Падший враг (ЛП) - Шэн Л. Дж. - Страница 19

— Не будь так уверена, — ответил Дуг уже на полпути к двери. — Она любит меня, и я точно знаю, что она ненавидит тебя до глубины души.

О, смотрите сюда. Беда в раю?

Было приятно осознавать, что детство Грейслин оказалось таким же испорченным, как и мое. Миранда задержалась в столовой, тяжело дыша, когда я ел овсянку и перевернул еще одну страницу.

— Уверена, ты просто в восторге от всей этой сцены. — Миранда с сарказмом повернулась ко мне, пытаясь затеять драку.

Я перевел взгляд с книги на нее, улыбаясь.

— Я больше удивлен, чем рад. Радость — это такое острое чувство — я сомневаюсь, что ты могла бы сделать или сказать что-нибудь, что побудило бы меня к таким эмоциональным высотам.

— Ах, ты и твои дурацкие загадки. Я никогда не понимаю, что ты имеешь в виду. — Она оскалила зубы. — Ты всегда был странным и неуклюжим, как и твоя мать.

На эту подколку я разразился полноценным смехом.

— Она была странной, неловкой и первой законной женой Дугласа Корбина. Матерью его первенца. Его единственного наследника. И пусть она мертва, но эти факты? Они, блядь, убивают тебя, Миранда.

— Скажи мне. — Она наклонилась ко мне, ее глаза плясали в орбитах. — Почему ты рад всему этому? Не похоже, что ты плохо проводишь время в Эндрю Декстер.

Откинувшись на спинку кресла, я барабанил пальцами по обратной стороне обложки, размышляя над ней.

— Думаю, мне нравится видеть карму в действии. Ты убедила этого человека бросить своего сына — его собственную плоть и кровь — на обочину. И ты ожидала, что он будет рядом с тобой? Верность — это не дерево. Она не растет со временем. Либо ты верный человек, либо нет. Дуглас не лоялен. Более того, держу пари, он также не верен.

Она все еще смотрела на меня, когда я взял свою пустую тарелку из-под овсянки и книгу и вышел из комнаты, зная, что она хочет причинить мне боль, но у нее больше нет на это сил.

Папа оказался прав. Грейслин решила остаться в особняке на Рождество, пока ее мать сбежала в наш дом в Хэмптоне, окружив себя разведенными нью-йоркскими друзьями.

Преимущество всего этого заключалось в том, что с годами я менял место жительства всякий раз, когда приезжал сюда на каникулы, и теперь жил в отдельном крыле дома, подальше от нее. Я вполне мог вообще не видеть ее, если бы захотел.

И я действительно хотел, потому что она была занозой в заднице.

Мне удавалось избегать ее все время праздника, за исключением самого Рождества, когда мы втроем обменялись подарками.

Папа подарил мне Shelby 427 Cobra 1966 года, а моей сводной сестре — винтажную тиару — настоящая сделка, полная бриллиантов. Грейслин подарила мне забавные носки и свитер. Я подарил папе коробку из-под сигар с гравировкой, а Грейслин — арктических мышей — корм для змей от PetSmart. Подарок вызвал у нее неловкий смешок, а у него раздраженное мычание, но он был слишком занят крахом своего брака, чтобы упрекать меня за это.

Я терпел день, час за часом, минуту за минутой, пока он не растворился в ночи, и я снова смог дышать.

Прошел еще день, потом еще один. Было здорово посмотреть на календарь и увидеть, что завтра я возвращаюсь в Эндрю Декстер и Миранда все еще не была здесь, а Грейслин, которая была где-то здесь, была такой же несчастной и потерянной, как я чувствовал себя в первые два года в Эндрю Декстер.

По случаю требовался праздник, и я решил посреди ночи спуститься на кухню и обыскать винный холодильник. Я не планировал пить сегодня вечером, но я бы взял с собой несколько бутылок в общежитие. Риггс и Ники это оценят, и у нас будет достаточно алкоголя, чтобы продержаться до Пасхи.

Я спустился босиком вниз, открыл мешок для мусора и начал набивать его дорогими бутылками. Затем я вошел в затемненную кладовку и начал запихивать нездоровую пищу в отдельный пакет. В этот момент я услышал тихое фырканье за спиной. Точнее, икота. Я обернулся, думая, что это один из сотрудников, и увидел, что прямо передо мной стоит моя сводная сестра, похожая на призрак самой себя.

Мы стояли в кладовой, глядя друг на друга, и лишь слабый свет от вытяжки снаружи комнаты освещал наши лица.

— Ты плачешь? — Я усмехнулся. Ее глаза сияли; ее лицо было мокрым.

Она торопливо вытерла щеки, рассмеявшись.

— Не будь смешным. Зачем мне плакать?

— Потому что твоей семейной жизни не существует, у тебя нет настоящих друзей, особых талантов, и как только твоя обычная красота исчезает, ты в значительной степени поджарена? — рыцарски предложил я.

Она издала гогот, похожий на звук гвоздя, царапающего доску, а затем разразилась диким воплем. Я не понимал ее. Ничего из этого. Она победила. Она была здесь, а я ушел. Я не простил ее, нет. В каком-то смысле я все еще мстил бы, если бы и когда представилась возможность. Но с годами я принял ситуацию такой, какой она была. И я никогда не позволял ей увидеть, насколько я был расстроен этим. Дать кому-то понять, что у тебя на него эмоциональная реакция, - худшее, что ты мог сделать для себя. Особенно если ты не доверял им свои чувства.

— Ты такой мудак, Арсен, неудивительно, что твой папа любит меня больше, чем тебя! — Она толкнула меня в грудь, но все еще плакала, почти истерически, и мы оба знали, что это была всего лишь слабая попытка с ее стороны сохранить лицо.

Я перекинул пакеты с нездоровой пищей и алкогольными напитками через плечо, пожимая плечами.

— Что ж, наслаждайся своим кризисом, сестренка. Увидимся в следующем году. Если только Дуг не решит, что с него, наконец, хватит твоих Лэнгстонов.

Я попытался обойти ее, но она втиснулась между дверью и мной.

— Нет! Не уходи.

Эта проклятая угроза. . . Я взглянул на часы. Было уже поздно, но даже если бы это было не так, сейчас не самое подходящее время, чтобы слушать стерву Грейс и стонать.

— Ты хочешь поговорить об этом? — Я хмыкнул.

— На самом деле. — Медленная улыбка расползлась по ее лицу. Это было приятное лицо, должен признать. Она выросла из своей неловкой фазы. И она была не только горяча, но и совершенно недоступна. Что, конечно же, говорило с моим подростковым членом. — Я могла бы придумать лучшее применение нашим ртам, учитывая, что ты собираешься уйти отсюда через несколько часов.

Я сглотнул, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. Уважающий себя мужчина во мне хотел сказать ей, чтобы она каталась на своих пальцах в душе. Гормональный подросток во мне не мог дождаться, чтобы узнать, использовала ли она свой девственный язык с пользой с тех пор, как мы последний раз целовались.

Я выгнул бровь, преуменьшая свой интерес.

— Мне нужно, чтобы ты была более конкретной.

Она ухмыльнулась, скрывая боль.

— Например, сказать тебе, что я хочу с тобой сделать?

— Лучше всего продемонстрируй.

— Хорошо, ковбой.

Она закрыла за собой дверь. Я включил свет. Я хотел увидеть все, когда это произойдет. Часть меня не верила, что это происходит (гормональный подросток). Еще подумал, что я сошел с ума, раз позволил ее зубам приблизиться к моему члену (уважающий себя мужчина).

Но когда меня оттолкнула сводная сестра, мой позвоночник столкнулся с высокими стеклянными бутылками импортной газированной воды, я решил взять шанс. Грейслин упала на колени и быстро стянула с меня штаны. Она даже не хотела целоваться. Мой член выскочил из моих спортивных штанов. Это было долго, упорно и насыщенно, прослушав разговор между нами и зная счет.

Она схватила его за основание, выглядя немного нерешительно. Я был почти уверен, что это был первый раз, когда она столкнулась лицом к лицу с членом. Она посмотрела на меня из-под густых ресниц.

— Ты иногда думаешь обо мне? Когда ты там, в школе-интернате?

Все время. И не хорошие вещи.

— Если ты спрашиваешь, хочу ли я трахнуть тебя, ответ такой. — Я толкнул свои бедра в ее сторону, мой член уперся в ее щеку.