Час гончей (СИ) - Блум М. - Страница 22

Ага, и теперь мой полудурок вовсю рвался поиграть в Индиану Джонса на старых скотобойнях. Однако приходилось ждать, пока на территории завершится официальная процедура: закончат зачистку, снимут оцепление Синода и дадут ответ по аренде мне. Пока же Глеб сидел как на иголках, опасаясь, что эту гипотетическую кубышку распечатают без него.

Под любопытными взглядами друзей я открыл конверт. Справедливости ради сюда бы следовало позвать и Савелия. Мой приказчик в последние дни находился в состоянии между ужасом и восторгом, понимая, сколько будет работы — активно подсчитывал наше новое ресурсное богатство и ворчал, что Синод слишком затягивает с решением.

— Ну что, они наши? — Глеб нетерпеливо потянулся к письму.

На белоснежной бумаге с гербом империи Синод официально извещал, что Пулковские скотобойни переданы мне в аренду на пятьдесят лет с возможностью последующего продления. Долго же они это подписывали — видимо, не рвались отдавать. Тем не менее теперь комплекс мой — мне всего лишь надо контролировать, чтобы на его территории не случился внезапный прорыв скверны. Можно сказать, я избавил Синод от проблемы — потому что если бы они не сдали место мне, с учетом последних событий, им бы пришлось и эту серую зону закрашивать в красную.

— Наши? — друг перегнулся через мое плечо.

— Наши, — усмехнулся я. — Собирайся.

Глеб мгновенно сорвался с места. Видимо, помчался за фонариком, лопатой и монтировкой — этакий набор начинающего кладоискателя. Я же позвонил Савелию и, обрадовав, переслал приложенный к письму счет на оплату. А затем набрал Арчи, чьи чудные глаза-колодцы так и напрашивались на достойное применение.

— Не иначе как этот собачий маньяк все таскал с собой и хранил в кубышке, — прогревал себя всю дорогу до скотобоен Глеб. — Надо только ее найти…

После происшествия, когда открылось настоящее имя Гончей, Синод проверил, что это за фрукт. У него не обнаружилось ни наследников, ни счетов, ни имущества — что было странно: Синьория щедро платила за службу, и за тринадцать лет работы — особенно если жить как бич — можно скопить на парочку солидных особняков. Так что его кубышка с накоплениями, о которой столько фантазировал Глеб, скорее всего, запрятана на территории комплекса. Однако она была далеко не самой важной вещью, которую нам там нужно найти.

— Ты вообще отчет Синода читал? — полюбопытствовал я.

— Ну, — неопределенно отозвался друг, — в общих чертах.

Видимо, только заголовок. Глава «Валькирий» в благодарность за помощь переслал мне копию отчета о зачистке скотобоен. Если коротко, любое место Темноты как бы живое — оно может радоваться и злиться, и будет находиться в покое, если его ничего не беспокоит. Так было целых полвека, так было и при собачатнике — однако теперь место выходило из-под контроля. Его пугала какая-то инородная тварь, которую спрятал Гончая — спрятал настолько хорошо, что даже отряды Синода не смогли найти. Причем псины, замешенные на его крови передохли, а эта неведомая тварь осталась. Ну вот почему такие уроды не могут уйти спокойно? Даже после смерти вечно подгадить пытаются.

Миновав Пулковские высоты, по изрядно разъезженной за последнее время дороге наша машина добралась до старых ворот заброшенных скотобоен. Обновленный знак «Осквернено. Опасная зона» ярко поблескивал на въезде, как бы говоря, что все подозрительное и очевидное Синод как обычно убрал, а остальное просто прикрыл табличкой, чтобы больше об этом не думать. Если бы в больницах лечили так же, то не была бы нужна ни хирургия, ни реанимация — все бы решалось простым наложением пластырей. Больные бы, правда, жили недолго, зато бы и не жаловались.

Рядом со знаком, приглаживая растрепанные ветром светлые волосы, в развевающемся кожаном плаще стоял Арчи, чьи солнечные очки, как две темные лупы, тут же уставились на меня.

— Ты рано, — заметил я, подходя к нему.

За прошедшие дни мы как-то незаметно перешли на «ты». Во-первых, несколько раз он наведывался ко мне в дом и дал парочку неплохих советов по управлению тенью, усилению дымки и в целом по работе с Темнотой. А во-вторых, какое «вы» с человеком, у которого нет ни фамилии, ни отчества? Просто Арчи и все — он сказал, что остальное неважно. Так что остальное про Вронского Аристарха Анатольевича рассказала нам Дарья, мрачно затихавшая всякий раз, когда этот гость приходил в дом, и еще долго ворчавшая после.

— Он был бриллиантовым сотрудником, — бурчала наша мадам. — На него равнялись, называли одним из будущих столпов Синода. Но однажды произошел несчастный случай: во время одной из зачисток он упал в колодец со скверной. Все думали, что он погиб, а потом он вернулся… вот таким, — она со вздохом показала на глаза. — Уволился из Синода и зачем-то пошел работать в трущобы… С ума сошел, не иначе…

В общем, потеря Синода оказалась моей находкой. И если по своим инструкциям они не могли привлекать Арчи официально, то мне ничего не мешало его сегодня позвать. Зачем искать неведомую тварь ручками, когда есть глазки, которые могут видеть самую суть Темноты?

Всей компанией мы зашли на территорию бывших скотобоен. Атмосфера здесь заметно изменилась: если в прошлый визит комплекс встретил тишиной, то теперь же вокруг было полно звуков. Из каждого пустого угла, каждого темного закутка раздавались глухое тягостное мычание и отчаянные повизгивания, будто прямо сейчас там забивают коров и режут поросят. В воздухе словно пахло свежей кровью, а скверна, раньше сочившаяся за стенами и под землей, теперь бурлила, как вода в кипящем чайнике. Еще чуть-чуть — и до прорыва недалеко.

Сняв очки, Арчи начал сканировать глазами темные пятна на полу и стенах — густые, разросшиеся, как черная плесень, за полвека напитавшиеся кровью и скверной. Глеб шагал рядом с монтировкой наготове, будто ожидая, что из ниоткуда вот-вот вылезет бычья голова или свиное рыло и придется отбиваться. С таким настроем мы обошли весь цех забоя, но, как и Синод, ничего не нашли. Зато в кабинете технолога на втором этаж обнаружились апартаменты почившего собачатника с роскошным видом на обшарпанные помещения комплекса. Жил он тут как собака — реально в конуре, не слишком заботясь об удобствах. Железная кровать со ржавыми пружинами у обшарпанной стены, куча банок с консервами, стратегические запасы дешевого черного чая — вот и все его богатство, словно готовился к судному дню. Но прекрасное Гончая любил: стены были плотно завешаны плакатами с обнаженными красотками, а в углу валялась пачка слипшихся журналов — для полноты картины не хватало только резиновой куклы. Если это были все его женщины, то понятно, зачем он полез к моим.

Большую часть его личных вещей изъял Синод, однако на стене осталась старая карта Петербурга, где, как и Арчи, этот маньяк отмечал кресты — видимо, любовался своей работой по вечерам, укладываясь на ржавую кровать в компании пачки грязных журналов. И все — ни намека на интерес к чему-то большему. Одно слово — маргинал. При всей его показной силе, при всей кровавой славе взять с него было не больше, чем с обычного бродяги.

«Я все еще надеюсь на кубышку,» — не унывал Глеб, покрепче сжимая монтировку.

Покинув эту конуру, мы спустились в цех обвалки — вместительное мрачное помещение с двухуровневым конвейером по периметру, на котором болталось множество ржавых железных крюков для туш. Стоило сделать несколько шагов, как вдруг крюки начали раскачиваться сами, так и норовя нас задеть, и протяжно скрипеть. Звуки сразу дополнились истошными мычаниями, будто тут по-живому сдирали мясо с костей. Среди этой какофонии Арчи обвел глазами все стены, каждое подозрительное темное пятно — однако и тут не нашлось ничего, что бы могло так сильно нервировать это место. А вот около старых холодильных помещений наш человек-сканер неожиданно остановился и стал вглядываться гораздо пристальнее своими черными колодцами.

— Хм, а это интересно, — внезапно произнес он и показал на вполне обычную на вид стену. — Тут дверь.