Тамоников Александр - Страница 1

© Тамоников А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

В начале 1945 года Красная армия вошла на территорию Польши. Началось освобождение польских городов и сел от фашистских оккупантов. Шаг за шагом советские войска продвигались к западной границе Польши и, соответственно, к восточной границе Германии.

Вместе с регулярными боевыми частями в этом же направлении продвигался и Смерш. У смершевцев была своя особая задача – выявлять и изобличать фашистских шпионов и диверсантов, оставшихся в польских полуразрушенных городах и истерзанных селах после ухода оттуда немцев.

А их, шпионов и диверсантов, оставалось на территории освобожденной Польши немало. Фашисты рассчитывали и надеялись, что уходят из Польши они не навсегда, рано или поздно они сюда вернутся, а потому им здесь нужны были свои глаза и уши, своя разветвленная агентурная сеть, свои диверсанты, террористы и убийцы и сеятели всяческих враждебных слухов.

Против всей этой публики и должен был бороться Смерш. Он тоже вел войну, не менее жестокую, чем сражения на передовой. Правда, Смерш вел войну по особым правилам. Это была незримая война, в ней мало звучало выстрелов, в ней почти не ходили в атаки – потому что четко определенной линии фронта в этой войне не было. Фронт здесь был повсюду, со всех сторон. Невидимый, неслышимый, но от этого он был еще опаснее.

Да-да, опаснее. На передовой – там все четко и ясно. Вот – ты и твои боевые товарищи, а там – враг. У смершевцев же явного видимого врага не было. Для них, в принципе, каждый мог быть как врагом, так и другом.

Положение осложнялось еще и тем, что это была Польша. Как ни крути, а чужая земля. И люди здесь также были чужими. Добрыми или недобрыми – а чужими. А от чужого человека не знаешь, что и ожидать. Поможет он тебе или не поможет, равнодушно пройдет мимо или исподтишка ударит в спину… Все могло быть на чужой земле. Поэтому приходилось большей частью надеяться лишь на себя самого. На себя – да еще на помощь боевого товарища, который рядом с тобой.

Смершевцы не были объединены в традиционные боевые подразделения – взводы, роты, батальоны и так далее. Большей частью они действовали небольшими группами. В этом имелся свой смысл и свой резон. Это в атаки ходить лучше взводами и батальонами, а выявлять затаившегося шпиона лучше именно небольшой группой. Таковы были правила этой незримой, неощутимой, но вместе с тем вполне реальной войны.

В освобожденный Краков спецгруппа Смерша вошла вместе с арьергардными частями Красной армии. В группе было всего три человека: старший группы – капитан Алексей Мажарин и двое его подчиненных – лейтенанты Кирилл Черных и Семен Мартынок.

До недавнего времени группа насчитывала пять человек. Но двое из них – Игнат Чаус и младший лейтенант Прохор Заречнев – выбыли из строя. Игнат Чаус – погиб, а Прохор Заречнев с тяжелым ранением угодил в госпиталь. Так уж оно получилось, причем на второй день после того, как советские войска ступили на польскую землю.

Крестьяне одного из польских сел сообщили красноармейцам, что в их селе прячутся какие-то подозрительные люди. Со слов селян, одеты эти люди были в немецкую форму, и оружие при них было немецким, но при этом говорили они не по-немецки, а вроде как по-русски. Селяне утверждали, что всего их было три человека. Ну, может, четыре… Днем эти странные люди безвылазно сидели в каком-то заброшенном сарае, а по ночам выходили из него, таясь, бродили по селу, заходили в дома, угрожая оружием, требовали от жильцов еды и еще – самогонки.

И все бы ничего, терпеливые польские крестьяне вытерпели бы этих нежеланных гостей и, скорее всего, не донесли бы о них советским солдатам, но случилась непоправимая беда. В одну из ночей эти подозрительные люди застрелили одного из селян. Как водится, они вошли к нему в дом, а дальше… А кто ж его ведает, что было дальше? Должно быть, повздорили. Может статься, хозяин не пожелал делиться с ними скромными запасами хлеба и картошки, а может, и вовсе пытался не пустить их в дом… И тогда пришельцы застрелили хозяина. При хозяине была его жена и взрослая дочь, но их отчего-то эти страшные люди трогать не стали.

После этого случая все село переполошилось. Оно и понятно, ведь если эти люди застрелили одного селянина, то где гарантия, что следующей ночью они не застрелят еще кого-нибудь? И селяне, посовещавшись между собой, снарядили ходоков к единственной на данный момент реальной власти – Красной армии. Дескать, придите и защитите нас. Избавьте село от этих страшных людей, кем бы они ни были.

Всякая недобитая нечисть, окопавшаяся в тылу, – была по части Смерша. Именно смершевцы должны были разбираться с такой публикой. Деревенских ходоков направили к Алексею Мажарину.

Мажарин не знал польского языка, а ходоки (их было три человека) не знали русского языка. Но тем не менее им удалось понять друг друга. Трудная беседа длилась целый час, и в результате ее Мажарин более или менее вник в ситуацию.

Дело, насколько он понял, обстояло так. До недавнего времени в селе стоял небольшой немецкий гарнизон – что-то вроде артиллерийского подразделения при трех орудиях. Вместе с немцами были и какие-то другие люди – человек десять или, может, пятнадцать. Нет, это были не немцы, потому что и говорили они не по-немецки, и вели себя тоже не по-немецки. Очень могло статься, что эти люди были русскими, хотя и были одеты в немецкую форму. Почему селяне считали, что эти люди русские? А потому, что они ругались по-русски. О, русские ругательства не спутаешь ни с какими другими ругательствами!

Ну, а потом, перед самым приходом Красной армии, немцы, забрав орудия, ушли из деревни. А вместе с немцами ушли и эти люди, которые не были немцами. Но, как оказалось, не все. Трое или четверо остались. А почему они остались – кто ж их знает? И вот они-то и убили одного из селян.

Выслушав ходоков, Мажарин тут же встретился со своими немногочисленными подчиненными. Нужно было обсудить ситуацию и определиться, как действовать дальше.

– Скорее всего, это власовцы, – высказал предположение Игнат Чаус. – Известное дело… Не очень-то они охотно драпают вместе с немцами. Некоторые – остаются. Пытаются разжиться советскими документами и сойти за своих. Вот совсем недавно мы с такими уже пообщались. Под Брестом, если помните…

– Помним, – за всех ответил Кирилл Черных. – Как тут позабудешь. Злые были ребята, упорные. До последнего отстреливались. С ножами пытались на нас пойти.

– Вот и эти такие же, – сказал Игнат Чаус. – Точно вам говорю! Загорелась у гадов земля под ногами! Ищут способы, чтобы выжить. Харчишки собирают в дорогу. Подсоберут – и вперед. Верней сказать, назад. На бывшую Родину. Там-то затеряться проще.

– Вот и надо их ликвидировать, – сказал Прохор Заречнев. – Нагрянем этой же ночью в ту деревню и… Их-то там всего трое или четверо. Справимся.

– А если их больше? – усомнился Мажарин. – Скажем, трое или четверо шастают ночами по деревне, а остальные ждут их в сарайчике?.. Как бы нам не просчитаться.

– Э нет! – не согласился Кирилл Черных. – Было бы их больше в деревне, о том бы знали! В деревне разве что скроешь? Там все про всех известно. И без разницы – польская это деревня, русская или еще какая. Знаю, о чем говорю, – сам деревенский.

– Резон, – усмехнулся Мажарин. – Что ж, подкрепления просить не будем. Справимся сами. Не впервой.

Ближайшей же ночью пятеро смершевцев вместе с тремя ходоками отбыли в деревню.

– Там он, их сарай! – пугливо указали ходоки на приземистое строение, темневшее за деревенской околицей.

– Понятно, – сказал Мажарин. – Что ж, спасибо. А теперь марш отсюда! Да поживее!