Задача вторая: освободиться! (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 14

В общем, модель была дополнена и одобрена, свитер должен получиться максимально простым с тонким ненавязчивым схематичным плетением на горле, манжетах и по низу. Для этого плетения я решила взять тёмно-серую пряжу, под цвет волос Артура.

Мадина выбрала для жилетки аранское плетение, она вязать умела прекрасно. Эльвира научила, когда они жили в деревне. Модель для Игоря была очень стильной: свободная удлинённая безрукавка с объёмным узором, просторный капюшон и высокий воротник. Насчёт молнии мастерицы долго спорили, в итоге решили делать без неё, чтобы не разбивать рисунок.

Саша долго не могла определиться ни с изделием, ни с цветом. В итоге остановилась на треугольной шали, которую можно и на груди повязать, и на голову накинуть, и на плечи. Мне такое тоже понравилось, обязательно сделаю когда-нибудь потом. Насчёт цвета молодая ведьма тоже сто раз передумала, но в итоге остановилась на зелёном, под цвет глаз.

Тимея же с Эльвирой долго обсуждали схемы между собой. В итоге я так и не поняла, что именно они задумали вязать.

Разошлись уже за полночь. Я отрубилась, мечтая, как я удивлю Артура. Конечно, это не браслет за миллион долларов, но вещь, сделанная ведьмой с любовью, тоже дорогого стоит.

Занятия в субботу тянулись сначала одну бесконечность, а потом другую. Я мысленно подгоняла минутную стрелку часов, но эта упрямица решила лишить меня всякого самообладания, действуя на нервы своей нарочитой медлительностью. Я специально старалась подолгу на неё не смотреть, убеждая себя, что с последнего взгляда прошло не меньше четверти часа, но стоило только поднять глаза на циферблат, как оказывалось, что натикало только неполных шесть минут. Форменное наказание!

Но всё когда-нибудь заканчивается, подошли к концу и уроки. Эльвира ушла сразу после обеда, в очередной раз пропустив практику. Мне не терпелось увидеть, что она выберет. Описать словами цвет глаз Артура оказалось сложно, но надеюсь, Эльвира понимает, что янтарный и медовый — это не банальный жёлтый.

Быстро поужинав, я чуть ли не бегом рванула в ректорский кабинет. Рюкзак с кинжалом болтался на плече, приходилось придерживать его, чтобы не свалился.

Сидевшая в приёмной секретарша приглашающим жестом показала на дверь. Собираясь с мыслями, я несколько раз глубоко вздохнула, перед тем как войти. Я так и не спросила, как лучше себя вести перед Завьяловой, и теперь полагалась только на Артура.

Мой оборотень стоял, заложив руки за спину и расправив широкие плечи. Его массивный силуэт мгновенно отозвался во мне узнаванием и учащённым сердцебиением. Он глубоко вдохнул.

— Здравствуйте, — тихо поздоровалась я, сдерживаясь, чтобы не кинуться к нему, не выдать чувств раньше времени.

Или Завьялова уже и так всё понимает?

— Привет, Лейла. Наташа, у меня есть кое-что, что могло бы тебя заинтересовать. Мне понадобится около двадцати минут, которые я хотел бы провести с Лейлой наедине. В обмен я предлагаю вот это.

Он достал из кармана небольшой футляр и положил на стол перед Завьяловой.

Наталья Борисовна открыла футляр. Жадный взгляд, которым она огладила содержимое, не оставил сомнений в ценности подарка.

— Это не стоит репутационных потерь, если ты поставишь ей метку, — сипло проговорила она, теребя ворот рубашки.

— Даю слово, что дело не в метке. Я хочу дать ей дополнительную защиту после случая с Арским.

Наталья Борисовна вперилась в меня задумчивым взглядом.

— У вас пятнадцать минут. И если ты поставишь ей метку, то это будет считаться сознательным актом агрессии. Понятно?

Артур кивнул и молча проследил за тем, как ректорша покидает кабинет.

— Принесла?

Я достала кинжал и отдала Артуру, а потом, не сдерживаясь, прижалась к его груди, обхватила за шею, буквально повисла на нём и жадно поцеловала. Он подхватил под спину и приподнял. Ноги потеряли опору. Неожиданно он осел на пол, и я вместе с ним. Артур быстро стянул с меня футболку и усадил себе на колени, убрал волосы назад и погладил плечо.

— Артур, что ты делаешь?

— Тебе придётся довериться мне, Лейла. Смотри, нам нужно растворить кинжал в твоей ауре. Для начала сделай так, чтобы я её видел. Когда получится, я вспорю её и вложу в место разреза кинжал. А дальше ты его втянешь в свою ауру, расплавишь и впитаешь. Будет больно, — он прошёлся горячими поцелуями по моей шее, нежно провёл кончиками пальцев по спине.

— Но я не умею!

— Умеешь. Расплавлять умеешь, ауру усиливать умеешь, а остальное почувствуешь. Я в тебя верю. Давай попробуем. Если не получится, сделаем другую попытку, позже, когда ты станешь опытнее. Ты должна усилить оболочку так, чтобы я хорошо её чувствовал. Я разрежу её кинжалом вот тут, — он провёл пальцем от ярёмной впадины до ложбинки между грудей, — и вложу в разрез сам кинжал. До тех пор, пока он не сольётся с оболочкой, будет больно. Не знаю, насколько сильно. Потерпи, моя сладкая.

— Зачем это нужно?

— Затем, что он всегда будет у тебя. Во-первых, усилит твою ауру, она станет плотнее. Во-вторых, при желании ты просто воскресишь его в памяти и сформируешь заново. Так, как делаешь сейчас с оболочкой, когда хочешь что-то на ней удержать. Он материализуется, и ты возьмёшь его рукой. Всё будет хорошо. Нам нужно начинать, времени очень мало.

Наверное, мне стоило задать больше вопросов, возможно, даже отказаться. Но рядом с ним было так хорошо и спокойно… а ещё я искренне верила, что он хочет меня защитить. Поэтому я расслабила тело и сфокусировалась на своём коконе, заставила его сиять так сильно, чтобы он стал видимым и осязаемым. Я отдалась сосредоточению целиком, и когда острый кинжал вспорол ауру, прикусила губу и ухватилась за Артура.

— Вот так, он уже внутри. Тихо, потерпи.

Он держал меня обеими руками, которые сейчас казались каменными. От шеи к плечам и вниз к животу потёк огонь, словно кто-то заливал грудь раскалённым металлом. Я сжала челюсти, чтобы не заорать. Жар перекинулся на спину, поднялся по шее вверх. Я судорожно вздохнула. Налились огнём затылок и виски, затем лицо. Я не могла выдохнуть, только хватала воздух ртом. Показалось, что лёгкие сейчас лопнут. Из глаз брызнули слёзы. Я захотела заорать, но крик застрял в горящем горле.

— Всё хорошо, ты очень сильная, ты прекрасно справляешься. Ещё немного. Впусти его, пусть растворится в тебе, он теперь твоя часть. Моя хорошая, моя сладкая, если бы я мог взять это на себя… Потерпи, осталось немного…

Его голос, тихий, обволакивающий, его сильные руки и растекающаяся по телу боль резонировали во мне, заставляли дрожать и рождали внутри ощущение пожара. Постепенно разливающийся по ауре металл тёк горячим расплавленным воском, сползающим по телу к ногам и рукам.

Когда получилось совладать с собой, я крепко прижалась к Артуру и впилась пальцами в его рубашку. Меня била крупная дрожь, вся кожа горела огнём. Я наконец смогла выдохнуть и обмякла в его руках.

— Моя горячая ведьмочка… Тише, тише, — он успокаивающе гладил меня по спине. — Ты справилась. У нас осталось две минуты до того, как вернётся Завьялова. А тебе ещё надо бумаги подписать по двум рапортам.

Во мне бурлили эмоции. Все и сразу — страх, благодарность, желание, обида и любовь. Пылающим лбом я прижалась к плечу Артура. Тонкая ткань его рубашки раздражала до слёз, хотелось сорвать её и вцепиться в его бархатистую кожу. Сжать, укусить, а затем покрыть поцелуями, заявить свои права на этого мужчину и никогда его от себя не отпускать.

— Артур, я схожу с ума, — всхлипнула я, не глядя подписывая документы, которые он подал.

Руки тряслись, и подпись получилась неровной.

— Такое бывает во время ритуала, желания становятся очень яркими. Боль обостряет чувства, — он помог мне одеться, а затем мягко приподнял мой подбородок, заглядывая в глаза, где уже набухли слёзы. — Люблю тебя, Лейла. Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя и горжусь тобой. Ты даже не пикнула.

Он поцеловал меня так пронзительно и нежно, что с трудом сдерживаемые слёзы всё-таки хлынули по щекам. Артур вытер влажные дорожки пальцами, а затем стал собранным и немного отчуждённым. Послышались шаги, Завьялова нарочито долго открывала дверь. Я успела стереть с лица следы эмоций и даже постаралась принять равнодушный вид.