Будет скафандр – будут и путешествия - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/55
• Следующая

Но короткие ноги не замедляли его движений. Двигался он быстро, как атакующая змея. Нервная система у него лучше, чем у нас, или мускулы? Или просто живет на планете с повышенной гравитацией?

Руки его походили на змей – суставов гораздо больше, чем у нас, причем рук – две пары. Одна там, где у людей талия, вторая росла прямо из-под головы. Плечи отсутствовали. Пальцы – или щупальца? – я сосчитать никак не мог, они находились в постоянном движении. Одежды на нем не было, кроме пояса над и под нижней парой рук; на поясе он носил то, что у них сходило за ключи и деньги. Его пурпурно-коричневого оттенка кожа казалась смазанной маслом.

Откуда бы он ни взялся, соплеменником Материни он явно не был.

От него исходил слабый сладковатый запах мускуса. По правде сказать, в жаркую погоду от людей пахнет куда хуже, но случись мне почуять этот запах опять, у меня как пить дать поползут мурашки по коже, а испуг свяжет язык.

Разумеется, все эти подробности я усвоил не сразу, потому что сначала я не видел ничего, кроме его лица. Лица я пока не описывал, потому что от одного воспоминания поджилки трясутся. Но все же попробую, чтобы если вам доведется его повстречать, вы стреляли сразу, пока у вас еще ноги не подкосятся.

Носа нет. Дышит он кислородом, но как вдыхает и выдыхает, трудно сказать. Может быть, частично через рот, поскольку умеет разговаривать. Рот у него ужасный. Вместо челюстей и подбородка – неровная треугольная дыра, украшенная рядами мелких зубов, языка не было видно, вместо него рот обрамляли реснички, длиной с дождевых червей, они и шевелились беспрерывно, как черви.

Но даже этот рот не шел ни в какое сравнение с глазами, огромными и выпуклыми, прикрытыми роговыми оболочками. Они ощупывали пространство как радары, беспрерывно двигаясь вверх и вниз и из стороны в сторону. Он как будто прямо на меня и не смотрел, но от глаз его было некуда деться. Когда он обернулся, я увидел сзади третий глаз.

Какому же мозгу под силу воспринимать окружающую среду со всех сторон? Сомневаюсь, что с этим справился бы человеческий, будь у него даже дополнительный канал получения информации. Судя по размерам его головы, мозгу там не так уж много, но кто знает, может, у него мозг в туловище? Ведь если разобраться, у нас, у людей, мозг расположен не в самом удачном месте тела – больно уж открыт для удара; возможны ведь и лучшие варианты. Но мозги у него были точно. Он наколол меня как букашку и вытряс все, что хотел. Ему даже не пришлось меня обрабатывать, он просто долго-долго задавал вопросы, а я отвечал; так долго, что часы казались мне днями. Говорил он по-английски плохо, но вполне вразумительно. Речь его звучала безо всякого выражения. Он спрашивал, кто я, и что я, как я очутился на том пастбище, и почему был в скафандре. Я никак не мог понять, как он реагирует на мои ответы. Я с трудом сумел объяснить, в чем заключалась моя работа в аптеке. Растолковать, что такое рекламный конкурс я сумел, но зачем их проводят, он так и не уяснил. Но зато я уяснил, что ответы на многие его вопросы мне вообще неизвестны. В частности, я не знаю точную цифру населения Земли, и не знаю, сколько тонн протеина мы производим ежегодно.

Наконец, он приказал своим подручным:

– Уберите это.

Толстяк сглотнул слюну и спросил:

– За борт?

Он вел себя так, как будто решить, убить меня или нет, было все равно, что решить, понадобится еще ему кусок веревки или его можно выбросить.

– Нет. Оно глупо и необучено, но может пригодиться. Бросьте его обратно в карцер.

– Есть, босс.

Они выволокли меня за дверь. В коридоре толстяк сказал:

– Давай ему ноги распутаем, пусть сам идет.

– Заткнись, – ответил тощий.

Когда мы вернулись, Крошка была на месте, но даже не шелохнулась; ее, видно, угостили еще одной дозой голубого света. Перешагнув через нее, они бросили меня на пол. Тощий рубанул меня ребром ладони по шее, чтобы я отключился. Когда я очнулся, их уже не было. Я, развязанный, сидел около Крошки.

– Что, досталось? – спросила она взволнованно.

– Угу, – согласился я и меня всего передернуло. – Чувствую себя девяностолетним стариком.

– Всегда легче, если не смотришь на него, особенно если не видишь глаз. Отдохни немного, тебе станет лучше. – Она посмотрела на часы. – До посадки всего сорок пять минут. Вряд ли нас побеспокоят еще раз.

– Как?! – Я даже подпрыгнул. – Я там был всего час?

– Даже меньше. Но кажется, что всю жизнь. Я знаю.

– Чувствую себя как выжатый лимон. – Я нахмурился, припомнил кое-что. – Слушай, Крошка, я ведь не очень-то испугался, когда они за мной пришли. Я был намерен требовать объяснений и немедленного освобождения. Но ему я вообще ни одного вопроса не задал.

– И не задашь. Я пробовала. Вся сила воли уходит, как в песок, и чувствуешь себя кроликом перед удавом.

– Ага.

– Ты понимаешь теперь, Кип, почему я обязана была воспользоваться малейшим шансом, чтобы удрать? Тогда ты мне не верил, а сейчас?

– Еще как!

– Спасибо. Я всегда говорю, что мне плевать на мнения других, но на самом деле это не так. Мне обязательно нужно было суметь вернуться к отцу и все рассказать ему… потому что он один-единственный человек на свете, кто просто поверит моим словам, каким бы бредом они ни казались.

– Понятно. Но как ты очутилась в Сентервилле?

– В Сентервилле?

– Там, где я живу. Где «Майский жук» вызывал «Крошку».

– Ага; я туда и не собиралась. Я рассчитывала приземлиться в штате Нью-Джерси, желательно – в Принстоне, чтобы быстро найти отца.

– Здорово же ты промахнулась.

– Думаешь, у тебя бы лучше вышло? Я бы справилась, да вот локоть у меня свисал и трясся. Управлять этими кораблями нетрудно: возьми курс и лети, не так, как с ракетой. К тому же мной руководила Материня. Но пришлось тормознуть при входе в атмосферу и скомпенсировать вращение Земли, а как это делается, я толком не знала. Я залетела далеко на Запад, они уже гнались за мной по пятам, что делать, я просто не знала, и вдруг услышала твой голос на волне космического диапазона, и решила, что все уже в порядке… и очутилась здесь. – Она развела руками. – Извини, Кип.

– Что ж, ты его посадила по крайней мере. Как говорят, каждая посадка, с места которой можно уйти собственными ногами, считается удачной.

– Но мне жаль, что я втянула в историю тебя.

– А-а… Это пусть тебя не волнует. Похоже, что кто-то все равно должен был впутаться. Слушай, Крошка… А что, собственно, у него на уме?

– У них.

– У них? Да ведь те двое ничего не значат. Они у него просто на побегушках.

– Я не Тима и Джока имею в виду, они хоть плохие, да люди. Я о нем и о других таких как он.

Да, я был явно не в лучшей форме – меня три раза заставляли терять сознание, я не выспался, и вообще никогда в жизни не доводилось мне сталкиваться ни с чем подобным. И все это время, пока Крошка не упомянула, что у него могут быть соплеменники, мне подобная мысль даже в голову не приходила: и одного такого казалось больше чем достаточно.

Но, коль скоро был один, то значит, могли быть и тысячи, миллионы, а то и миллиарды ему подобных. Я почувствовал, как сжался желудок. Ему, наверное, захотелось спрятаться.

– Ты их видела?

– Нет, я видела только его. Но мне говорила Материня.

– Та-а-к. Но чего же, все-таки, они хотят?

– Еще не догадался? Готовят вторжение.

Мне показалось, что воротник рубашки впился в горло, хотя на самом деле он был расстегнут.

– А как?

– Точно не знаю.

– Они, что, хотят нас всех перебить и захватить Землю?

Она замялась:

– Может, кое-что и похуже.

– Превратить нас в рабов.

• Предыдущая
• 12/55
• Следующая