Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 217

Опять.

— Тебя, правда, тогда и на свете еще не было, — донесся до меня меланхолический вздох.

Сверху.

Вот нельзя было архив в подвале, где-нибудь рядом с отрядом Стаса, пристроить?

Я бы туда даже не приближался — вызвал бы его костоломов и сдал бы им это темное ископаемое.

В знак чистосердечного признания и раскаяния.

Последнее стало особо искренним, когда мы зашли — таки дошли! — в архив.

Татьяна мне его, конечно, описывала, но вот у нее точно литературного дара не было — промелькнуло у меня в голове.

Медленно поворачивающейся справа налево.

А потом назад.

Много раз.

С отвисшей челюстью.

На меня дохнуло вечностью — так, что я задохнулся.

У нас, конечно же, было много подразделений.

В каждом из которых было много сотрудников.

И все они писали отчеты.

Даже отряд Стаса.

Не говоря уже об администраторах.

Но не каждый же день!

А здесь у меня взгляд метался от полки к полке, уходящих в едва различимую высь на стеллажах, толпящихся ряд за рядом, колонна за колонной …

И все они содержали только те документы, которые — по сроку давности — представляли уже только научный интерес, не имея никакого значения для реалий нынешней жизни.

Включая мой первый отчет.

Это что — я уже столько прожил?

А когда Татьяна решила без меня на землю возвращаться — уж не после ли посещения этого склепа?

Так, быстро здесь все закончить — и назад.

И добавить к утренней разминке ночную личную.

— Ты внимательно свой документ изучай! — взорвалось у меня в голове неистовое возбуждение. — Возможно, мне понадобится больше времени, чем я предполагал.

— Куда …? — вспотел я от недоброго предчувствия.

А нет, это темный взломщик исчез.

Интересно, у них тут можно копии документов снимать?

Рукописные.

Или мне свой первый отчет наизусть учить, пока источник прохлады не соизволит вернуться?

Сам я его в этой кроличьей норе не найду.

Только заблужусь.

Навечно.

Нет-нет-нет, я, конечно, и сам вечен, но сливаться с вечностью категорически отказываюсь.

Мое место рядом с Татьяной.

В чем я еще раз убедился, прочитав свой первый отчет.

Интересно, все молодые хранители все возможные ошибки совершают или я уже тогда среди всех выделялся?

Наверно, последнее — что-то я не помню такого количества проколов у своего подмастерья.

Но у него был, конечно, наставник — опытный, чуткий, внимательный, умеющий увидеть даже зарождающийся огрех и показать — мягко и ненавязчиво — наилучший путь его устранения.

Редкое среди хранителей явление.

Так что моему подмастерью крупно повезло.

Дважды.

Получить не только наставника, но еще и меня в его лице.

А уж Татьяне-то как повезло!

Вот явись к ней не я, а то подобие меня, которое вот этот отчет писало — и не было бы ни неразрывного контакта, через десятилетия пронесенного, ни ее со мной знакомства, перевернувшего всю ее жизнь, ни надежной опоры, до сих пор укрывающей ее от всех невзгод, ни безупречного проводника, уверенно направляющего ее теперь уже и в вечной жизни.

А в результате всего этого еще и Игорю повезло — вообще на свет родиться.

Нужно будет им всем об этом напомнить.

А то привыкли уже воспринимать меня, как нечто, само собой разумеющееся.

Я и примеры им приведу — я с удовольствием погрузился в свои собственные воспоминания, отмечая в уме — для будущего разговора с каждым из них — самые яркие свидетельства их невероятного везения.

Отбирать было непросто — они множились, наслаивались, одно тянуло за собой другое …

— Все, пошли! — хлестнуло мое разнеженное сознание, словно ударом кнута. — Шевелись давай!

Скомкано поблагодарив служителя архива и сунув ему в руки уже ненужный отчет, я ринулся вслед за взбесившимся темным.

К выходу мы спускались, но даже вниз по лестнице я едва поспевал за ним — с одной только мыслью: если он сейчас будет вот так прорываться через блок-пост …

Там у него хватило все же ума притормозить, и мы вышли наружу чинно и благородно — после чего он снова рванул с места.

— Да стой ты! — заорал я, прямо спиной ощущая цепкие взгляды внештатников. — Мне потом, что, объяснять, что меня трудовой энтузиазм обуял? Это же подозрительно — бежать из административного здания!

— Ну так и ползи себе не подозрительно! — процедил он через плечо. — Мне некогда!

Точно спер, похолодел я, несмотря на то, что воздух вокруг меня ощутимо теплел по мере удаления источника бодрящей свежести. Причем, судя по тому, как он улепетывал с места преступления, спер что-то очень важное.

— Стоять! — старательно скопировал я самый командный тон Стаса — тот, которому все обычно подчиняются, а потом думают, зачем. — Я твою просьбу выполнил? А ты свою?

Сработало — остановился.

Теперь как бы мне обыскать его?

Главное — действовать неожиданно и быстро.

Пока он меня не отшвырнул.

С подкручиванием.

Ловить будет некому.

— И разум затмевает ярость, — послышалось у меня в голове невнятное, отрывистое бормотание, — и к поражению ведет.

Ага, значит, у него все же одышка появляется!

— Ну, идём, что ли, — бросил я, поравнявшись с ним. — А то несся, как угорелый, а теперь стал, как вкопанный.

Он снова остановился, как только мы свернули с дороги в административное здание в лес.

— Ты хотел знать, что может быть хуже распылителя? — заговорил он медленно, откусывая слова. — Я скажу тебе. Это — хранитель.

Последнее слово он просто выплюнул.

В лицо хранителю, который только что выполнил его просьбу.

Даже не выясняя ее причины.

Рискуя если не жизнью, то уж точно свободой.

И получив поддержку главы всех хранителей.

— Да пошел ты! — выдохнул я и, обойдя источник мертвящего холода, двинулся вперед.

Он остановил меня.

За руку.

Неожиданно.

Потому что уже материализовался.

— Извини, — чуть поморщившись, глянул он мне прямо в глаза. — Не о тебе речь шла. И не о том, в вашей башне. Но ты вообще знаешь, откуда ваше хранительство пошло?

— От желания хранить людей, — отчеканил я ему прописные истины. — Оберегать их от любых невзгод, а иногда даже от самих себя.

— От самих себя, — эхом повторил он, качая головой. — Ваши познания об этом мире не удивляют меня, но все равно почему-то огорчают. Хочешь, — прищурился он, — покажу тебе самого первого хранителя?

— Того, который хуже распылителя? — вежливо поинтересовался я.

— А ты сам решишь, — спрятал он руки за спину.

Так вот, что он стащил!

Значит, на повестке дня у нас дискредитация только моего бывшего отдела?

— Нет, только его истоков, — прочитал он, естественно, мои мысли. — Я покажу их тебе, как ты мне транслировал из той умирающей пустыни.

Темный будет демонстрировать мне создание одного из наших подразделений? Ну-ну!

— Я транслировал тебе то, что видел своими глазами, — ткнул я его носом в абсолютную невозможность подобного.

— Я буду делать то же самое, — у него чуть дрогнули губы — то ли в намеке на улыбку, то ли сжимаясь. — Поэтому меня ты там не увидишь.

Я только плечами пожал.

Высокий мачтовый лес перед моими глазами растворился — уступив место другому.

Более густому, заросшему, дикому какому-то — даже более дикому, чем за учебным зданием.

Я такой лес только у … той, чье имя я называть не буду, в турагенстве на фотографиях видел.

Но среди зарослей все же был просвет — в котором находилась одна-единственная фигура.

Не в центре, а ближе к правому краю.

Фигура была симпатичная: высокая, стройная, с копной светлых волос и облаченная в просторные белые одежды.

Когда фигура заговорила, я понял, что это — мужчина.

И, конечно же, узнал все его слова.

Ну да, это были все основные тезисы нашей работы с людьми: об умении возвышаться над бренным миром, не погрязнуть в рутине, анализировать свои порывы, подавлять их ради сохранения ревности восприятия …