Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 221

В смысле, повели меня к его истокам.

Истоки располагались не только глубоко, как им и положено, но и, как оказалось, далеко.

На седьмом повороте предвкушение встречи с ними сменилось легким беспокойством.

Отцы-архангелы, кто так строит?!

Почему на земле — в самых ее густонаселенных районах, испещренных улочками, переулками, проездами и даже тупиками — везде указатели стоят?

Не только ясно обозначающие место нахождения, но еще и стрелками указывающие местоположение всех близлежащих объектов.

А тут?

Все стеллажи на одно лицо, как оловянные солдатики из коробки … нет, одной коробкой тут явно не обошлось — их тут на добрый полк.

И стоят ряд за рядом, как на плацу — я уже со счета сбился …

Ну, наконец-то!

Как и следовало ожидать, истоки начинались с самой нижней полки очередного, ничем не отличающегося от других, стеллажа — и когда я выпрямился, чтобы поблагодарить своего провожатого, его уже и след простыл.

Где-то мне даже льстит такое доверие к моему умению ориентироваться в любой ситуации.

Наши воспоминания уже и до архива дошли?

Ладно, буду, как всегда, решать проблемы по мере поступления.

Никаких документов, хотя бы отдаленно напоминающих показанную мне темным фантазером сцену, я не нашел.

Все отчеты самых первых хранителей были ясно и недвусмысленно адресованы руководству своего отдела.

Что совершенно естественно: сначала создается отдел, затем в него набираются сотрудники и только потом они приступают к работе.

Что видно на примере хотя бы нашего нового отдела.

А из одного человека никакой отдел не получится.

Что видно из того же примера — когда я Татьяне контракт в первый раз подписать не дал, и у аналитиков из кандидатов один только бледная немочь остался.

Что и требовалось доказать.

А теперь мне нужно показать, как отсюда выбраться.

Никого.

Ни за одним ближайшим поворотом.

Куда только глаз достал.

И тишина стоит такая, что и кричать как-то неудобно — как в земном музее.

Наверно.

Я сосредоточился и завопил изо всех сил мысленно: «Ау! Есть кто живой? Помогите! Где выход?».

Понятно, у них здесь и мысленные глушители, наверно, стоят — вон и тишина какая-то неестественная: тяжелая, гнетущая, как в лабиринте.

А вот это мысль!

В лабиринте, говорят, на каждой развилке нужно все время в одну и ту же сторону поворачивать, чтобы выход из него найти …

Поворот — налево.

Перекресток — налево.

Вообще три прохода сошлись — крайне налево.

Снова налево.

Еще раз налево.

Опять …

Стена.

Я взвыл — мысленно.

Хотя все равно никто не слышит.

— Вам помочь? — прошелестело у меня над головой.

С некоего подобия земного крана, с горизонтальной части которого ко мне свесилось участливое лицо.

А потише нельзя?!

От такого кто угодно дернется!

И стеллажи нечего так близко ставить.

Чтобы было, куда дергаться, не снося ценные документы со всех полок.

Да я же помочь хотел их поднять!

Да разве я против, чтобы меня отсюда немедленно вывести?

Вот честное слово — никогда еще лестница к блок-посту внештатников такой родной не казалась!

А вот дверь они могли бы не только на вход, но и на выход открывать.

Ладно, все — теперь одним прыжком к Татьяне.

Нет, опять только к границе запретной зоны.

Хорошо, тогда оттуда бегом.

К Татьяне.

Она все еще в своем батискафе застряла — судя по тому, что мы с ней до сих пор еще ни разу не поругались.

Вот как, спрашивается, мне ее оттуда вытащить, если для того, чтобы как следует помириться, нужно сначала как следует поругаться?

Она тоже хороша — видит же, что у меня ни минуты свободной нет ни на то, ни на другое, могла бы и сама навстречу мне … выйти!

Вот и в этот раз ничего не получилось.

Темный пылесос информации вмешался.

Аппетит у него разгорелся.

Чтобы убить время до конца рабочего дня и решительного разговора с Татьяной в нашем отдельном кабинете, я оттранслировал ему отчет Кисы в полном объеме.

И под конец добавил, что в архиве не обнаружилось ни малейшего свидетельства той сцены, которую он мне демонстрировал.

Так что, если он вздумал, что может запросто меня за нос водить, то пусть прямо с этого момента об этом и забудет.

Бдительность — Стас не даст соврать! — является неотъемлемой чертой всего нашего течения вообще, и моей, в особенности.

— А их там и не могло быть! — насмешливо звякнуло у меня в голове. — Ваш архив возник только после того, как у вас появилась возможность исключительно свидетельства своих побед туда складывать.

Я бы даже поаплодировал его настойчивости — если бы она не к моему носу опять примеривалась.

— Можно подумать! — со всей возможной пренебрежительностью хмыкнул я. — Если они туда тысячелетиями складываются, то что, стоящее внимания, могло быть до этого?

— До этого могло быть много чего, — задумчиво произнес он, и вдруг сменил тон. — Слушай, а можешь мне найти еще несколько отчетов?

Легко! — с готовностью взялся я за ручку.

Вот и рабочий день никак не закончится.

И Стас уже косые взгляды на меня бросает — у него же работа исключительно с движениями ассоциируется, мыслительный процесс для него — преступная праздность.

И в своем бывшем отделе вручу каждому сотруднику архива по имени — пусть мне отчет по каждому найдут и скопируют. Так и быстрее будет, и благоговение хоть какую-то пользу принесет.

И в центральном архиве тоже, если он понадобится. Хотя там после прошлого раза восторженность поуменьшилась — могут отказаться пользу приносить …

Ну и ладно — нарежу сейчас полосок бумаги — как раз время еще останется! — и буду на каждом повороте по одной между манускриптами впихивать — чтобы издалека в глаза бросались.

Заодно научу этих любителей старины в ущерб собратьям, что такое рациональная организация труда и рабочего места — мне не жалко!

Когда я начал исписывать именами третий лист бумаги, у меня закрались легкие сомнения в реализации этих планов.

Нет, я, конечно, понимаю, что ангельская жизнь стремиться в вечность, но с чего он взял, что я согласен посвятить всю эту жизнь исполнению его поручения?

А на такое и вечной жизни может не хватить.

На него всех сотрудников хранительского архива не хватит — даже если каждому по десятку имен вручить!

Да что там архива — на такой список всего хранительского отдела не хватит — даже если его в полном составе с земли отозвать!

И ведь знал же, гад, к кому с ним обратиться!

К общепризнанному эксперту в поиске нестандартных выходов из особо сложных ситуаций.

Которого до сих пор ни одна из них — даже самим отцами-архангелами созданная — еще в тупик не поставила.

К своему следующему визиту в административное здание я взял с собой только первый из стопки исписанных листов.

На нем порядка трех десятков имен было — как раз по полдюжины на каждого сотрудника хранительского архива. Для затравки хватит, а когда втянутся, объем задачи можно будет увеличить.

Но поначалу, с непривычки, это может занять у них немало времени, так что лучше все же предупредить их главу, чтобы он позволил им отложить все дела.

— Я вижу, — ответил он мне с вежливой иронией, — что Вы решили сразу подойти к своему труду с широким размахом.

— Нет, что Вы, — решительно отказался я от незаслуженного комплимента — моя это, что ли, идея? — Так — небольшой срез различных методов и подходов, — помахал я перед ним списком.

— Все, как обычно, все, как обычно, — мельком глянул он на него с вежливым смешком, и вдруг взгляд его рывком вернулся к списку, сделавшись цепким и пронзительным. — Вы позволите? — протянул он вперед руку.

Несколько раз пробежав список глазами, он поднял их на меня с совсем не вежливой решительностью.

— Я не могу разрешить Вам использовать эти материалы ни для каких исследовательских работ, — произнес он тоном, вполне соответствующим взгляду. — Они все касаются одного и того же человека — который все еще находится на земле. Если они будут переведены в публичную плоскость — даже в качестве простой иллюстрации — это может повредить как самому человеку, так и его хранителю.