Закон меча - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 18

По ходу, старик не врал, сгоревших трупов по обеим берегам речушки валялось предостаточно. Хрен его знает, конечно, как он с аномальной Смородиной справится, но, с другой стороны, не похож он на выжившего из ума, чтобы самому в пламя лезть, глаза уж больно умные.

Что ж, попробую рискнуть.

– Ну, залезай, – сказал я, становясь на одно колено, и покачнулся, когда дед с удивительной для таких лет сноровкой запрыгнул мне на плечи. И насчет «легонький» он явно сбрехнул. Так-то и не скажешь, с виду тощий старичок, в чем душа держится, а такое ощущение, что центнер на меня положили.

С колена на обе ноги я встал с трудом. Не было б привычки целыми днями таскать на себе армейские рюкзаки, набитые снарягой и продовольствием на несколько дней, так бы на том колене и остался стоять. Но – справился.

– Я ж говорил, что богатырь, – хихикнул старик у меня над ухом. – Ну давай, пошел, чего встал?

Первым моим желанием было скинуть с себя нахального деда, после посадки мне на шею вконец попутавшего берега, однако здравый смысл погасил импульс. Если эта плесень не брешет и я реально с ней вместе перейду аномалию, то так и быть, сделаю скидку на возраст и буйную форму деменции.

Я пошел вперед, с трудом переставляя ноги. Хорошо, что берег возле брода был пологим, а то я бы точно носом зарылся в черную грязь. Казалось, что с каждым шагом дед становится все тяжелее. Плюс его грязная бородища изрядно бесила, щекоча шею. Но если мне чего-то нужно, я бываю на редкость терпеливым, ибо без умения терпеть трудности живой снайпер очень быстро превращается в мертвого.

Мои подошвы коснулись воды. Шаг, другой…

И вдруг внезапно вокруг меня взметнулась вверх стена ревущего, неистового пламени высотой метра в три. Лицо и руки обдало жаром, я невольно зажмурился, спасая глаза, но дед, сидевший на мне, чувствительно огрел меня по бочине своей палкой – если б не кольчуга, точно бы ребра сломал.

– Вперед иди, конь тупоголовый! – заорал он. – Я пока огонь держу, но силы у меня не бездонные!

Надо признать, пламя он и правда как-то сдерживал – может, силой мысли, может, еще как, но вокруг меня было кольцо спокойной воды диаметром примерно с метр, которая даже не нагрелась. Вода и вода, речная, холодная, что я вполне себе ощутил, когда вошел в нее по пояс. Хотя трава вокруг чернобыльской «жары» тоже не горит, так что, в общем, ничего удивительного, на то она и аномалия, что законы физики для нее пустой звук. Не из нашего мира явление, как и эта река, словно залитая подожженной нефтью.

Где-то на середине брода вода стала мне под подбородок, еще немного – и глотну вонючей жижи, которая только с виду чистая, а на деле смердит как помойка, на которую вывалили грузовик гниющих трупов. Но я как-то притерпелся вроде и к миазмам реки, и к весу старого пня, что орал на меня сверху как на нерадивую ездовую лошадь. Пусть разоряется. Выйдем на берег, я ему все припомню.

Если выйдем, конечно…

Ибо меня кто-то там, внизу, в воде, схватил за ногу и довольно сильно потянул в сторону.

Думаю, ничем бы хорошим для меня это не закончилось, если б дед сверху не заорал так, что у меня аж левое ухо заложило.

– Берегиня, сучье вымя! А ну оставь моего коня, а не то получишь от меня!

После чего с силой саданул своей палкой по воде, отчего та странным образом раздалась в стороны – и я увидел того, кто держал меня за конечность.

Вернее, ту.

Это однозначно был зомби. Живой мертвец, которых я в Зоне повидал немало. Белые глаза без зрачков, все тело в черных язвах, цвет оставшейся кожи бледный, в трупных пятнах. Но, в отличие от классических живых мертвецов, у этой твари между неестественно длинными пальцами были лягушачьи перепонки. И крупные жабры на месте ребер, тянущиеся гармошкой от подмышек до талии. И пасть, выдающаяся вперед, как у мурены, похожая на зубастый разрез от уха до уха.

Жуть, короче. Тварь смотрела на нас снизу вверх, будто парализованная ударом палки, а дед продолжал орать:

– Отпусти, сказал, тварина вредная, пока слово не сказал заветное! Покорись воле царя лесного, не то не помилую, ударю снова.

И замахнулся палкой, которая, как мне показалось, стала длиннее втрое.

Видимо, угроза подействовала. Водяная пакость, которую дед назвал берегиней, разжала пальцы и, ерзая на брюхе, попыталась уползти, но в жидком иле у нее это получилось неважно.

Что было дальше со страшным существом, я не видел; воды огненной реки сомкнулись, и я приложил максимум усилий, чтобы побыстрее оказаться на другом берегу.

Единственное, чего мне хотелось, когда я ступил на твердый берег, – это упасть и не шевелиться как минимум минут шестьсот. Просто отрубиться, и все. Пофиг голод, по барабану жажда. Когда ноги трясутся от усталости словно под током, единственное, чего хочется, – это отдохнуть.

Но дед не дал мне ни минуты передышки.

– Ну что, конь, хорошая работа, – сказал он. – Оглянись.

Я послушно повернулся.

Огня больше не было. Река и река, обычная, каких много.

– Хорошо, что я в тебе не ошибся, – сказал старик довольным голосом. – А теперь иди вперед. Солнце еще высоко, а у меня до темноты еще куча дел.

– Не понял, – сказал я. – Ты, пень старый, совсем охренел? Договаривались, что я тебя только через реку перевезу…

– Это ты не понял, конь, – злобным голосом произнес старик. – Я не договариваюсь с людишками. Я их использую. Если надо – как лошадь, а коль заартачатся, то и как запас снеди. Еще слово, и я для начала твое ухо оторву и съем. А не дойдет – и второе, которое ты сожрешь сам. Усвоил?

Я попытался рвануться, сбросить с себя тяжеленную тварь, одновременно ткнув ее мечом, но получилось плохо.

Дед ловко отбил клинок своей палкой и внезапно с такой силой сдавил мне шею ногами, что я понял: еще одно движение с моей стороны, и он или задушит меня, или сломает шею.

– Все-все, понял, – прохрипел я.

– Повтори, – потребовал дед. – И да, с этого времени я разрешаю называть меня Хозяин.

И еще надавил. Чуть-чуть.

– Все понял, Хозяин, – выдавил из себя я, стараясь удержаться на ногах и не грохнуться на землю: весь мой жизненный опыт общения со всякими тварями подсказывал, что в таком случае старое чудище точно меня задушит.

– Хороший конь, – довольно ухмыльнулся дед. – Ну, пошел, чего встал?

– Только одна просьба у меня, Хозяин, – смиренно произнес я. – Можешь шлем снять с меня и выбросить. Тяжел ты больно, оттого этот колпак шибко на голову и шею давит. Боюсь, недалеко я так уйду.

– Почему нет? – раздалось сверху. – Только для чего ж такой хороший шлем выкидывать? Я его на торжище продам, а взамен куплю тебе лесных мышей связку для пропитания и себе свежих калачей с медом.

Я расстегнул подбородочный ремень, и сильные пальцы тут же сорвали шлем с моей головы.

– Красивый шлем, крепкий, – продолжал восхищаться старый хрыч. – Не, не буду продавать. Когда ты сдохнешь, кольчугу с мечом лучше продам, а шлем себе оставлю, носить буду. Уж больно нравится. А ты, конь, траву пожрешь. Коням пастись полезнее, чем мышей жрать…

И тут я почувствовал, что железное кольцо, словно в колодки зажавшее мою шею, ослабло. Кривые ноги больше не давили на артерии и горло так, что я еле мог вздохнуть, – и я рискнул еще раз. Ударил мечом вверх, ощутив, как клинок вошел в мягкое, после чего рванул плечами изо всех сил.

Получилось!

Старик, воя, как корабельная сирена, свалился с меня и покатился по траве.

И орал он не от того, что мой меч вонзился ему в плечо. Рана была не особо серьезной, от такой не будешь голосить, будто тебя режут заживо… или медленно сдавливают голову так, что глаза сами собой неторопливо вылезают из орбит.

Увидев меня, дед перестал вопить так, что хотелось открыть рот и зажать уши, словно при артиллерийской канонаде, и взмолился:

– Обхитрил ты меня, богатырь, твоя взяла. Сними с меня этот колпак проклятущий! Несметные богатства в лесу закопаны, клады богатые, золото, самоцветы, оружие булатное, заговоренное. Все покажу! Все твое будет, только сними!