Цена империи. Фактор нестабильности - Черепнев Игорь - Страница 19

Как я попал в этот караван? В самом начале весны меня вызвали к начальству. Еще один поворот в моей бурной биографии. Был ли я удивлен вызову? Нет. Чему еще удивляться. Но человек, который меня призвал к себе, удивить меня все-таки сумел. Ожидал меня целый генерал-майор. Да не какой-нибудь, а легендарный Исмаил-Хан Нахичеванский, если же полностью правильно произносить его имя, то Исмаил Хан Эсхан Хан оглы Нахичеванский. Чем он легендарен? Один из самых известных воинов-мусульман на службе у русского императора. Он был отчаянно храбрым кавалеристом, участвовал во всех делах на Кавказе. В то же время наибольшая слава пришла к нему во время осадного сидения в Баязете.

Он с горсткой храбрецов сумел пробиться в крепость, а когда Паскевич принял позорное решение сдаться, сумел воодушевить офицеров гарнизона, взял командование на себя (после того, как сам Паскевич был убит своими выстрелом в спину) и сумел дождаться помощи. Это в крепости, в которой не было запасов воды, продовольствия, потерявшей множество защитников. Тем не менее Баязет выстоял. За это дело Исмаил Хан получил генеральские погоны[8]. Впрочем, вытянувшись перед легендарным кавалеристом, я мог только гадать, что от меня хочет столь высокое начальство. Нахичеванский перешел сразу к делу, как только мой начальник вышел из комнаты. Да, предстоял разговор наедине, вот тут и не знаешь, что найдешь, а что потеряешь.

– Максуд-бек, все говорят, что как воин ты горяч, смел, храбр, настоящий джигит. Скажи, тебе можно поручить такое дело, в котором нужно будет рисковать жизнью и не терять голову?

Генерал имел право на такой вопрос. Моя горячность, как и чувство достоинства, были общеизвестны. Из-за них я и пострадал. Я родился в семье русского генерала Алихана Гусейнова, мой отец и мать происходили из знатного дагестанского рода. Настолько влиятельного, что Шамиль не поленился взять меня в качестве заложника, так что детство я провел среди суровых горцев, сражавшихся с русскими. Но отношение ко мне было уважительным. Отец выкупил меня, потом учеба, сначала Тифлис, потом Петербург, второе Константиновские военное училище, шефом которого был тогда великий князь, а теперь император Михаил Николаевич. Тогда я увидел его впервые, на торжественном построении, посвященном нашему выпуску. До сих пор помню песню, которую мы пели в Дмитров день, ну и что с того, что я мусульманин? На христианские службы я не ходил, а вот песня отчеканилась в голове, как молитва.

Эту песню мы пели на плацу в этот торжественный день. Не понимаете? Просто если твой брат – русский, значит и ты – русский, даже если ты дагестанец. Потом Сумской гусарский полк. В семьдесят первом вернулся на родину, в Дагестан, а уже через два года состоял офицером для особых поручений при великом князе Михаиле Николаевиче. После Хивинского похода, в котором был ранен, я оказался в Красноводске. И надо было мне так зацепиться с этим штабным хлыщом, у которого всего и было, что чудовищный апломб и высочайшее самомнение. Да, не сдержался, да, была дуэль, когда я ранил его, хорошо, что не убил. За эту дуэль меня разжаловали в рядовые с лишением всех орденов. Да! Если бы убил, кто знает, не миновать каторги. Но Аллах заступился, в последний миг отвел руку. Честь я защитил. И это единственное, что утешало меня в солдатские будни. А награды? А что награды? Есть голова на плечах, сабля в ножнах – будут и награды. Отличился. Снова наградили. Да, погорячился, но ведь по-другому поступить не мог. Честь не позволяла! А честь Алихановых это вам не песок под ногами, пнуть ее не получится!

– Ваше превосходительство! Готов выполнить любой приказ.

Сказал коротко и просто. Служить, значит, служить, надо, значит, надо…

– Даже если придется сделать что-то, что может противоречить вашим представлениям о чести? Подумайте хорошо, Максуд-бек.

– Аллах мне свидетель, я поклялся служить царю и сделаю все, что от меня зависит, но приказ выполню.

– Хорошо, Максуд-бек. Вижу, что Михаил Николаевич не зря рекомендовал вас для этого дела. У меня были сомнения, были… Но вы меня смогли убедить.

Вот так-так! Государь меня помнит? И не просто помнит, а решил дать важное дело? Ну что же, понимаю… мне намекали, что именно хорошее отношение великого князя ко мне в свое время и позволило замять красноводскую дуэль, больно серьезные были у этого подонка родственники. А теперь мне дают шанс. Я обратился в слух. Но Нахичеванский не спешил говорить. Он сидел на кресле моего командира в совершенно спокойной позе, закинув ногу на ногу, одет он был довольно красочно для генерала: на роскошной черной черкеске красовались генеральские погоны, высокая черная каракулевая папаха, такие любят носить в Нахичевани богатые и знатные горцы, брюки с кожаными вставками, удобные для длительной езды на лошадях, Исмаил Хан не походил на обычного русского генерала, скорее всего, он так и напоминал гордого горца, вот только погоны были совершенно дикой деталью на его одежде. Невысокий, худощавый, с курчавой черной бородой, он сверлил меня своими черными глазами, думая о чем-то своем. Я молча выдержал взгляд Нахичеванского, дождался, когда он наконец произнесет:

– Мерв.

– Что Мерв? – не понял я.

– Есть такой город Мерв. Осенью генерал Скобелев двинется против текинцев. В их тылу будет богатый оазис с городом. Генерал слишком горяч и захочет взять его приступом. Но почему-то Михаил Николаевич считает, что этот город, как и плодородный оазис, можно взять в свои руки после переговоров. И еще почему-то он считает, что из всех мусульман в его армии ты подойдешь для этой миссии лучше всего.

– Сделаю все, что будет в моих силах! – четко отвечаю.

И нарываюсь на ответ:

– Ты должен сделать даже больше, чем в твоих силах, бек! Это важно! Государь очень не любит терять своих воинов и считает, что ослик с золотом лучше откроет ворота города, чем пушки. Пушки – это уже его последний довод. Договорись с теми, кто там живет. Мерв зависит от торговли. Государь собирается провести через него железную дорогу на Самарканд и Ташкент. Это оживит город и даст его торговцам много денег, намного больше, чем дает торговля сейчас. А именно от них зависит власть в городе. Помни это.

– Понимаю.

– У тебя будет время на подготовку. Почти полгода. Думаю, тебе надо будет добираться с караваном купцов под видом торгового человека. Подумай, что ты повезешь туда и что будешь скупать в городе. Будь осторожен. Аллах Акбар!

– Все по воле Аллаха!

Так началась моя длительная подготовка к этой экспедиции. Отправной точкой я выбрал Бухару. Туда приходили караваны из Мерва, там можно было найти попутчиков, узнать больше о городе и его властях. Я открыл лавку, в которую нанял работать приказчика из иудеев. Моисей оказался полезным человеком, благодаря ему завел нужные связи, оброс знакомствами. При этом старался сделать все, чтобы с русскими меня нельзя было связать. Никаких подозрений, иначе мне был бы конец. Я назвался татарином из Казани Максудом, который ведет торговые дела своего партнера, богатого татарского купца Амира. В октябре в Бухару приехал Платон-ага, который сопровождал караван из восьми верблюдов с товаром «от Амира», в основном тканями, которые для этой экспедиции выделил богатый московский купец Коншин, с товаром отправлен и его приказчик, для контроля за торговыми делами. С ними была охрана из казанских татар, верных и преданных людей. Оставив лавку на приказчика, я сумел войти в караван, который повел в Мерв Али аль Магриб. А мои люди присоединилась к охране каравана. Я сообщил, что иду с уважаемым караванщиком только до Мерва, в котором хочу распродать свой товар и закупить ковры, которые по качеству не уступали персидским, а цена их была намного приятнее, чем тех же персидских. Обычный человек, не знаток вряд ли отличит хорассанский ковер от персидского. И это давало ощутимую прибыль. Такой достаточно обычный вид торговли не вызвал никаких подозрений. Я точно помню напутственные слова, которые произнес уже в Красноводске полковник Аминов, который курировал мою экспедицию уже тут, на месте: «Разрешая вам, господа, ехать с торговым караваном в Мерв, предоставляю вам честь быть первыми русскими исследователями одной из незнакомых нам стран. Руководствуясь при этом искренним желанием, чтобы увенчалось полным успехом это интересное и славное дело, сопряженное с опасностью, и потому налагающее на меня громадную нравственную ответственность, – считаю себя вправе напомнить вам, что только при единодушном действии и дружеских отношениях вы можете добиться желанных результатов. Вполне рассчитывая и в этом отношении на свой выбор, я ограничусь указанием цели и начертанием общей программы действий, предоставляя вам самим выбор средств и распределение занятий. Помните, господа, при выполнении вашей задачи, что туркмены, несмотря на кажущуюся наивность, необыкновенно проницательны. Поэтому, в интересах дела и во избежание каких бы то ни было осложнений, необходимо сохранение полного инкогнито»[9].