Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 63

С каждым днём Игорь чувствовал прибавление сил. Теперь он с удовольствием брался за прозаические работы по лагерю — пробовал что-то чинить, чистил овощи для обеда. Даже рытьё выгребной ямы и сооружение нужника не казались ему тягостными или постыдными.

Просыпался он обычно на рассвете. После завтрака играл с котятами. Затем обязательное путешествие к морю. Остаток дня за послеобеденной сиестой посвящался всевозможным делам.

Вечером можно было почитать при свете керосиновой лампы, — в доме имелась небольшая библиотека — книг тридцать и толстая кипа старых голландских газет и журналов. Или же просто разговаривать возле потрескивающего костра, жадно ловя в красных всполохах малейшие оттенки настроения на лице собеседницы.

В общем, новый образ жизни ему нравился. С некоторыми оговорками такое существование вполне можно было считать раем.

Но однажды незадолго до захода солнца из леса вновь появилась группа туземцев во главе с двумя стариками. Издали заметив Исмаилова, они направились прямо к нему. Причём у некоторых в руках были копья и короткие дубинки. В хижине имелся сундучок, оставшийся от голландца, а в нём шестизарядный револьвер. Однако, оценив ситуацию, Игорь решил оставаться на месте. И интуиция его не обманула: окружив молодого европейца плотным кольцом, местные торжественно запели что-то на своём языке, одновременно кланяясь ему в ноги. Игорь не знал как себя вести и смущённо посмотрел на Клео:

— Чего они хотят?

— Благодарят за удачную рыбалку, — тихо, но неожиданно серьёзно произнесла она.

В финале церемонии из группы выделился старик. Лицо его закрывала маска, из древесной коры с прорезями для глаз. Он почтительно приблизился к Исмаилову и деловито повесил ему на шею ожерелье из превосходных ракушек.

— Теперь они станут приносить нам вдвое больше фруктов и рыбы, — заключила женщина, когда туземцы скрылись.

— Странная щедрость.

— Просто вы стали важной частью их религиозного культа.

Если это и была шутка, то прозвучала она как-то зловеще.

И уже на следующий день Игорь сделал крайне шокирующее открытие: оказалось, что у их безмятежного существования имеется зловещая изнанка.

Исмаилов ждал выстрела в затылок. В голове проносились самые разные мысли: «Разве такое возможно в Америке, чтобы вот так среди бела дня?! Но не об этом ли предупреждал меня покойный Гуллер накануне своей смерти. Этот отмороженный латинос способен на всё, особенно если ему очень хорошо заплатили за мою смерть».

Сердце будто перестало биться у Игоря в груди, вся кровь пришла к голове. А полицейский сержант отчего-то всё медлил. Снова за спиной раздался металлический щелчок. Сердце снова забилось, да так сильно, что Исмаилов едва не задохнулся.

— Можете повернуться.

Родригес с издевательской усмешкой снова щёлкнул возле лица Исмаилова зажигалкой Зиппо, после чего неторопливо снял наручники.

Сержант объявил, что арест пока откладывается.

— Считайте произошедшее репетицией.

Игорь был взбешён. Это было уже слишком! Нельзя было оставлять полицейский произвол без последствий. Даже его поистине выдающемуся долготерпению пришёл конец. На этот раз Исмаилов решил прибегнуть к услугам хорошего защитника. Адвокат сразу заверил клиента, что «тут не сталинская Россия или какой-нибудь там Китай, а свободная Америка. И если копы не оставят его подопечного в покое, то он их в «асфальт закатает»».

Ян Слонг был «звездой» в своей профессии. За мягкой артистичной внешностью и изысканными манерами скрывался жёсткий профессионал. С элегантной значительностью на лице Слонг действительно мог «закатать в асфальт» кого угодно.

Их приняло самое высокое полицейское начальство. Произошедший некрасивый инцидент грозил грандиозным скандалом. Поэтому хозяин кабинета в чине суперинтенданта старался погасить конфликт в зародыше:

— Я обещаю во всём разобраться, мистер Исмаилов, — заверил полицейский генерал. Однако на всякий случай пояснил, что если нарушение со стороны его сотрудника и имело место, то не такое уж страшное, ибо краткосрочное «мягкое» задержание без решения суда для выяснения важных обстоятельств вполне допускается в их Штате. Конечно при условии, что в отношении задержанного имеются веские подозрения.

— Нет, это был именно арест, — настаивал адвокат. — Мой клиент это утверждает, и я ему верю. То есть конституционные права моего доверителя были грубо попраны. Он уважаемый человек, университетский преподаватель, а ваш офицер обращался с ним будто с уличным грабителем или сутенёром.

Мистеру Исмаилову был нанесён серьёзный ущерб по репутации: не него публично надели наручники, обыскали и отконвоировали к полицейской машине на глазах десятков свидетелей. Что ваш офицер у него искал? Оружие? Награбленное? Тогда это нелепо! И зачем ему понадобилось надевать на моего доверителя кандалы?!

Слонг специально употребил это слово, усиливая «аромат» свершившегося беззакония.

— Если бы ваш сотрудник не хотел унизить моего доверителя, а желал лишь что-то выяснить, как вы говорите, то достаточно было бы приглашения добровольно сесть в машину и проехать в управление.

Адвокат прекрасно отрабатывал свою почасовую оплату, он постарался представить дело так, что после самоубийства детектива Гуллера дело его клиента может оказаться в руках некомпетентного и непрофессионального человека с очень опасными наклонностями.

— Он пугал моего клиента смертью! Это вообще неслыханно! Офицер полиции, «страж порядка» ведёт себя как гангстер.

— Но послушайте, господа, не стоит придавать такого большого значения нелепой шалости с зажигалкой!

Слонг предупредил:

— Если этот террор продолжиться, мы подадим жалобу в Верховный суд!

Угроза подействовала.

— Это не повториться, — заверил суперинтендант.

Но адвоката такой размытый ответ не устроил, он снова стал грозить Верховным судом.

— Предлагаю заключить джентльменское соглашение, — миролюбиво предложил полицейский начальник. Полицейскому генералу пришлось пообещать, что виновный будет отстранён от расследования.

И тут Игорь проявил неожиданное великодушие, согласившись удовлетвориться извинениями сержанта:

— Полагаю, тогда мы с мистером Слонгом не станем добиваться его отвода. И пусть он продолжает расследовать это преступление. У меня нет причин сомневаться в профессиональных качествах сержанта Родригеса. Пусть работает, но при условии, что впредь он будет строго придерживаться в своих действиях буквы закона.

На улице адвокат выразил Исмаилову своё недоумение и неудовольствие:

— Вы хоть знаете, какие «подвиги» числятся за этим Родригесом? Я в два счёта мог сделать так, что ему запретили бы ближе чем на милю приближаться к вам. Что за игру вы затеяли? И почему я не в курсе ваших замыслов?

— Не обижайтесь, дорогой Ян. Сейчас я всё расскажу: перед самой свое гибелью Гуллер предупредил о неком заговоре против меня, который должен быть реализован руками полицейских. Там в кабинете мне вдруг пришло в голову, что лучше знать врага в лицо, чем получить внезапный удар, откуда не ждёшь.

Поразмышляв над словами доверителя, адвокат согласился, что, пожалуй, Исмаилов прав. Хотя игра, в которой ставка его собственная жизнь, очень рискованная.

Слонг предположил, что, скорее всего, для установления всех обстоятельств самоубийства детектива Гуллера уже создана комиссия. И пока она не закончит свою работу, и не подготовит заключение, вряд ли прокурор согласиться выдать ордер на новые аресты, если только в этом не будет крайней необходимости.

— Так что дней на десять вас действительно оставят в покое. А там поглядим.

На следующий день Слонг сообщил, что всё идёт именно так, как он и предполагал и пока свободе его клиента ничего не угрожает.

— Мне также удалось выговорить для вас почётные условия на ближайшие пару недель — пояснил адвокат. — Вы обязуетесь не покидать пределов Штата, не уведомив полицию заранее о цели своей поездки. В пределах же Калифорнии вольны передвигаться вполне свободно.