Королевская пешка (СИ) - Буланова Юлия - Страница 47

— И кто же мог угрожать вашей жизни?

— Император.

— Вы полагаете, что отец, который так берег вашу жизнь, мог навредить своему любимому ребенку?

— Мой биологический отец просто не посчитал необходимым предохраняться, когда спал с моей матерью. Улетая, он отдал приказ уничтожить последствия. Но «зачистка» допустила ошибку. Это, спустя двадцать лет, решено было обратить в пользу Тиверии. Ему нужен был лишь союзный договор с Талие. Сажать же меня на княжеский трон – затея весьма необдуманная. Он понимал, что не имеет на меня никаких безопасных для него способов воздействия. Более того, я испытываю к семейству Доаннан заслуженную неприязнь. И кто знает, как скоро расскажу о маленькой слабости Ланиссы к «Звездной пыли», о том, как Император выкинул на произвол судьбы свою старшую дочь?

— Оставим ваши отношения с отцом. Что вы чувствуете к Шахдияру Джанната Гаяру сейчас? Вы его любите?

— Уважение. Симпатию. Я бы могла его полюбить. Он хороший. И войны не хотел. Просто у него не получилось это остановить. Иногда один человек может свести с ума половину мира. Но мне никогда не доводилось слышать, чтобы кому-то одному удавалось остановить безумие государств. А ведь талийцы, тоже, виноваты. Кто позволил начаться этой кошмарной войне? Вы все, кто позволил двум народам ненавидеть друг друга.

Эту реплику княжны председатель Верховного Совета пришлось проглотить. Не оправдываться же перед девчонкой, одурманенной энталом? К тому же, что тут ответишь? Что не скажи, вывернут против тебя. А Новаку не хочется утопить наследника престола ценой собственной репутации.

— Вы добровольно дали согласие на брак с княжичем Энираду?

— Согласие дал Император Тиверии от моего имени. Бунт был бы пресечен жестко и безжалостно. Мне хотелось жить. И я не люблю боль. Поэтому отказ не прозвучал.

— А к своему супругу какие чувства вы испытываете сейчас?

— Я его люблю. Он, тоже хороший. Но по-другому. Храбрый. Болезненно-честный. Верный.

— Ваша светлость, знали ли вы, что ваш преданный супруг принимает живейшее участие в воспитании сына своей фаворитки Милены Норвак, который родился через несколько месяцев после вашей свадьбы?

— Знаю. — Спокойно ответила девушка и почему-то снова улыбнулась.

Мирана Трейн стояла на малой площади в окружении толпы и смотрела на вынужденную, а от того еще более унизительную исповедь княжны. Кто-то весьма предусмотрительный развернул огромные голо-экраны, чтобы жители столицы не пропустили шоу. От садистской улыбки Новака, который чувствовал свою власть над беспомощной женщиной, хотелось поежиться. Все знают, как действует энтал. Мало приятного осознавать, что весь твой внутренний мир может вытряхнуть на всеобщее обозрение какая-нибудь высокопоставленная сволочь.

По людскому потоку то и дело пробегали раздраженные шепотки:

— Они там что... совсем совесть потеряли?

— Да какое право Верховный Совет имеет допрашивать княжну о столь личном, да еще и под воздействием энтала?

— После всего того, что она сделала для страны.

— Почему Энираду это позволил?

Но вопрос о ребенке, заданный Герардом Новаком заставил всех затихнуть, тревожно вслушиваясь в ответ Яры:

— Знаю. А кто еще о Райлине позаботится? Дура-мамаша? Единственным ее более или менее адекватным поступком в жизни, было найти мальчику нормального отчима. Или вы думаете, что это сделает отец? Алес ни о ком, кроме себя любимого не думает. Я этого ребенка видела года три назад. Не удержалась. Тогда думала, что он – сын Раду, а не племянник. Даже предложила малыша к нам забрать. Раду удивился. Думал, что я злиться буду. Или ревновать. Обидно, конечно, было, что он тайны развел.

— И вы поверили в сказку о том, что фаворитка княжича Энираду, с которой он поддерживал отношения два года, родила ребенка не от него, а его несовершеннолетнего брата? — Герард Новак презрительно ухмыльнулся, показывая свое истинное отношение к недалекой княжне.

— Вы думать умеете? Хотя, о чем это я? Зачем это высшему аристократу, занимающему такой пост? Раду в отличие от своего недоумка-братца всегда понимал и принимал ответственность, возложенную на него положением наследника престола. Он никогда не позволил бы фаворитке забеременеть. Потому что понимал, как для его страны важен брак с тиверийской принцессой. Это же гарантирует соблюдение союзного договора. Ребенок, рожденный другой женщиной через несколько месяцев после свадьбы должен был сильно усложнить жизнь, вообще, всем. Принцесса вряд ли простила бы такое пренебрежение и вряд ли захотела бы сама рожать. А ребенок, рожденный в законном браке просто необходим. Поэтому он и не мог жениться на Ланиссе. Милена была бы вынуждена уделять все свое время сыну, компенсируя отсутствие отца в жизни малыша. Нет, Раду не стал бы пренебрегать ребенком. Вам не понять, но его так воспитали – ставить на первое место не личные привязанности, а долг перед страной.

— Достаточно, — зло прошипел Новак.

И княжна замолкла. На мгновение – не более. Лишь для того, чтобы снова улыбнуться.

— Энтал должен гасить волю. Так вот, что я хочу сказать? Не работает. А это значит, что мне ввели что-то другое? Мысли путаются, — она совсем хихикнула и запрокинула лицо к потолку. – Это попытка убийства? В зале Верховного совета? Какая пошлость. Или устранить вы пытаетесь не меня, а моего ребенка? Конечно! Разве имеют право на жизнь князья с примесью крови Ас-Шааров? Хаят пытались убить и до рождения, и после. А меня так... за компанию. Чтобы не было других «неправильных» детей. Вами ведь должны править чистокровные талийцы, и никто иной. Вы – отражение всех тех пороков, которые так порицаете, такие же расисты, как и джаннатцы. Но они хотя бы имели храбрость заявить о своих убеждениях открыто, а не прятаться за личиной добродетельной терпимости.

— Замолчи! – сорвался председатель Верховного совета.

— Нет, он реально тупой, — Всем и никому конкретно пожаловалась молодая женщина. — С первого раза не понятно? Не гасит та дрянь, что вы мне ввели, волю. Молчать будете вы. И слушать. Имеет же право ваша княжна на последнее слово? Надоело. Мне надоело, работать сутками напролет, а вместо заслуженной благодарности получать презрительные взгляды и едкие комментарии высших аристократов. Надоело делать вид, что не скучаю по Раду, и не злюсь на него за то, что он не может уделить мне в день и четверти часа. Надоело молчать о той, кто организовал покушение на мою дочь, но не понес настоящего наказания. Княгиня ведь не может отказаться преступницей. Как не может и Верховный совет преследовать собственные интересы вместо того, чтобы заботиться о благе страны. А ведь вам нужна власть ради самой власти. Для этого мы здесь. Хотите спровоцировать моего мужа, чтобы он отказался от прав на престол? Разумно. Он же вам всем покоя не даст – работать заставит. А воровать не позволит. Алес в этом плане гораздо удобнее. Общественной поддержки особо нет. Умом не блещет. С совестью, также, беда. Отсутствует она. Даже в зачатке. Амбиции же имеются. Я была бы гораздо счастливее, если бы могла, наконец, скинуть весь этот груз ответственности, который на меня повесили этит браком. Устроилась бы на какую-нибудь обычную работу. Занималась бы детьми. Сбежать бы из этой золотой клетки. Но я люблю его – моего звездного принца. А он не сможет бросить свою страну, понимая, кто в случае его ухода получит всю власть...

Вещание прервалось совершенно неожиданно и вызвало тревожный ропот людской волны. А рядом с Мираной раздался сильный, хорошо поставленный голос:

— Сколько еще мы будем терпеть это? Долой джаннатскую потаскушку! Пусть убирается, откуда пришла! Мы не примем такую княгиню.

— А если Энираду ее не отпустит? – прервал его пафосную речь немолодой офицер.

— Если какая-то девка смогла задурить ему голову, зачем Талие такой княжич? Не достоин он нашего доверия. Пусть катится вместе со своей подстилкой! Где он был, когда мы воевали? Отсиживался в штабе.