Железо и кровь. Франко-германская война - Власов Николай - Страница 12

Однако дальнейшего развития сирийский проект Наполеона III не получил, поскольку внимание императора надолго отвлекла Мексиканская экспедиция, начавшаяся в декабре 1861 г. с отправки в Веракрус испанских, французских и британских войск. Поводом стало прекращение платежей по мексиканским долгам. С этой интервенцией был связан очередной грандиозный замысел императора французов: воспользоваться Гражданской войной в США, дабы утвердить в Мексике монархию во главе с европейским принцем и открыть Центральную Америку для европейских экономических интересов[73]. Выбор на роль императора Мексики австрийского эрцгерцога Максимилиана, брата императора Франца-Иосифа, был призван, ко всему прочему, способствовать австро-французскому сближению. Итог экспедиции оказался печальным: французские войска после долгой кампании против повстанцев были вынуждены покинуть Мексику в начале 1867 г., а отказавшийся эвакуироваться вместе с ними Максимилиан был расстрелян республиканцами.

Однако главные интересы французской дипломатии все же были связаны с событиями в Европе. Присоединение в 1860 г. Ниццы и Савойи французами заставило германские государства всерьез опасаться новой перекройки карты Европы за свой счет. Во франко-германских отношениях разразился первый острый кризис, который заставил даже пруссаков и австрийцев на время забыть о давних распрях. По всей Германии росли антифранцузские настроения, погасить которые Парижу удалось лишь после личной встречи Наполеона III с прусским королем Вильгельмом в Компьене в октябре 1861 г.

В окружении императора неизменно соперничали две группировки, которую с большой долей условности можно назвать «консервативной» и «либеральной». С 1863 по 1866 г. за свою долю контроля над внешней политикой Франции боролись министр иностранных дел Друэн де Люис и государственный министр Эжен Руэр. Первый из названных был категорическим противником германского объединения и призывал к союзу с Веной. Второй считал такой курс излишне догматичным и лишающим Францию желанных территориальных приращений. Наполеон III тяготел ко второму варианту, однако при условии гарантий независимости южногерманских государств как противовеса Берлину[74].

В своей германской политике Наполеон III также активно задействовал экономические и финансовые рычаги. В 1860 г. он предложил Прусскому королевству заключить взаимовыгодный торговый договор, и после двух лет переговоров соглашение было подписано, став еще одним подспорьем для Бисмарка в дальнейшей борьбе за Германию с австрийцами. Усилиями последнего к 1865 г. положения франко-прусского торгового договора были распространены на весь Таможенный союз. Что касается Наполеона III, то он стремился завоевать симпатии немецких деловых кругов, рассчитывая на политические дивиденды[75]. В то же время в ноябре 1865 г. император санкционировал предоставление Вене займа в 90 млн гульденов, в которых австрийское правительство в тот момент отчаянно нуждалось. По справедливой оценке Е. Поттингер, Наполеоном III движило стремление не только поддержать равновесие между германскими государствами, но и держать «германский вопрос» открытым[76].

Взаимное понижение Францией и Пруссией таможенных тарифов дополнили двустороннее соглашение о судоходстве сроком на 12 лет и конвенция о защите авторских прав. Французская промышленность и торговля извлекли из этих соглашений значительные выгоды. Значимость франко-германских торговых связей в 1860-е гг. не следует недооценивать. Германские государства были крупными поставщиками сельскохозяйственной продукции и (саарского) угля. В свою очередь, французский экспорт в Германию за годы существования Второй империи вырос в пять раз. Сбыт крупнейшей французской отрасли, текстильной (более половины всех занятых в промышленности), был в значительной мере завязан на Германию. Торговый баланс практически неизменно держался в пользу Франции, а товарооборот между соседями рос, несмотря на политические кризисы[77]. Все это дополнительно побуждало Париж до последнего избегать открытого разрыва с Берлином.

В новом раунде внутригерманского соперничества Австрии и Пруссии, открывшемся в середине 1860-х гг., Франция была склонна поддерживать дипломатически последнюю как более слабую. Развитию франко-австрийских политических связей, ко всему, препятствовала поддержка Парижем итальянских притязаний на Венецию — в то время провинцию Австрийской империи. Расчеты Наполеона III опирались на мнение большинства французских дипломатов и военных[78]. Оглушительный успех Берлина в австро-прусской войне 1866 г. стал для Парижа неожиданностью. Осторожное посредничество между Берлином и Веной отвечало, словами бессменного главы Политического управления французского МИД Ипполита Деспре, «внутренним инстинктам» Наполеона III[79], и он предпочел воздержаться от вмешательства. Его генералы, к тому же, разошлись в оценках готовности армии к возможным немедленным действиям на Рейне.

Кризис также хорошо высветил воцарившийся хаос во французской дипломатии. В то время как Друэн де Люис выдвигал идеи создания из рейнских провинций независимого королевства в качестве буферного государства между Францией и Пруссией, французский посланник в Берлине Бенедетти с одобрения императора и в прямом тайном контакте с Руэром в обход МИД вступил в переговоры с Бисмарком о судьбе Бельгии и Люксембурга. Желаемых территориальных компенсаций в обмен на усиление соседа, однако, гарантировать не удалось.

Исход «германского кризиса» 1866 г. стал поворотной точкой для французской политики и началом заката самой Второй империи. Говоря словами Д. Шоуолтера, «действительно проигравшим в 1866 г. был Наполеон III»[80]. Как унизительное поражение французской дипломатии эти события были восприняты и современниками. Многоопытный французский дипломат Адольф де Буркнэ мрачно предсказывал: «Франция была первой державой в Европе. После Пражского договора она таковой больше не является. Только война вернет ей положение, которое она могла с равным успехом отстоять видимостью борьбы»[81]. Итоги австро-прусской войны заставили Париж кардинально пересмотреть свою политику и взять курс на союз с Австрией.

После 1866 г. «германский вопрос» затмил по своей значимости все остальные направления французской внешней политики, сковав ее инициативу. Основные усилия Парижа отныне оказались направлены на то, чтобы изолировать Пруссию в Европе и избежать любых кардинальных перемен на Балканах — такой была цена сближения с монархией Габсбургов. Уже в сентябре 1866 г. французский МИД известил своих представителей за рубежом, что «интересы Австрии и Франции ни в чем не расходятся»[82]. Во имя своих отношений с Австро-Венгрией и Великобританией Наполеон III не мог ничего предложить в удовлетворение российских интересов. В итоге, к лету 1867 г. русско-французское сотрудничество прежних лет окончательно сошло на нет, подтолкнув Петербург к сближению с Берлином.

Французская дипломатия своим жизненно важным интересом отныне считала сохранение независимости четырех южногерманских государств: Баварии, Вюртемберга, Бадена и Гессен-Дармштадта. Линия по реке Майн, отделявшая их от Северогерманского союза, стала последним рубежом, на котором Франция еще могла помешать появлению на своих границах равного по силам соседа. Однако многие проницательные политики во Франции называли эти надежды иллюзорными. Все меньше надежд оставалось и на то, что события будут развиваться по «итальянскому сценарию», который обеспечивал бы Париж желанными территориальными компенсациями. Официально император французов открещивался от концепции «естественной» восточной границы по Рейну. После 1866 г. стало ясно, что таковая может быть приобретена только в случае военного разгрома Пруссии. Последующие события показали, что войны Наполеон III страшился. Его внимание переключилось на соседний крошечный Люксембург и Бельгию.