Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 178

— Позволь задать тебе еще один вопрос, — с понимающим видом вернул он разговор в прежнее русло. — Тебя никогда не смущало, что весь человеческий род произошел от одной пары, все последующие поколения? Ведь даже известная вам история свидетельствует о том, что потомство близких родственников обречено на полную деградацию и, в конечном счете, вымирание. Ты никогда не задумывалась над двойственностью человеческой природы?

— Да ладно! — вспыхнула я от такого топорного перевода стрелок на избитую тему. — Ежедневно из всех утюгов несется — уже уши вянут! В человеке постоянно борется возвышенно божественное и низменно земным!

— Земным? — рассмеялся он, удивленно вскинув брови. — Надеюсь, этот мир прислушивается к таким речам — ему должно понравиться.

Нет, мне эта чехарда уже поперек горла стоит! Не вышло меня, как Светку с Тошей и мелкими, кавалерийским наскоком под себя подмять, решил виражи покруче закладывать? Чтобы у меня голова кругом пошла?

Сейчас!

— Мы как будто о людях говорили? — прищурилась я. — О мире потом. Он без них ничего не стоит.

— А вот это крайне спорное утверждение! — усмехнулся он, покачав головой. — Надеюсь, пока оно осталось незамеченным. Хотя к нему наверняка придется вернуться — скоро, — добавил он, отвернувшись к окну, и, выждав несколько секунд, снова обратился ко мне с самым деловым видом: — О людях. Сколько из них разделяют твою позицию в отношении моих соплеменников? Сколько из них готовы всерьез противостоять им?

— Тебя численность пушечного мяса интересует? — процедила я сквозь зубы. — Хочешь убедиться, что его хватит, чтобы дырки затыкать, если очередное поражение наметится?

Он смотрел на меня, не говоря ни слова, так долго, что я решила, что переговоры подошли к концу — не очень веселому для земли: против объединенных небесных сил устоять нам будет … сложнее.

— Из своего поражения, — произнес он наконец размеренно, словно подбирая слова и уже отбросив несколько вариантов ответа, — я сделал еще один вывод: союзников нужно выбирать. Тщательно. И правильно. До перехода противостояния в активную фазу. Чтобы не остаться без них в критический момент.

— Люди не подведут, — буркнула я, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение — и напомнить внезапно заколебавшейся стороне, где правильные союзники находятся.

— Не стоит судить всех по себе, — чуть оттаяли жесткие складки у него на лице, но не пронзительный взгляд. — особенно, если понятия не имеешь, на что способен оппонент. С самого начала … почти с самого начала люди находились под влиянием двух совершенно различных, во многом противоположных течений. И это было не просто влияние на умы — оно нашло вполне материальное воплощение. Которое с тех пор только множилось, постоянно сталкиваясь и пересекаясь — где-то ослабляя друг друга, где-то, встретившись с себе подобным, усиливаясь. И какое из этих течений превалирует в человеке, по внешности его не определишь.

— Я единомышленников не по экстерьеру ищу, — возмутилась я.

— Единомышленники хороши, когда можно только мыслить, — снова на какое-то мгновение расфокусировался у него взгляд, но только на мгновение. — А нам нужны союзники — которые не только на словах готовы горы свернуть ради лучшего устройства мира, но и в решающий момент не отступят, предпочтя не рисковать в конечном итоге не слишком, возможно, комфортным, но удобным и привычным укладом жизни. Игорь, кстати, именно таких и ищет среди своих — и извини, но я хотел бы сейчас послушать, как у него эти поиски продвигаются.

Так меня еще ниоткуда не выставляли.

Я имею в виду — так, что я даже не разозлилась.

Спорить можно было.

Но только из чистого упрямства.

Которым я никогда не страдала.

На пустом месте.

Под конец разговора у меня перед глазами встала компания Анабель — и заиграла всеми цветами радуги, иллюстрируя последние услышанные мной слова. Вот эти точно все видят, все понимают — но из зоны комфорта их не выманишь. Даже если пинками выпихнуть — ужом изовьются, чтобы побыстрее назад заползти.

Но этот же знаток человеческих душ и в отношении обитателей джунглей червя сомнения мне в мысли запустил!

Шустрого такого, деятельного, ни минуты на месте не стоящего.

За землю свою те племена до конца стоять будут — в этом я и сейчас не сомневалась. До такой степени, что задумалась — а что, если им посулят оставить их в покое в обмен на укрытую у них Татьяну?

Почуяв поддержку, Светкины соображения опять голос подняли — а к ним и мои собственные подтянулись. И если бы только недавние — они и старые из закоулков моей памяти выцарапали. Те, которые я рассматривала, когда Татьяна в первый раз должна была возвращаться: как решать вопросы с ее документами, жильем и трудоустройством. Вот только тогда на нее еще массовую охоту не объявили …

Мне, что, всерьез ей бункер откапывать?

Так для этого бригада строителей нужна!

И кто сказал, что среди них не найдется хоть одного со слабой струной, на которой небесные виртуозы, ни на секунду не задумавшись, сыграют, чтобы нужную песню услышать?

Одним словом, не могла Татьяна более неподходящий момент найти, чтобы постучаться, наконец, в ту дверь назад на землю.

Одно меня утешило: Светка тут же в кусты не нырнула — хоть в ней можно не сомневаться! — и захлопнули мы с ней ту дверь в четыре руки. Несмотря на все Татьянины возражения — вот раньше нужно было с ними выступать! Да и жалкие они у нее какие-то были, отчаянные — словно она за любую соломинку хваталась, даже не глядя, выдержит ли та ее вес.

Сопротивлялась она нам недолго — замолчала с самым несчастным видом.

Но тоже, как в тот же вечер выяснилось, по-новому.

Татьяна всегда отступала перед любым напором — но раньше тут же там и успокаивалась, стоически пережидая, когда он куда-нибудь дальше укатится. Сейчас же она просто затаилась, всем своим видом давая понять, что смирилась — и дожидаясь момента, чтобы зайти с другой стороны.

Когда в конце дня мне позвонила Светка и предупредила, что завтра приезжать не нужно — очередной визит высоких гостей не ожидается, я сразу насторожилась. Расстались мы с обоими не на самой оптимистичной ноте, но полному разрыву отношений хоть какая-то дипломатическая нота обычно предшествует.

Или ее более надежным или, вернее, более послушным союзникам вручили — для передачи не оправдавшим доверия?

— Что там вчера случилось? — без расшаркиваний спросила я, набрав Игоря. — О чем вы говорили?

— Ничего не случилось, — удивленно отозвался он.

— А с чего это они решили назначенную встречу прогуливать? — возмутилась я его удивлением ничуть не меньше, чем фактом пренебрежительного отношения к земле. — И почему меня об этом в известность не поставили?

— Мы к бабушке с дедушкой завтра поедем, — проговорил он еле слышной скороговоркой — чтобы его соглядатаи, хотелось надеяться, а не я ее на разобрали. — Она попрощаться хочет.

Меня чуть удар не хватил.

Когда я представила себе эту сцену прощания с ожившей покойницей — уже благополучно отпетой и оплаканной.

А кто-нибудь из них подумал о том, кто ее родителям «Скорую» вызывать будет?

Кто-нибудь из них знает, как первую помощь до ее прибытия оказать?

Или кто-то решил их на небеса переправить, чтобы Татьяну покрепче к последним привязать?

— А этот чего к вам навязался? — скрипнула я зубами при этой мысли. — Что ему там нужно?

— Ничего, — похолодел у Игоря голос. — Он просто поможет туда попасть. А потом в машине посидит.

— В моей, — твердо поправила его я. — чтобы под надзором был. И ничего там не вынюхивал.

Приехала я к дому Татьяниных родителей на следующий день минут на сорок раньше срока. Знаем мы эти разговоры о строго ограниченном временном интервале для доступа на землю! У предводителя ангельской фронды уже все, небось, под каблуком. А тем, кого туда загнать не получилось, можно снова о переменах в планах не сообщать.