Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 53

— Вы придумали слишком опасную шутку! — воскликнула журналистка из Австралии. — Если вы хотели проучить обидчика, то могли бы найти менее жестокий способ.

— Помилуйте, мисс, это не шутка, а научный эксперимент — с недоумением и даже оскорблено возразил ей учёный. — Ваш коллега добровольно вызвался доказать собственным примером превосходство нашего вида над любыми обитателями океана. И вы все были тому свидетелями. Это ведь он уверял, что если ему предоставят подходящий бассейн и оружие, то он покажет, на что способен смелый и решительный представитель человечества.

Акулы кружили по бассейну, обследуя территорию.

Вдруг одна из них повернулась носом к пловцу, и сделала небольшой рывок в его сторону. Рыжий выставил перед ней ружьё, словно пику. Вильнув, хищница отскочила. Профессор прокомментировал:

— Голубая акула — не самая опасная в этой банде. Всего два с половиной метра. Лучше обратите внимание на её соседа справа — акулу-быка с наполовину отгрызенным спинным плавником. Настоящий гладиатор, великолепный экземпляр! Однажды я наблюдал, как шайка таких акул окружила истекающего кровью китёнка, родители которого благодушно оставили дитёныша без присмотра всего на десять минут. Откуда эти мародеры, эта орда, взялись в совершенно мирном море? Они возникли внезапно и сразу атаковали добычу со всех сторон. Придерживаясь своей тактики, «быки» рвали китёнка живьём, торопясь насытиться, пока к жертве не подоспела помощь. Полагаю, они сопровождали кашалотов, осторожно следовали за ними в кильватере, питаясь объедками великанов, страшась их мощи, но готовые использовать малейший шанс, который им в итоге представился.

Хиггинс явно любовался своими питомцами:

— Акула самый интересный и непредсказуемый хищник на планете. Для меня они марсиане! Ты никогда не можешь знать наверняка, как та или иная особь поведёт себя в следующее мгновение.

Теперь уже все акулы заметили человека в бассейне. Пока они осторожно, как бы с ленцой, кружили на некотором отдалении от него, однако уже образовали вокруг жертвы кольцо и постепенно сжимали его. Рыжему приходилось отчаянно крутиться, имитируя атаку каждый раз, когда какая-нибудь акула пыталась приблизиться.

По словам профессора, атакующая живая торпеда способна развить скорость более тридцати узлов. Отбиться даже от одной такой зверюги — совсем непросто. А так как в бассейне их семь, то храбрецу придётся поднапрячься.

— И всё же я бы не расценивал его шансы, как нулевые. Я знал одного профессионального ныряльщика, которому большая белая отгрызла ноги, однако он сумел при следующем акульем заходе управиться с ней с помощью водолазного ножа. В руках же у нашего бравого молодца гораздо более серьёзное оружие, а акулы, несмотря на свой непредсказуемый нрав, обычно всё же верны своей тактике — осторожничать до последнего и нападать лишь, когда хорошо изучили жертву и поняли, что на их стороне полное превосходство.

Хиггинс повысил голос:

— Но посмотрите! Круги смерти неумолимо сужаются. Сейчас последует пробный укус! Все акулы вначале пробуют жертву. Не смотря на то, что крупные экземпляры в состоянии проглотить человека целиком или перекусить его пополам, вначале они предпочитают попробовать его на вкус. При этом если вы вспотели, ваши шансы спастись увеличиваются — акулам не по вкусу запах пота.

Одна из бычьих акул сумела оказаться за спиной у пловца, в то время как он пытался отогнать её сородичей, и бросилась на него. Казалось, оборона прорвана, ещё мгновение и страшные челюсти вонзятся в человеческую плоть. Однако в последний момент журналист успел обернуться, обескураженная хищниц сразу отскочила. И хотя пущенная ей вслед стрела прошла мимо цели, профессор зааплодировал:

— Браво, первый серьёзный выпад вам удалось отразить!

Рыжий затравленно крутил головой, лицо его было искажено страхом.

— Ну что же вы? — крикнул ему Хиггинс. — Покажите им своё превосходство! Настало время. В ружье ещё семь гарпунов — достаточно, чтобы прикончить их всех.

Парень снова выстрелил, в воде мелькнула серебристая струна… и снова промах. Зато привлечённые химией страха акулы вели себя всё наглей, они рассекали поверхность лезвиями спинных плавников на расстоянии вытянутой руки от человека, проходили под ним, задевали его ноги хвостами.

Но тут одна из бычьих акул оказалась пронзена стрелой и забилась в предсмертной судороге. Остальные тут же набросились на неё. Началась свирепая драка, кровавый пир. Акулы словно обезумили, теперь они без разбора набрасывались на всё, что видели. По знаку Хиггинса рыжего выдернули из воды с помощью тороса-лонжи, наподобие той, с помощью которой страхуют гимнастов, работающих под куполом цирка.

Оказавшись на бортике бассейна, парень стоял, пошатываясь, не в силах отвести глаз от бурлящей, покрасневшей от крови воды, где акулы рвали друг друга. Он был бледен, подбородок его слегка подрагивал.

— Как впечатление? — насмешливо поинтересовался Хиггинс. — И учтите: эти акулы — мелкие шавки по сравнению с мегалодоном.

— Быть акульей приманкой — удовольствие небольшое, — изменившимся голосом хрипло ответил рыжий. — Но вы меня убедили, профессор: тема стоящая. Теперь я не смогу жить спокойно, зная, что кому-то другому может обломиться такой куш. Вы ведь наверняка планируете изловить монстра?

Исмаилов держался неподалёку, терпеливо ожидая, когда появится возможность подойти. Однако пока к океанологу было просто не пробиться сквозь плотное кольцо желающих взять у него интервью либо автограф, что-то спросить или выразить своё восхищение. К счастью, Хиггинс сам заметил Исмаилова и сделал ему приветственный жест, означающий, что он не забыл про их договорённость побеседовать с глазу на глаз. Через пару минут профессор сам направился в его сторону.

Однако наперерез ему уже спешил странной ковыляющей походкой, поскрипывая кожей своих армейских ботинок на высокой шнуровке, какой-то тип с длинным кривым шрамом на лице и волосами, заплетёнными в маленькую косичку на затылке. Он преградил учёному путь. Незнакомец был костляв, но жилист. Кожа его лица и рук будто была выдублена ветром и солёной морской водой. Одевался он явно в магазине списанного армейского имущества, предпочитая крепкие практичные вещи с дополнительными заплатами на наиболее протираемых местах и со множеством карманов.

— Привет, Уолтер! — хриплым голосом запросто поприветствовал он научное светило.

— Здравствуй, Джефф — ответил ему как старому знакомому океанолог. Однако руки не протянул.

— Чёрт побери, отлично выглядишь, дружище — будто закашлялся сиплым дребезжащим смехом незнакомец. — Сразу видать — процветаешь, как всегда.

— Не жалуюсь, Джефф. А ты как поживаешь?

— Хреново, Джефф. Хреново. Совсем перестал спать в последнее время: старые царапины ноют, к тому же мучает меня одно нехорошее подозрение. Ты ведь помнишь наш уговор, Уолтер?

Ответ Хиггинса для многих прозвучал загадкой:

— Я уважаю твой промысел, Джефф. Но прежде всего я служу науке. Поэтому не в этот раз.

Ухмыльнувшись во весь рот, так что в свете потолочной лампы блеснули белые крепкие зубы, «морской волк» произнёс с ласковой вкрадчивостью:

— Ты мне всегда нравился, Уолтер. Так что не сочти меня дурным человеком с короткой памятью.

Последняя фраза неизвестного прозвучала, как угроза.

Очнувшись, Игорь некоторое время лежал, удивлённо прислушиваясь к собственным ощущениям и окружающим звукам. За то время, что он спал, в его положение явно что-то кардинально изменилось. Молодой человек разлепил веки: полумрак, так что очертания окружающей обстановки воспринимаются смутно. Но немного привыкнув, Исмаилов с удивлением обнаружил над головой соломенную крышу, которую поддерживают крепкие балки. Он лежал на узкой кровати, застеленной белой простынёй. Чьи-то руки заботливо перевязали ему ногу, а на обожженные участки кожи и израненные ступни наложили мокрые компрессы, явно из целебных трав, потому что было ощущение, что болезненные язвы начали заживать.