Газлайтер. Том 3 (СИ) - Володин Григорий - Страница 5

Вот же угораздило меня вляпаться. Затрудняюсь ответить, сделала ли Маша хуже. Скорее, да. Сама она-то думает, что спасает меня. Ведь порань я «игрушку» Паскевича, он бы это потом припомнил. А так Маша жертвует своим изящным телом, чтобы выгородить меня. Эх, княжна-княжна, неужели не в курсе ты, что и я теперь тоже не могу проиграть? Порезать нежную кожу знатной барышни? Опозориться перед всем высшим светом? А потом быть вызванным на ковер к твоему отцу князю Морозову? Увольте.

Паскевич лишь коротко смеется.

— Нет, мне совсем не страшно за тебя, дорогая. Черт с вами, играем! — отмахивается он. — Только потом не плачься, когда он отрежет тебе пальцы.

— Много болтаешь, Дмитрий, — хмуро бросает Морозова. — Быстрее начинай уже цирк, мне еще с гостями общаться.

— Хе, как скажешь, — княжич смотрит на меня злорадно. Ну да, понимаю. Если я пораню Морозову, слухи тотчас разойдутся, сама Маша мне ничего не сделает, но это может дойти до ее родни, и тогда последствия непредсказуемы. Я допускаю, что Маша за меня заступится и мне ничего не будет, но рисковать так глупо. Я слишком мало знаю княжну. — Данила, как видишь, правила немного поменялись. Каждый кидает в свою спутницу. Условия те же — три сантиметра от кожи, иначе переброска. Расстояние три метра.

— Хорошо, Ваше сиятельство, — впервые усмехаюсь и я. Раз мне не оставляют выбора, почему не получить удовольствие? — Три так три.

Ему не понравилась моя ухмылка. Фыркнув, он берет первый кинжал.

— Маша, Дима, это, правда, перебор, — пытается урезонить заигравшихся друзей Урусов.

— Да ладно, Мих, — смеется Паскевич. — Хозяйка сказала свое слово.

Не дав никому опомниться, он быстро отводит руку назад и быстро вытягивает ее вперед. Сделав один оборот, нож входит в стену возле правого колена африканки. Та даже бровью не ведет, явно привычная к издевательствам княжича.

Лезвие глубоко вошло в поверхность и осталось торчать. Видимо, гипсокартон.

— Забыл уточнить — кидаем снизу вверх. Всё выше и выше. Ниже предыдущих ножей бросать нельзя, — довольный княжич указывает на свой арсенал. — Прошу, Данила.

— Благодарю, — я беру первый из ряда одинаковых ножей.

Качаю кинжал на пальцах. Балансировка отличная, и сталь явно хорошая. Рукоятка приятная на ощупь, шероховатая. Произведение искусства, а не нож.

Прежде чем бросить, оглядываюсь на зрителей.

— Извините, уважаемые судари и сударыни. А не найдется ли среди вас Целитель? Вашу услуги очень помогли бы сделать мероприятие более веселым, непринужденным и, главное, безопасным.

Никто не отвечает, пока Лиля не толкает локтем Демидова.

— Паша, ну же!

— Ладно-ладно, — угрюмый княжич кивает мне. — Можете рассчитывать на меня.

— Премного благодарен, Ваше сиятельство, — чуть кланяюсь и поворачиваюсь к Морозовой.

Маша чуть дрожит, она явно хочет зажмуриться, но стоически преодолевает порыв.

— Всё будет хорошо, Маш, — подмигиваю княжне. — Тебе нечего бояться.

Она видит мою уверенность и слабо улыбается в ответ.

— Поняла. — Серьезный кивок. — Тебе тоже, Даня.

Всё еще думает, что я ее пораню. Сейчас обрадуем княжну. Мы тоже не лыком шиты, хоть и не княжичи.

Выставляю левую ногу вперед, правую руку для замаха отвожу вверх и назад. Запястье не согнуто. Поворот корпуса влево и тем же движением, что бросают снежок, посылаю нож в цель. Он вонзается возле круглой коленки, прибив пышную юбку к стене, но, конечно, не коснувшись нежнейшей кожи.

Толпа снова ахнула. Хм, молодой высший свет всегда настолько впечатлительный или сегодня день особенный? Я же сделал ровно то же самое, что Паскевич.

— Умеешь метать, значит, — мрачнеет мой благородный сучий соперник.

— Баловался немного в детстве, — пожимаю плечами. — Когда играли во дворе в «города» и «бабки-детки».

Паскевич одаривает меня бесящимся взглядом, хватает еще один нож и швыряет его намного выше — подле талии африканки.

— Сможешь повторить, любитель дворовых игр?

— Постараюсь, Ваше сиятельство, — в этот раз беру нож из середины. Не знаю почему, просто захотелось. Встаю в стойку и предупреждаю княжну: — Маша, сейчас брошу чуть выше, но ты не бойся, всё будет в порядке.

Девушка больше не дрожит. Она отвечает бесстрашным азартным взглядом:

— Я не боюсь, Даня. Бросай!

Желание девушки закон. Я и бросаю. Кинжал вонзается совсем рядом с аккуратной талией девушки.

— «Города», значит? — смотрит на меня яростно Паскевич.

Я смущенно пожимаю плечом:

— Еще «бабки-детки».

Среди зрителей раздаются хлопки, смех и забавные предложения:

— Делаем ставки, дамы и господа. Кто за то, что простолюдин сделает Паскевича?

— А давай я! — подает голос улыбчивая Лопухина Настя, вынимая из красного клатча яркую банкноту. — Ставлю тысячу на Даню!

— От меня тоже, Насть, поставь на Даню! — кричит со своего места Маша, сверкнув глазками. — Пять тысяч!

— Ого! Хорошо, подруга! — смеется Лопухина.

— А я всё же ставлю на Диму, — говорит Демидов, наш Целитель. — Пускай тысячу.

— Ах, вот так? Я на Машу с Даней, — показывает ему язык Лиля, демонстративно откинув его локоть. — Тоже тысячу.

Дворяне делают ставки. Судя по крикам, абсолютное большинство ставок приходится на Паскевича, что неудивительно. Я продемонстрировал всего два броска, а его они знают всю жизнь как любителя экзотического оружия.

— Пора кончать это затянувшееся представление, — следующий нож Паскевич бросает слишком небрежно, как мне показалось. Лезвие вонзается прямо над плечом Крии, совсем рядом с ее шеей. Срубленная темная прядь падает на пол.

Тишина повисает в зале, но почти сразу начинаются шепотки.

— Блин, а если он промажет?

— Пацану лучше сдаться. Морозов его порвет!

Не обращаю внимание на гомом за спиной. Да и Маша тоже. Больше она не боится, хоть и сосредоточена. Я киваю княжне, удостаиваюсь ответной улыбки, и бросаю нож. Он вонзается в стену чуть ниже груди княжны. Толпа выдыхает.

— Струсил повторить за мной? — с насмешкой спрашивает Паскевич.

— Ваше сиятельство, я просто не увидел в этом нужды, — смиренно вздохнув, поясняю. — Вы же сказали, что бросок должен быть не ниже предыдущего моего ножа. Так зачем мне рисковать здоровьем Марии Юрьевны?

Если по-другому: нахрена мне клевать на твои провокации? Делать мне больше нечего. Я могу выиграть и своим неспешным ходом.

— Ха! А он прав! — высказывается Урусов. — У Даниила шансов сейчас больше выиграть.

Те, кто ставили на Паскевича, приуныли. Мой соперник кривится. Он загнал себя в ловушку, пытаясь взять меня на «слабо». На что он только рассчитывал? Сначала считал меня неумехой, а потом поменял свое мнение и вдруг я в его глазах превратился в азартного метателя ножей? Глупо. А вообще я ничуть не рад. Невинная африканка может, пострадать просто не из-за чего. Я должен что-то сделать.

— Ваше сиятельство, я сдаюсь, — поднимаю руки вверх. — Победа ваша. Поздравляю.

Давай же, чмыреныш, соглашайся. Я дал тебе возможность сохранить лицо. Упивайся на здоровье.

Но мерзавец только фыркает.

— Данила, да что с тобой? — притворно удивляется Паскевич. — Это же всего лишь безобидная игра. Нечего переживать. Собери свою мужскую гордость в кулак и докидай кинжалы. Это приказ высокоблагородного.

И улыбается, урод. Мужская гордость как же, играться жизнями женщин.

А очередь, между прочим, сейчас его. И метить он должен рядом с лицом африканки, так как последний кинжал торчит над плечом. Я вызываю сознание Петши и закидываю цыгана в ментальную клетку, чтобы не шумел. По максимуму ускоряю катабализм, чтобы уследить за княжичем. Тот не торопится, прицеливается, бросает.

Благодаря усиленной реакции я прослеживаю траекторию кинжала. Заденет! Как пить дать, заденет! За миг до того, как африканке распарывает нежную смуглую щеку, приказываю ей дернуться вбок. Мгновенный пси-сигнал. Повинуясь, Крия чуть сдвигает лицо. Но кинжал все равно задевает ей ухо. Немного. Одинокая рубиновая капля падает на пол.