Будет скафандр – будут и путешествия - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 51

• Предыдущая
• 51/55
• Следующая

Больше я не мог. Рядом всхлипывала Крошка. Не знаю, что заставило меня выбрать этот отрывок, – но говорят, что подсознание никогда не делает ничего случайно.

– Весьма вероятно, что так и будет, – заметил безжалостный голос.

– Я думаю, что не ваше дело судить, чем мы занимаемся, если мы не трогаем вас, – я запинался и еле сдерживал слезы.

– Мы считаем это своим делом.

– Мы не управляемся вашим правительством и…

– Поправка: Три галактики не являются правительством; такое обширное пространство и такая разнородность культур не дает правительству возможности функционировать. Мы всего лишь сформировали полицейские районы в целях взаимной защиты.

– Но, даже если так, мы ведь ничего не делаем вашим полицейским. Мы жили себе на своих собственных задворках, – я, во всяком случае, спокойно гулял на своих собственных задворках, – как появились корабли этих черволицых и начали причинять неприятности нам. Но ведь вам мы ничего плохого не сделали!

Я остановился, не зная, как быть дальше. Я ведь не мог гарантировать, что весь род человеческий в будущем будет вести себя хорошо; машина знала это, и сам я тоже знал.

– Вопрос, – снова заговорил сам с собой голос. – Эти существа кажутся идентичными с Древним Народом, учитывая мутационные поправки. В каком районе Третьей галактики находится их планета?

Машина ответила на собственный вопрос, приводя координаты, ничего не говорящие мне.

– Но они не принадлежат к Древнему Народу, они эфемерны. В том-то и опасность, они слишком быстро меняются.

– Не исчез ли в том районе корабль Древнего Народа несколько полураспадов тория-230 назад? Не объяснит ли это тот факт, что образцы не совпали?

И твердый ответ:

– Происходят они от Древнего Народа или нет – значения не имеет. Идет рассмотрение; следует принять решение.

– Решение должно быть обоснованным и не вызывающим сомнений.

– Таковым оно и будет. – Бестелесный голос вновь обратился к нам: – Хотите ли вы оба добавить что-либо в свою защиту?

Я вспомнил их слова о примитивном состоянии нашей науки и хотел возразить, сказать, что всего за два века мы прошли путь от мускульной энергии до атомной, но испугался, что этот факт, наоборот, может быть использован против нас.

– Крошка, ты ничего не хочешь сказать?

Резко шагнув вперед, она выкрикнула:

– А то, что Кип спас Материню, не считается?

– Нет, – ответил холодный голос, – это несущественно.

– А должно было бы быть существенным! – Она снова плакала. – Сволочи вы, сволочи трусливые! Гады вы, гадины трусливые! Вы еще хуже черволицых.

Я дернул ее за руку. Содрогаясь от рыданий. Крошка уткнулась мне головой в плечо и прошептала:

– Прости меня, Кип. Я не хотела. Я все испортила.

– Не расстраивайся, малыш. И так уже все было ясно.

– Имеете ли вы сказать что-нибудь еще? – безжалостно продолжал безликий.

Я обвел глазами зал. «…и горделивые дворцы и храмы, и даже весь – о да, весь шар земной…»

– Только одно, – сказал я яростно. – И не в защиту. Вы ведь не нуждаетесь в нашей защите и в наших оправданиях. Черт с вами, забирайте нашу звезду – вы ведь на это способны. На здоровье! Мы сделаем себе новую звезду, сами! А потом в один прекрасный день вернемся в ваш мир и загоним вас в угол – всех до одного!

– Здорово, Кип, так их!

Мои слова не вызвали крика возмущения и в наступившей тишине я вдруг почувствовал себя ребенком, совершившим бестактную ошибку в присутствии взрослых гостей и не знающим, как ее загладить.

Но отказываться от своих слов я не собирался. Нет, я не думал, конечно, что мы сможем сделать это. Не доросли еще. Но попытаемся уж наверняка. «Умереть, сражаясь» – самое гордое свойство человека.

– Весьма вероятно, что так и будет, – сказал, наконец, голос: – Вы кончили?

– Да, кончил. – Со всеми нами было покончено.

– Кто-нибудь заступится за них? Люди, знаете ли вы расу, согласившуюся бы заступиться за вас?

Кого мы знаем, кроме себя? Собак, разве что? Собаки, может, и заступятся.

– Я буду говорить!

– Материня! – встрепенулась Крошка.

Неожиданно она очутилась прямо перед нами. Крошка рванулась к ней, но налетела на невидимый барьер. Я взял ее за руку.

– Спокойно, малыш. Это всего лишь стереоизображение.

– Милорды-собратья… Вы богаты мудростью многих умов и накопленной сокровищницей знаний. Но я знаю их самих. Да, действительно, они преисполнены буйства, особенно меньшая из них, но не более, чем это естественно для их возраста. Можем ли мы ожидать проявлений зрелой выдержанности от расы, которой предстоит умереть в столь раннем детстве? И разве не свойственно насилие нам самим? Разве не обрекли мы сегодня на смерть миллиарды живых существ? И может ли выжить раса, лишенная стремления к борьбе? Да, правда, эти существа зачастую намного более буйны, чем было бы необходимо и разумно. Но, собратья, ведь они совсем еще дети! Дайте же им время вырасти и понять.

– Именно этого и следует бояться, – что они вырастут и поймут слишком много, слишком многому научатся. Ваша раса всегда была сверхчувствительной; сентименты мешают вам проявить объективность.

– Неправда! Мы сострадательны, но отнюдь не глупы. И вы знаете не хуже меня, сколько крайних решений было принято на основании моих показаний. Их было так много, что мне больно о них вспоминать. Но я и впредь не уклонюсь от выполнения долга. Если ветвь больна неизлечимо, она должна быть отсечена. Мы не сентиментальны, мы – лучшие сторожа, когда-либо охранявшие Три галактики, потому что не поддаемся гневу. Мы безжалостно караем зло, но с любовью и терпением относимся к проступкам детей.

– Вы кончили?

– Я считаю, что эта ветвь не должна быть срублена!

Изображение Материни исчезло.

Снова раздался голос:

– Кто-нибудь еще?

– Да!

Там, где только что стояла Материня, выросла большая зеленая обезьяна. Смерив нас взглядом, она неожиданно сделала сальто мортале и продолжала смотреть на нас, просунув голову между ног.

– Я им не друг, но я люблю справедливость, чем и отличаюсь от некоторых моих коллег в Совете. – Она несколько раз кувыркнулась через голову. – И, как заметила только что наша сестра, земляне очень молоды. Младенцы моей благородной расы кусают и царапают друг друга – и некоторые даже умирают от этого. Даже я сама когда-то так вела себя. – Она подпрыгнула, приземлилась на руки, оттолкнулась и перевернулась кругом. – Но осмелится ли кто-нибудь утверждать, что я не цивилизованное существо? – Она замерла и продолжала разглядывать нас, почесываясь. – Да, это жестокие дикари, и я не понимаю, как они могут кому-нибудь понравиться, но я считаю, что нужно дать им шанс попробовать!

Обезьяна исчезла.

– Хотите ли вы добавить что-либо, прежде чем будет вынесен вердикт? – спросил голос.

Я уже открыл рот, чтобы сказать: «Нет, кончайте скорее», – как Крошка зашептала мне в ухо. Я кивнул и заговорил:

– Мистер председатель, если вердикт будет вынесен против нас, могли бы вы попридержать своих палачей, пока мы не вернемся домой? Мы знаем, что вы можете доставить нас на Землю за несколько минут.

Голос ответил не сразу:

– Зачем вам это? Ведь я объяснил уже, что судят не вас лично. Было договорено, что вам двоим в любом случае сохраняется жизнь.

– Мы знаем. Но предпочитаем разделить судьбу всех людей у себя дома.

Снова неуверенная пауза.

– Хорошо.

– Достаточно ли фактов для принятия решения?

– Да.

– Каково же решение?

– Человечество будет рассмотрено вновь дюжину полураспадов радия спустя. Но пока человечеству существует угроза от самого себя. Против этой опасности ему будет оказана помощь. В течение испытательного срока за ним будет пристально следить Мать-охранительница. – Голос прочирикал веганское имя Материни. – Территориальный инспектор этого района, которому вменяется в обязанность немедленно информировать Совет о любых зловещих симптомах. Пока же мы желаем человечеству успеха в его долгом пути к вершинам цивилизации. Образцы надлежит возвратить в то пространство-время, откуда они пришли.

• Предыдущая
• 51/55
• Следующая