На неведомых дорожках (СИ) - Азара Вероника - Страница 28

Рассмотрев царевен, перевела взгляд на противоположную сторону стола. Место у меня оказалось очень удобное, а гости дошли уже до такого состояния, что не слишком присматривались к соседям. Внимание привлёк тихий человек сидевший ближе к концу стола. Вероятно не из главных и самых знатных гостей. Кого-то он мне напомнил… Я поначалу никак не могла вспомнить, а потом тихо ахнула — посланец Кощея! Это как же он сюда попал, хотела бы знать!

Присмотревшись внимательнее, заметила ещё несколько смурных лиц. Все они посматривали искоса на кощеева посланца. Кажется, что-то готовится. По всем сказкам знала, что Кощей от своего не отступается, значит надо предупредить Василису…

Едва не заорала — в мою ногу под столом впилось что-то острое. Посмотрев на соседей, поглощенных трапезой, осторожно приподняла скатерть и заглянула под стол.

— Извини, — прошипел Мирлис, — мне пришлось.

— Что ты тут делаешь?

— Ты сядь ровно, на колени к тебе залезу и потихоньку поговорим.

Выпрямилась и успела поймать краем глаза устремлённый на меня взгляд кощеева посланца. Этому-то что надо? Или просто удивлён, что это гостья под столом ищет? А может, я ложку уронила?! Посланец тут же отвёл глаза.

— В трапезной посланцы Кощея, — из-под стола прошипел Мирлис.

— Знаю, — не шевеля губами ответила я. — Хотелось бы знать — что им надо? Они ведь отказ уже получили. Ждут ещё один отлуп?

Мирлис подумал, осторожно соскользнул с моих коленей, исчез. Несколько минут спустя, заметила мелькнувший оранжевый хвост неподалеку от незваных гостей. Так, если хоть один из них проговорится, будем всё знать — наш человек, точнее оборотень, уже в стане врага. А интересно, почему на него не реагируют собаки. И на Павла тоже. Мне не к месту вспомнилось, как Павел поджидал меня на улице, играя с Мирлисом, и ни одна собака не подала голос. Инар же говорил…

Меня отвлёк очередной вопрос соседа, возобновившего попытки поухаживать за дамой…

Тем временем в центре зала резвились скоморохи. Ох, должна сказать, и острые же шуточки они выдавали. Дамы, как одна, краснели и прятали лица в платочки. Да и я, дитя города, которое трудно удивить, то и дело чувствовала, как щёки начинают наливаться вишнями.

После скоморохов, когда публика утомилась от хохота, вышли степенные гусляры. Вот уж тут шуточек никаких. Они завели высокими голосами что-то столь утомительное для меня! Едва не уснула. Однако остальная «тусовка» была в восторге. Царь даже подарил одному из певцов перстень с руки, чем вызвал завидущие взгляды остального ансамбля. Только удивилась. Впрочем, мне и не понять было половины того, что они там выговаривали.

Потом царь отдал какое-то приказание, вдоль свободной стены выстроились парни в белых рубахах с дудками в руках. Я закусила угол платка, чтобы не расхохотаться в голос, так напомнило это фильм про Ивана Васильевича. Дудки издали непривычные моему уху звуки, к ним присоединились скоморохи со струнными, отдалённо напоминающими лютню. В центр зала вышла Василиса Прекрасная. Ну, должна сказать, может она и дура, и обжора, но хотя я вешу в несколько раз меньше — не смогу так двигаться никогда! Пышное тело словно потеряло вес, и царевна облачком поплыла над полом. Она скользила то туда, то сюда, сплетая узоры танца. Зрители замерли, заворожённые плавными взмахами рук. У неё будто и ног-то не было. Подол не шелохнулся. Искоса бросила взгляд на царя — его физиономия выражала полное довольство. Да уж, было от чего!

И ещё одно лицо привлекло внимание. Лицо Василисы Премудрой. Спокойное, как озеро в безветренный день, и всё же… Что-то в её глазах кольнуло…

Закончив танец, царевна прошествовала к своему месту, принимая заслуженные похвалы, и завистливые взгляды.

Потом в центр зала вышла Несмеяна. Ну, что можно сказать? Станцевала. Возможно, и неплохо, но на это никто не обратил внимания из-за такого унылого лица, что хотелось плакать.

Последней вышла Василиса Премудрая. Мне показалось, а может, и не показалось, что царь остался недоволен её выходом. Возможно, как имевшая жениха она не должна была этого делать? Взмахнув рукой, она дала команду музыкантам, и музыка грянула плясовую. Василиса скользнула в центр зала и вскинула руки словно крылья. Взмах, и вот уже нет пола, вместо него — поверхность воды. Нет царевны — вместо неё белая лебедь. Вот с потолка спустились ещё лебеди и заскользили по воде, составляя узоры, всё быстрее, быстрее, и вдруг взмыли вверх и рассыпались фейерверком цветов. Миг — и в центре зала стоит Василиса, и больше ничего…

Приняв заслуженные восторги, царевна прошествовала на своё место. Снова зазвучала музыка, теперь публику развлекали вышедшие в одинаковых сарафанах девушки. Плясали и быстрые танцы, и медленные, плавные, скользя над полом, казалось, не касаясь его ногами.

Потом выходили одна за другой присутствовавшие дамы. Кто-то выходил парами, и отплясывали замысловатые танцы с притопами и прихлопами. Видела я нечто отдаленно похожее на деревенских посиделках. Разве только, сравнить эти танцы с деревенскими, можно так же, как конкурс бальных танцев с дискотекой. Все движения танцорок отточены, изящны, не оставалось сомнений — дамы отдавали немало времени танцевальным наукам. Были среди женщин и такие, кто прерывал череду танцев и, не поднимаясь с места, заводил весёлые и грустные напевы. Оркестр тут же подхватывал, а зачастую вступали и присутствующие, образуя удивительный по красоте хор.

Я с восторгом внимала этому концерту. Давно не получала такого удовольствия. Надо признать, меня раздражают ансамбли бабулек, пытающихся старческими (не смотря на их звонкость) голосами изображать веселье сельских вечорок. А уж пляски, отяжелевших от возраста плясуний и плясунов, и вовсе не приводят в восторг. Интересно, порой забавно, не более. Профессиональные же «народные» ансамбли настолько театрализованы, что похожи друг на друга как близнецы. Здесь же всё было настолько живо, естественно, что самой хотелось запеть…

Пир тянулся, хоть и весело, но долго. Больше всего боялась, что вот-вот придёт и моя очередь выступать… А с чем? Петь — бог голоса не дал, танцевать? Перед такими мастерами только позориться…

Утомилась и перенервничала настолько, что уже не могла ни есть, ни пить, ни смотреть по сторонам. И именно в этот момент ко мне склонился слуга:

— Царевна Василиса зовет.

Извинившись перед соседями, которые, впрочем, были уже «тепленькими» и плохо понимали, что я им сказала, прошла за слугой. Ну, пора и честь знать. Устала я от здешних развлечений, домой хочу.

Только выйдя за порог, вспомнила о Мирлисе, оставшемся где-то в зале. Так и не узнала, что он сумел разведать. Впрочем, уже всё равно. Павел разберётся.

Василиса ждала в своей комнате.

— Время, пойдем. В горнице не стоит вызывать портал.

Мы проскользнули по лестнице, никем не замеченные. Стражники в нашу сторону даже не посмотрели. Выйдя со двора, ночными улицами прошли в большой сад, с яблонями, увешанными ещё незрелыми яблоками. В центре сада светилось оконце.

— Этот сад и домик батюшка отдал мне, чтобы могла учиться колдовать, — пояснила Василиса. — Маленькая чуть терем не подожгла. Тогда он и подарил всё это.

Я осторожно пробиралась по траве, пытаясь уберечь платье и туфельки, и едва не упала, когда на плечо свалилось что-то тяжёлое, и вцепилось когтями.

— Тише, — прошипел на ухо Мирлис. — Павел велел с тобой идти. Он через меня будет всё знать, что тут происходит. Что-то его насторожило.

— Зачем через тебя? Попросил бы у Еремеевны блюдечко с яблочком, и увидели бы всё.

— А что, у неё есть?

— Есть, мы с ней смотрели. Я только не знаю, как его запускать…

Василиса уже поджидала у двери, нервно постукивая каблучком.

— Ну что же ты так медленно?

— Не вижу в темноте. Чуть не упала.

Начала оправдываться, но заметила, что оправдания царевне ни к чему. Она уже прошла в домик, поманив меня.