Штабс-ротмистр (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 43

— Стало быть, сидеть сиднем в Ново-Йорке и ждать, пока светлейшие не решаться отдать команду «фас». То есть когда будет поздно чего-то исправлять.

— Именно так, племянник. А что остаётся?

— Если открутить события назад, словно плёнку в синематографическом проекторе, дней эдак на восемь, я приказал бы капитану дирижабля лететь не на запад, а на юг.

— Штурмовать Санта-Катарину вчетвером? Да ещё с девицей в компании? Был лучшего мнения о твоём благоразумии, Виктор.

— А кто просит штурмовать? Проникнуть. Разнюхать. Коли выйдет — выкрасть этого Бже. Но только живым. В виде исключения, — усмехнулся в усы штабс-ротмистр. — Я бы ещё того профессора Линка объявил в розыск. В его памяти умещается выкаченное из поляка. Думаю, надо выжать из американца всё до капли. Он — невеликого полёта, не Морган и не Монморанси. Можно не миндальничать.

— По поводу Монтеррея одобрить не могу. И не проси. Что касательно Линка, буду докладывать. Пора кончать с неприкосновенностью Америки. Коль Америка — часть России, пусть и живёт по российским законам. Неча тут!

Доложит. Доклад рассмотрят. Будут думу думать. А время идёт. И время играет против русских, взволнованно проговаривал про себя Виктор Сергеевич, возвращаясь в губернаторскую резиденцию после прощания с дядюшкой.

Папку добыл — отличился. Но… прямых последствий не видать. Вернулся из вояжа к Великим Озёрам, вкусив солёный вкус опасности. А ныне снова будет тихо протирать штаны в свите вице-губернатора. На пару с Искровым, приехавшим из Питтсбурга. Служба — раз в трое суток охранять особу, на которую никто и не думает напасть. После прежнего задания — скукотища…

Но Девятое Отделение готовят именно к этому — нести долгую скучную службу. Не расслабляясь, пусть даже ничего не происходит. Потому что некий злодей вдруг нагрянет в любой миг, а стража спит, ватная от бездействия.

У комнат, где расположились офицеры «Девятки», дневальный протянул конверт. Он тонко и призывно тянул женскими духами, штабс-ротмистр едва удержался, чтоб не вскрыть печать прямо в коридоре. Вытерпел и сломал сургуч, лишь заперевшись в личных апартаментах.

Прочитав, не смог унять стук сердца. Совершенно отчётливо, будто княжна вошла в его комнату, представил сочинившую послание, причём — с огоньком в руке, от которого зачиналась очередная шаровая молния, а глаза печалились заранее о судьбе того, в которого эта молния попадёт.

Анастасия писала: надеется, что не слишком утомила своим обществом в путешествии, ибо осмеливается предложить ещё одно. Поскольку в Торжке медлят с организацией экспедиции в Монтеррей, Великий Князь Львов, её отец, намерен объявить личную войну боярину Монморанси. Не соблаговолит ли штабс-ротмистр испросить отпуск у вице-губернатора Горчакова и поступить на службу в великокняжескую гвардию к Львовым?

Да! Да! Да! И ещё сто раз — да.

Кто бы сомневался?

Хоть контракт с Великим Князем — это кабала хуже плена. Вряд ли он ограничится временем отпуска. Как в песне поётся:

Все так непросто, мой граф, не знаю, будешь ли прав,

Огромный мир променяв на плен без срока.

Но… Семь бед — один ответ: лучше сделать, нежели всю жизнь жалеть о несделанном.

Глава 15

Губернский город Деревянск, носивший до воссоединения губернии Бойсе, от французского слова bois, давно утратил значение как место торговли лесом, сплавляемым сюда по реке Бойсе. Она, кстати, сохранила прежнее название, что неудивительно: «Бойсовская» губерния звучало бы диковато и для русского уха, и для англосаксов. Деревянская — куда ни шло. А имя реки перекручивать не нужно.

Теперь, обычно в первых числах октября, на берегу Бойсе неделю шёл торг — открывалась знаменитая Деревянская ярмарка. Сюда свозились зерновые и отлично росший картофель сорта Рассет Бербанк, а также всё, что давала щедрая земля американского Запада. Разумеется, тысячи пудов пшеницы и картошки не загромождали набережную, только образцы, горделиво выставляемые фермерами. Здесь, прямо у мешков с картошкой, заключались сделки, после которых баржи со съедобным грузом уходили вниз по течению.

— Во сколько обойдётся отправка пятисот пудов в Святоангельск?

Покупатель, высокий усатый мужчина моложе тридцати, покрутил в руках картофелину и зачем-то обнюхал её, одобрительно кивнув. Обтёр клубень платком и даже надкусил его.

Опытный купец, решил владелец картофельного капитала и принялся лихорадочно высчитывать издержки: и прогадать боязно, и спугнуть чересчур высокой ценой нельзя.

— Ну же… Во сколько получалось в прошлом году? Цены не выросли.

— Так-то оно так, мистер, — засуетился продавец. — Только я недавно ферму купил, с уже засеянным картофелем. Так далеко возить — опыта нет.

— Чем же вы занимались ранее, позвольте полюбопытствовать? Выговор у вас Ново-Йоркский.

Мужчина тоже говорил с акцентом. Возможно — русским. Ничего, в Лос-Анджелесе много русских, не все же они связаны с охранкой…

— Преподавал, знаете ли. В калледже. Но учебный год закончился, решил — вот, ближе к земле. Накопленного хватило.

Обросший неопрятной чёрной бородёнкой, в фартуке и мятой широкополой шляпе, продавец совершенно не походил на интеллигента, работавшего в системе образования и общественного призрения.

Не сдержав приступ подозрительности, он осторожно коснулся сознания русского — правда ли, что тот просто перекупщик картошки. Ментальный щуп словно упёрся в бетонную стену. Одарённый!

— Сдаётся мне, что преподавали вы не в калледже, а в университете, профессор Линк. Проша, взять его!

Двое львовских гвардейцев, один из них — Искров, вывернули руки Линка и нацепили наручники с блокиратором магии. Прохор поднёс амулет ко лбу арестанта и утвердительно кивнул: регистрация совпала. Каким-то образом хитроумный менталист провернул покупку фермы под Деревянском в регистрационной палате. Та не отметила мистера Линка, объявленного в частный розыск по иску Великого князя Львова, но непонятный след остался. И когда Ново-Йоркский губернский суд, принявший иск, разослал запросы о подобных казусах, приобретение фермы спустя две недели после бегства Линка из Питтсбурга привлекло внимание.

Урядник, фланировавший неподалёку, сделал стойку охотничьего пса и призывно махнул паре городовых. Но при виде офицерского мандата К. Г. Б. облегчённо выдохнул — не его дело. В любом из миров полиция больше всего не любит лишней работы.

Вопросы остались лишь у приказчика, брошенного без инструкций среди фермерского картофельного развала.

Не доверяя более ни дирижаблю, ни железной дороге, Тышкевич усадил Линка в авто и прямиком направился в губернскую управу к вице-губернатору. Тот, всего лишь титулярный советник, в такую глушь кого-то в высоком чине не назначали, выставил вперёд руки в защитном жесте и взмолился:

— Помилуйте, ваше сиятельство! Губернская управа — казённое государево учреждение. Коль вы по частному делу, пусть Великокняжескому, я не вправе…

Пришлось прибегнуть к средству, кое дядюшка не одобрил бы, просивший без нужды не приплетать К. Г. Б. и, тем более, охранку. А именно — махнуть перед носом советника тем же мандатом, что и перед носом урядника, не давая прочесть. Кристалл чиновника, невесть какой величины, не отсвечивал синим цветом менталлиста, стало быть, Дарование не позволит отличить ложь, к тому же преподносимую с чистым взором и с уверенным напором.

— К. Г. Б. патронирует означенное дело. Намерены связаться с моим начальством? Не смею препятствовать. Но как дворянин дворянина обязан предупредить, первый же вопрос, что услышите в ответ, будет: по какой причине не оказали графу Тышкевичу помощь немедленно.

— Что же… Великие князья — это и есть имперская власть, — уговорил сам себя вице-губернатор. — Чем могу служить?