Физрук: назад в СССР (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 3
- Предыдущая
- 3/52
- Следующая
Сейчас мои пальцы провалятся, и я окончательно пойму, что это все сон.
Хоп! Пальцы ухватили лоснящуюся щеку толстяка.
— Ой! — дернулся «Винни-пух» и вскочил с места.
«Твою мать! Он настоящий!» — прострелила мозг кошмарная мысль.
— П-простите! Не надо меня трогать, — пролепетал толстяк, раздувая щеки и пятясь. Казалось, он вот вот-вот расплачется. Вроде мужик солидный, и галстук в горошек, а меня, сопляка, испугался. Сопляка? Ну так, а кто я еще? Вроде не дрищ, но выгляжу, как тимуровец. Не урод, кстати говоря, и на том спасибо. Но, похоже, надо сбавить обороты. Принятие новой реальности пришло на удивление быстро.
За свою жизнь я привык анализировать и делать выводы. Свел дебет с крЕдитом и пришел к такому неутешительному заключению — похоже, что я занял чье-то молодое тельце, и сейчас, мать его, 1980 год! Как такое возможно? Да пофиг как, потом с этим разберусь, главное сейчас понять — кто новый я.
Судя по одеянию и свистку на веревочке — я учитель физкультуры. За окном тополя еще зеленые, и солнышко пригревает, значит, месяц — не позднее сентября. Тот усатый — директор школы, а Шапокляк, скорее всего, завуч. Трусливый Винни-пух — историк какой-нибудь. Как я догадался? Очень просто. Цацки советские нацепил, взгляд такой заумный. Да, вон и учебник «Истории» у него в руках мусолится.
Остальные тоже, похоже, учителя. Это что получается? Мне теперь уроки вести надо? Или нет? А ну как завтра явится ко мне ангел и скажет, что, мол, ошибочка, гражданин Данилов, вышла, переезжайте, уважаемый, в другое тело. Мертвое, которое на днях хоронить будут. К тому же в закрытом гробу.
Бр-р… Плечи мои передернулись. Нет уж! Александр Сергеевич, так Александр Сергеевич! Лучше бедным, но молодым, чем богатым и мертвым. Да еще и пожилым. Только сейчас я обратил внимание, что поясницу не тянет, и колени не скрипят. Тельце мне досталось неплохое. Да и ростом повыше среднего, надо будет сходить в уборную и дальше самобследование провести. Надеюсь, что там, поюжнее, тоже все в полном порядке. Иначе зачем судьба сделала меня молодым? Ну не детей же учить, в самом деле?
— Сядьте, Александр Сергеевич! — зыркнул на меня директор.
— Да, да, конечно, — я вернулся на свое место.
Взгляд мой остановился на статной блондинке напротив, даже скромная блузка и юбка-карандаш не могли скрыть ее интересных и совсем не учительских форм. Тоже преподаватель? Слишком красивая и глупая, но всякое бывает.
Я сидел и размышлял, краем уха слушал, как Пал Палыч (так звали директора) давал наставления перед началом учебного года. Дескать, второгодников подтянуть и не плодить их ряды, дежурства по уборке классов организовать с первого учебного дня, стенгазету от каждой параллели выпустить ко дню знаний. Степанова не ругать и к директору не водить, у него отца недавно председателем исполкома назначили.
— Александр Сергеевич, — выдернул меня из думок голос директора. — Вы мячи закупили?
Что ответить? Признаться, что я не я, и хата не моя? Нет, конечно. Мигом упекут «куда надо» со словами «и тебя вылечат». А хотя нет… Лечить не будут, время сейчас такое, что «контора» не дремлет. Не хватало мне еще попасть в поле зрения людей в серых костюмах. Как там они говорили? Здравствуйте, пройдемте с нами, пожалуйста. Ни тебе званий, ни фамилий, просто корочками сверкнут мельком, этого достаточно, чтобы загипнотизировать любого советского человека.
— Все в порядке, Пал Палыч, — уверенно кивнул я, соображая, купил ли Саня, то есть теперь уже я, эти чертовы мячики или деньги замылил.
Будем рассуждать логически. Диплом у него «красный», значит, мальчик он правильный и дотошный. Не должен был казенные денежки спустить. Эх… Не повезло тебе, Санек, что в тебя Володька пришел. Похоже, всей твоей педагогической карьере скоро придет трындец. Если я буду детей учить, товарищ Макаренко в гробу перевернется, еще и проклянет меня, наверное. Таких, как я, вообще на порог школы нельзя пускать. В прошлом — военный, в девяностых полубандит-полубизнесмен. В двухтысячных предприниматель, а потом и вовсе труп.
В том, что меня убили, теперь я нисколько не сомневался. Иначе как бы моя бренная душа сюда попала? Явно за какие-то прегрешения высшие силы, или кто там за нами сверху бдит, отправили меня в школу работать.
Ха-ха! Где я — и где педагогика? Нет, надо сваливать по-тихому. Чай не в кабале. Уволюсь и реальными делами займусь. Эх… Жаль, что пока сильно не развернешься. Я напряг мозги. На перепадах курса валют не поднимешься, валюта вообще запрещена к обороту у граждан, уголовка за это светит. Приватизации еще долго не наступит, а до рождения биткойна, как на самокате до Хабаровска.
Ну ничего… Руки-ноги целы, голова прежняя осталась, это я чувствую. Тьфу-тьфу… Если уж в девяностые выжил, то и здесь выкручусь. Фарцой, например, займусь, заграничные шмотки толкать можно, дефицит в застойном Союзе никто не отменял. Главное — все организовать грамотно, людей подобрать толковых, ментов прикормить. Вот эту блондиночку я бы определенно взял к себе в команду. Тоже сидит, на меня косится. Хороша училка.
— Мы закончили, все свободны, — директор выдохнул и налил себе из пузатого графина воды.
Учителя потянулись вереницей на выход. Господи… Какие они все нелепые. Особенно этот «гусар», в вельветовом пиджаке и в сверкающих башмаках, похожих на две шлюпки. Хорохорится, той блондинке лыбой светит, вперед пропускает. Павлин сельского пошиба, да и только. Если ты даму охмурить хочешь, нафига клетчатую рубашку с галстуком носишь? Интересно… Какой предмет он ведет?
В отличие от прочих, держится прямо, вроде как, по-военному. Но покатый лоб мозгов явно много не вместит, да и взгляд слишком хитрый для математика или другого физика. Он больше на прапорщика похож. На Задова. Может, военрук какой-нибудь. Ведь была в эти времена военная подготовка у школьников. Автомат разобрать, гранату швырнуть и противогаз правильно нацепить — каждый советский старшеклассник обязан был уметь.
Ну, точно военрук, вон и планки наградные на вельвете сверкают, как я их сразу не приметил? Такие медальки в гражданской жизни не дают, а для фронтовика он слишком молод. Не больше сорока ему.
— Александр Сергеевич, — директор кашлянул в кулак, который почти целиком утонул в его шикарных усах. Чапаев, да и только. — Вы что-то хотели?
Пока я размышлял, в кабинете мы остались одни.
— Да, Пал Палыч. Тут такое дело… Помощь твоя, то есть, ваша нужна…
— Слушаю, — директор стал барабанить пальцами по столу, отбивая какой-то марш.
— Я это… Уволиться хочу.
— Да, конечно, — кивнул Пал Палыч. — Пишите заявление.
Опа? А что так можно было? Так просто? Я уже приготовился на баррикаду лезть, а меня даже уговаривать никто не стал. Легко сказать, пишите заявление, фамилия-то у меня какая сейчас? Надо бы добраться до своего места жительства и все разузнать. Паспорт хоть глянуть. Только бы родственнички моего нынешнего тела меня не спалили. Я же не помню ничего о его прошлой жизни… И их не помню.
— А есть образец заявления? — спросил я, уже выискивая на столе директора авторучку.
— Пишите в произвольной форме. Только вам сначала нужно будет официально отказ оформить.
— Какой отказ? — я сдвинул молнию мастерки вниз, как же все-таки жарко в этом нелепом спортивном костюме. Сто пудов он из натуральной шерсти сделан.
— Для гороно. Они рассмотрят и дальше отправят. В прокуратуру.
— В каком смысле, дальше? Зачем в прокуратуру?
— Ну как же? Вы поступали в пединститут по целевому направлению от нашего отдела образования. Вне конкурса прошли. А теперь отказываетесь положенные три года по распределению как молодой специалист отработать. Прецедент, конечно, вопиющий, поэтому я обязан сигнализировать в компетентные органы.
И выкладывает мне все это так спокойненько.
— А без прокуратуры никак? — напрягся я.
— Никак, — дернул усами Пал Палыч. — И ключ, пожалуйста, сдайте.
— От спортзала?
- Предыдущая
- 3/52
- Следующая