Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 89

Взяв на вооружение способ, которым Лилит умертвила хвостатого, Первый практически ни один день не возвращался к ней без добычи. Хвостатые ему попадались нечасто — и нередко уходили от погони, петляя так, словно их мир направлял, чтобы оставить его с пустыми руками. Зато ушастые всегда удирали по прямой, и в каждого из них он всегда попадал с первого раза. Главное было приносить Лилит их тела и шкурки отдельно.

Погоня за зверьками была куда интереснее сбора плодов — и заводила Первого все в новые и новые места. Где обнаруживалось все больше источников пищи.

На деревьях водились другие хвостатые — и снова явно не его творение. Мир, похоже, создал некий гибрид зверька и птицы: хвост у него был чуть ли не больше всего тела и явно участвовал в его перелете с одного дерева на другое, не мешая при этом карабкаться по ним. Размеры этих хвостатых делали их совершенно неподходящей для метания мишенью, но Первый приноровился ловить их в воздухе — подобно ушастым в прыжке, в полете они никогда не меняли направление.

Наткнулся он однажды на странного зверька вообще без шерстки. Нет, покров на нем, конечно, был, но абсолютно гладкий — Первый только головой покачал чудачествам мира. Вот как, интересно, такой выживет в грядущих холодах? Явно неудачный эксперимент мира был упитанным, круглым со всех сторон, с широченным приплюснутым носом и гротескно закрученной пародией на хвост — и стал легкой добычей, мелко семеня на коротких конечностях.

Потом выяснилось, что под неказистым покровом мир снова замаскировал один из лучших источников пищи — на вкус зверек оказался мягким, как птицы, и питательнее любых других четвероногих. Вдобавок Лилит почему-то очень заинтересовалась его бесполезной шкуркой.

Несколько дней Первый выискивал в зарослях ему подобных. Заметив похожего — еще и намного крупнее и заключенного в более шерстистую оболочку — он со всех ног бросился на него. А потом — еще быстрее — назад от него. Этот экземпляр не остановили три поочередно брошенные Первым копья из заостренных веток, и при стремительно приближающемся рассмотрении у него оказались два острых костяных выроста в обеих сторон от сплюснутого носа. И он вовсе не семенил — мчался на Первого, выставив эти наросты вперед и яростно фыркая сквозь нос.

Пришлось взлетать — мир оперативно добавил замаскированному деликатесу не только средства защиты, но и скорость передвижения. И даже на дереве отсидеться не удалось, чтобы отдышаться — усовершенствованное творение мира принялось бешено биться об это дерево головой, чуть не сбросив с него Первого. Прямо к бьющим землю конечностям.

С тех пор Первый сначала внимательно вглядывался в строение головы потенциальной добычи. А мир принялся с энтузиазмом развивать свой успех, подсовывая ему все более привлекательную четвероногую приманку — и размерами, и красотой мягкого, даже с виду шелковистого покрова, но снабженную совершенно диким переплетением мощных развесистых костяных выростов на голове.

Первый на провокации мира не поддавался. Пока тот снова не устроил ему засаду. Забыв, что все предыдущие заканчивались прорывом всех его преград.

В тот раз Первый наткнулся на четвероногого существенно меньших размеров, но лишенного каких бы то ни было уродливых украшений.

Явная промашка мира стояла с опущенной головой, покачиваясь на длинных тонких конечностях и разглядывая что-то возле них на земле. Затаив дыхание, Первый занес руку с копьем — длинноногий зверек уловил, похоже, его движение, поднял голову и уставился на него круглыми темными глазами. В них не было и намека на испуг — наоборот, до Первого докатилась волна ничем не замутненного любопытства.

У него рука замерла в воздухе. С таким живейшим интересом Лилит всегда встречала любые новинки этого мира. Отнесу-ка я эту лучше ей, подумал Первый, а то ушастый старожил уже хромать перестал. И у лохматого поврежденная конечность зажила. И пушистые комочки совсем выросли. И Лилит уже пару раз изъявила желание сопровождать Первого в зарослях. О чем, конечно, не могло быть и речи — новая планета еще и наполовину не была готова.

Медленно, без лишних движений, он поднялся в воздух, переместился за спину тонконогому, бесшумно приземлился, прислонил копья к дереву и в широком прыжке обхватил свою добычу поперек туловища, разворачиваясь, чтобы подхватить копья и снова взлететь.

Тонконогий замолотил всеми конечностями по воздуху, брыкаясь, извиваясь и издавая короткие вереницы тонких жалобных звуков.

— Да не буду я тебя есть! — бросил ему Первый, отдуваясь и пытаясь перехватить его понадежнее.

И тут же понял, что взывал тонконогий отнюдь не к нему. Послышался громкий треск ломающихся веток — и из зарослей прямо на Первого выскочило другое длинноногое существо. В два раза крупнее приманки мира, во много раз косматее их с Лилит лохматых и — конечно же! — с костяными отростками на голове. Их там было всего два, не очень длинных и без всяких излишеств — но концы их угрожающе заострялись и неслись прямо на Первого.

Не оставив ему времени ни взлететь, ни повернуться к оставленным у дерева копьям. Он успел только схватиться обеими руками за отростки, остановив их прямо у своего бока. С трубным ревом существо резко мотнуло головой в сторону — Первый сжал, на всякий случай и изо всех сил, руки вокруг отростков — и его рывком унесло прямо на спину существа.

Перебросив через нее ногу для равновесия, он перехватил отростки руками, не давая существу ударить себя сбоку.

Существо принялось брыкаться, вставая то на задние, то на передние конечности и пытаясь сбросить его. Первый снова намертво вцепился в отростки — и обнаружил, что тяня то за один, то за другой, можно заставить существо двигаться в соответствующую сторону.

Так они и добрались до Лилит — зигзагами — и там оказалось, что приманка мира все это время следовала за ними. Косматое существо, похоже, устало ничуть не меньше Первого и, тяжело поводя боками, позволило Лилит погладить себя по ним. Видя это, и мелкая приманка не стала возражать против детального осмотра. И не услышав от нее призыва о помощи, косматое чудовище даже не рыкнуло на Лилит.

Первый почувствовал укол раздражения: мир явно демонстрировал, что ее — в отличие от него — он принимает.

Место укола стало саднить, когда Лилит снова поинтересовалась, чем питается их новое приобретение, и остаток дня снова оказался потерянным для новой планеты.

Саднящее ощущение сменилось острым жжением, когда, вернувшись после бесплодных поисков других длинноногих, он узнал, что остаток дня был потерян впустую — выяснилось, что они питаются травой, которой в ближайших зарослях было предостаточно.

Больше Первый не экспериментировал с добычей, принося Лилит только пищу и только покрытую шерсткой — холода ощутимо подкрадывались, особенно по утрам.

И, словно в отместку за его стойкость к провокациям, мир взялся за Лилит. Готовя Первому — ее руками — сюрприз при каждом его возвращении.

Для начала она вдруг — ни с того, ни с сего — начала придумывать названия всему вокруг. Зверьков Первый и сам классифицировал — по совершенно очевидным отличительным признакам — но Лилит зачем-то понадобились совершенно другие слова, происхождение которых она объяснить не могла. Он с готовностью принял придуманные ею термины для элементов окружающей их природы — те были короткими и емкими — но зачем плоды с деревьев по-разному называть?

Оказалось, что длинноногие … хорошо, козы … питаются не только травой, но и конкретно яблоками. Лилит для наглядности потыкала в них пальцем — их, конечно, уже оказалось меньше, чем других. И Первому пришлось ежедневно пополнять их запасы. Так же, как и оранжевых … морковок … для ушастых … зайцев.

Мир снова пытался задеть его самолюбие, ставя его в начало пищевой цепочки животной жизни. Хмыкнув, Первый отметил, что в конце этой цепочки находится Лилит. Отдающая уже полное предпочтение животной пище. Принявшейся размножаться прямо у них под руками. Сбор пищи для своей будущей пищи — вместо многочасовых поисков последней — это не унижение, а прогресс, небрежно бросил он миру. Подтверждением которого и развитие речи Лилит служит.