Сердца и медведь (СИ) - Котов Сергей - Страница 2

— Что предлагаешь-то? — спросил я.

— В общем, Колян только за весну пару сотен штук поднял, — продолжал Пашка, проигнорировав мой вопрос, — и только на старых деревнях, где вообще палева мало. Добираться только трудно. Поэтому он на «Ниве» ездит.

— У нас сейчас вообще колёс нет, — заметил я.

— Зато есть ноги! — ответил Пашка. — Короче, Сань, — он придвинулся ко мне вплотную, глядя в глаза, — тема есть одна. Слышал про станцию «Торфяная»?

— Ну-у-у, — скептически протянул я, — там вроде серьёзные ребята работают… вагоны пилят потихоньку, чермет вывозят. Всё остальное забрали уже давно!

— Да, но узкоколейку, которая по торфяникам идёт, не разобрали и не обследовали толком. Говорят, пытались местные власти экспедицию организовать, чтобы состояние оценить. Так это в десятом году было, пропали все… с тех пор никто туда дальше пары километров от станции не лазит.

— Допустим, — кивнул я, — а нам-то что с того?

— А то, что я лазил дальше, — Пашка подмигнул, — гораздо дальше.

— Говори уж.

— Километрах в десяти от станции есть что-то вроде заброшенного базового района. Там среди болот небольшая возвышенность, на ней построили несколько бетонных ангаров, сверху замаскированных под окружающую местность. Так понимаю, часть узкоколейки использовалась для снабжения этого объекта. И там, на подъездном пути, до сих пор стоят опечатанные вагоны, — тихо сказал Пашка.

Я задумался на несколько секунд. Что ж, деньги нужны по-любому. Машина мне от бати досталась. Мама не простит, если я её не приведу в надлежащее состояние. Да и мне самому без тачки не очень: привык к комфорту, что и говорить. А выбор не такой большой: или идти курьером в Москву подрабатывать, мотаться на электричке каждый день, и так почти всё лето, или… никакого другого «или» я придумать не мог: везде, где можно было сунуться, я уже совался. Даже грузчиком в магазин, но там условия такие, что уж лучше курьером…

— Десять километров, говоришь… — сказал я.

— Угу, — кивнул Пашка.

— Подготовиться надо будет как следует. Припасов набрать. В тех условиях это серьёзная экспедиция, получается.

— Согласен. Можно даже палатку взять. Но, кстати, всю неделю обещают ясную и сухую погоду. Удачно!

— И надо придумать, как вытаскивать то, что найдём. Метал десять километров на себе переть-то, ну… такое… — я почесал подбородок.

— У меня тележка ручная дома есть, — сказал Пашка, — колёса — как у внедорожника. Но они складываются так, что можно в автобусе везти.

— Пойдёт, — кивнул я.

— Ну что? — улыбнулся друг, — когда стартуем?

На подготовку ушло два дня: собрать снаряжение, закупить припасы, скачать карты, наметить маршрут и так далее. Мы подошли к делу серьёзно, как полагается. Конечно, с машиной оно было бы куда сподручнее и правильнее — но её чинить надо. А для такого дела и своим ходом погулять можно.

В шесть утра мы стояли на остановке у пятого микрорайона. По расписанию до автобуса было ещё пятнадцать минут, но мы пришли заранее: в такое время автобус мог промчаться на пару минут раньше. Ожидаемо, на остановке кроме нас никого не было — среда, будний день, те дачники, кто не работает, уже сидят по участкам, а работающие дожидаются выходных.

Автобус действительно пришёл на две минуты раньше. Водила недовольно нахмурился, глядя на нас — наверно, останавливаться было лениво.

Когда мы забрались внутрь, он излишне резко тронулся, не дожидаясь, пока мы разместимся. Я из-за этого чуть не упал на спинку сиденья. Пашка подстраховал: схватил меня за рюкзак.

— Вот козёл! — Сказал я, не особо стараясь, чтобы голос звучал тихо.

— Да забей, — ответил друг, помогая снять рюкзак, — мало ли что у него в жизни случилось?

Я хотел добавить что-то язвительное, но, глядя на широкую и искреннюю Пашкину улыбку передумал. Фиг с ним, с водилой этим. Совсем не нужно, чтобы наше приключение начиналось с негатива.

Возле Любляны к нам подсела пара бабулек с колёсными тележками, нагруженными всякой садовой утварью. Они тут же принялись оживлённо обсуждать все последние новости: от того, какие сорняки на каком участке растут и как с ними правильно бороться до того, кто из знакомых умер на прошлой неделе и как надо собираться на похороны. При этом тон обсуждения не менялся совершенно.

Часа за полтора мы доехали до Рязановки. Тут надо было выходить: автобус дальше поворачивал направо, в сторону Радовиц, а нам надо было налево.

Помня о нраве водителя, я крепко держался за поручни. Но в этот раз он затормозил возле остановки как-то подчёркнуто плавно. Успокоился, что ли, пока ехал? Я посмотрел в сторону кабины. За рулём сидел полноватый, лысеющий мужик лет около пятидесяти. Он глядел на нас с Пашкой в зеркало с такой смесью тоски и как-то скрытой надежды, что мне стало не по себе. Я отвёл взгляд.

— Ну, чего ты? — нетерпеливо спросил Пашка, который уже успел выпрыгнуть из автобуса.

— Да ничего, — ответил я, ступая в придорожную пыль.

Двери за нашими спинами закрылись и автобус, взрыкнув двигателем, поехал дальше по маршруту.

— Карту скачал? — спросил Пашка, доставая смартфон.

— Угу, — кивнул я, — естественно.

— Хорошо.

Я огляделся. Деревня как деревня: на остановке асфальт недавно поменяли да павильон покрасили. В начале улицы пара обшарпанных деревянных домов. Дальше — ухоженное жильё, в сайдинге новом и за свежеокрашенным забором. За ним — вывеска продовольственного магазинчика.

Сверившись с картой, Пашка разложил колёса тележки, взялся за ручку и выразительно посмотрел на меня: мол, пора ехать. Я кивнул и последовал за ним.

Деревню прошли насквозь минут за десять. По дороге я зашёл в магазин, купил полтора литра прохладной воды и пару стаканчиков мороженого. Пока ели лакомство, вышли на границу бывшей станции.

Первый сюрприз: местные распильщики выгородили территорию и поставили шлагбаум со знаком «проезд запрещён». Наверно, официально объект выкупили у администрации. Впрочем, на саму станцию нам было не надо. Чермет вдвоём в товарном количестве на одной тележке мы бы точно не потянули. Поэтому, обогнув по лесной просеке огороженную территорию, мы вышли к самой узкоколейке.

Ржавые, неровные рельсы тянулись по невысокой насыпи вглубь леса, где скрывались за правым поворотом. Я огляделся. Со стороны станции — никого. Солнце жарит, медленно поднимаясь к зениту. Воздух будто застыл, наполненный стрекотанием насекомых, но птиц почему-от не слышно.

Я вдруг отчётливо представил, как по этой дороге тянется состав, увлекаемый маленьким зелёным тепловозом, останки которого виднелись на станции. В кабине — люди в старой, ещё советской военной форме и пара автоматчиков на узкой площадке последнего грузового вагона… что такого важного могло быть внутри? И почему груз так и остался нераспечатанным?

Почему-то мне стало не по себе.

Пашка, заметив, что я мешкаю, недовольно оглянулся и бросил:

— Чего застрял?

— Да иду уже, — ответил я, ступив на насыпь.

Она была достаточно широкой, чтобы по ней можно было катить тележку, не спотыкаясь о шпалы. К тому же, грунт выглядел плотно утрамбованным; лишь изредка в зазорах между вросшими в землю шпалами пробивалась чахлого вида травка. И это было странно. Чтобы за столько лет и природа не взяла своё? Может, грунт тут какой-то химией пропитывали? В любом случае, надо быть осторожнее.

— Тихо как-то, — заметил я, догнав друга, — даже птицы не поют.

— Так жарко, — Пашка пожал плечами, — забились по гнёздам.

— И на насыпь погляди, — продолжал я, — тут воды много, а трава почти не растёт… странно это…

— Я слышал тут экспериментальную технологию использовали, — ответил он, — специальная пропитка грунта, чтобы можно было по торфяникам прокладывать. Её вроде ещё на Северах испытывали, когда тамошнюю сталинскую дорогу строили.

— Химия? — спросил я.

Пашка пожал плечами.