Шофер (СИ) - Никонов Андрей - Страница 25

— Дурак, — Ливадская не рассердилась, — ты вон лучше с Олейник помирись, ходит Сима, как в воду опущенная, а сидит — в потолок смотрит. Я уж с ней говорила, да без толку, мещанка, что взять, но работа страдает. Коробейников обещал тебя из техников в дворники перевести, если не помиришься, и будешь ты в своих штиблетах и пиджаке окурки да листву сметать.

Травин мириться не пошёл, печатной машинкой по лицу получать не хотелось, и вообще, он считал, что всё само образуется. Сима, по его мнению, была женщиной взрослой и неглупой, а значит, вполне могла сама разобраться со своими чувствами и отношением к нему, Сергею. Ей надо было дать время, чтобы чтобы остыла и пришла в себя, стычка на поляне получилась жёсткой, а возвышенные женские натуры такого не любят.

Сима Олейник рассеянно била пальцами по клавишам печатной машины. За несколько дней, прошедших с не слишком удачного свидания с молодым шофёром, её мнение об этом злосчастном воскресенье менялось уже несколько раз. Травин то казался безжалостным демоном, то героем без страха и упрёка, таким, как Дуглас Фэрбенкс в фильме «Знак Зорро». В тот момент, когда Сергей всучил ей цветы, она вообще плохо соображала, всю ночь не спала, решая, кто он — благородный кабальеро или серийный убийца Генри Холмс. Сима своего поступка сначала стыдилась, а потом разозлилась, узнав, что цветы эти Травин отнёс Ливадской, которой, по мнению машинистки, они были совсем ни к чему.

«И всё же он смелый», — думала она, переводя каретку, — «как он ударил этого рыжего кулаком, раз, и на землю. Зайдёт ещё раз, и я подумаю, может быть, соглашусь встретиться снова, но не сразу».

Но Травин не заходил, наоборот, после смены переоделся и уехал куда-то на прокатном автомобиле. А автомобиль, по мнению женщины, отлично подходил для того, чтобы возить на нём вертихвосток навроде той Лены, которую они встретили в Сокольниках. При мысли о том, что Сергей сейчас может ехать к ней, Сима разозлилась, сделала несколько ошибок и, пока стирала их резинкой и подчищала лезвием, решила, что будет гордой и неприступной. И пусть этот дурак помучается, когда поймёт, что потерял, променяв настоящую женщину на безмозглую малолетку.

— Серафима Ивановна, — в приёмную заглянул Семён Пыжиков, протянул коробочку конфет. — Вот, проходил по случаю, решил преподнести. И воскресенье скоро, не желаете ли в кино сходить, на новую фильму в кинотеатру «Русь»?

Женщина смерила Пыжикова взглядом, по сравнению с Травиным он проигрывал по всем фронтам, но тем не менее Семён был молод, не урод, и с Сергеем не ладил, значит, когда тот узнает, что они встречаются, ревновать будет во много раз сильнее. Но всё равно, что-то в Пыжикове её отталкивало.

— Я подумаю, — тем не менее сказала она.

Молодой человек о страстях, кипящих в приёмной Коробейникова, понятия не имел. А если бы даже имел, то скорее всего, от них отмахнулся — сегодня он хотел раз и навсегда покончить отношения с Ковровым-Гизингером. Родственник впутывал его во что-то нехорошее, а значит, опасное, Сергею вполне хватало своих проблем, чтобы ещё и чужие решать.

— Доктор заходил, говорит, Митрию Степанычу получше стало, — встретила его Пахомова, — лекарства, значит, помогли. Ты проведай его, он спрашивал.

В комнате Пахомова пахло лекарствами и болезнью, старик лежал на боку, прикрыв глаза, на появление Травина никак не отреагировал. Сергей взял его за руку, она была прохладной и сухой. Прислушался — дышал Дмитрий ровно, вроде и вправду получше, чем раньше.

— Я по делам ближе к вечеру уеду, — сказал он Нюре, — когда вернусь, не знаю. Сиделка где?

— А зачем она, я ведь здесь.

— Позови, пусть приглядывает, мало ли что, — Травин протянул Пахомовой пять рублей.

Та убрала бумажку за фартук, кивнула, вытерла слезу.

— Сейчас позову. Ты не беспокойся, Серёженька, справимся как-нибудь.

До назначенного Ковровым времени было ещё несколько часов, Травин сперва хорошенько выспался, а потом сходил в чайную неподалёку и плотно пообедал, здраво рассудив, что каждый день его ужином кормить не будут. Там же, в чайной, он взял четверть пирога с курятиной и яйцами, на всякий случай. Вернувшись и переодевшись в кожанку, он прицепил к предплечью нож в ножнах — в столице и в светлое время суток могли напасть почём зря, а уж что о ночи говорить. Браунинг, лежащий в шкафу, под фальшивым днищем, он доставать не стал.

К автомобилям возле дома Пахомовых соседи за месяц привыкли, и уже не выглядывали из-за ставен в поисках буржуев, соседские мальчишки, стоило выехать со двора, привычно облепили машину, один, самый бойкий, даже на крышу залез. Травин довёз ребятню до перекрёстка, отжал клаксон, и их как ветром сдуло. В магазине на Ольховской Коврова не было, на двери висел амбарный замок, а окна закрыли ставнями. Сергей поставил машину во дворе, вылез и огляделся. Советское учреждение тоже закончило работу, только дворник, мужчина лет шестидесяти, сметал папиросные гильзы и прочий мусор. Молодой человек достал папиросы, закурил. Дворник подошёл поближе.

— Сынок, табачку не найдётся?

Травин заглянул в пачку, там оставалось меньше трети. Протянул её старику.

— Забирай всё, — сказал он, — а где ваш жилец?

— Кто? — дворник закуривать не стал, спрятал пачку в карман фартука.

— Ну который галантерейную лавку держит.

— Ксплотатор, что ли? Да кто его знает, шастает туда-сюда. А ты кто такой будешь?

— Да шофёр я, он машину нанял, и меня вместе с ней.

— Ох ты ж, — старик покачал головой, — я уж думал, бандит какой. Ты, милок, уж очень на бандита похож, прям как те, которые к нему приезжали давеча.

Травин посмотрел на дворника, потом на вход в лавку, оценил обзор.

— Так уж и на бандита?

— Как есть. Я тут сторожем работаю, мостовую мету и при прежних хозяевах, и при нонешних, почитай, уж двадцать годков, каждая муха навозная тут знакома. У меня глаз намётанный, чуть что, сразу к околоточному бегу. То есть милиционеру.

Дворник опёрся на метлу, выжидающе посмотрел на Сергея. Тот усмехнулся, достал из машины ещё одну пачку, одну папиросу закурил, другую протянул собеседнику.

— Расскажи-ка, отец, что за эксплуататор меня нанял.

— Хозяин твой человек приличный, — дворник-сторож с наслаждением втянул дым, — женщин продажных не водит, не безобразничает и уважение имеет, кажный день мне полтину даёт, чтобы я, значит, и за его лавкой приглядывал и мусор мёл.

— Так и не водит никого?

— Ну как, по утрам приходит барышня, за прилавком стоит, но с ней он ни-ни, а ещё одна ходит уже к нему, тоже молодая, носатая, с узкими губами и взглядом таким неприятным, что аж мурашки. Что там у них происходит, не знаю, но остаётся она на час или два. Покупатели шастают, этих сразу можно отличить, тоже барышни в основном, ну и приезжали сюда пару раз эти.

— Которые бандиты? — уточнил Сергей.

— Они, их я сразу чую, после того как царя не стало, их много развелось. Один по выправке — ну прямо офицер, а с ним двое, видно, что подручных, этот-то как барин себя ведёт, а они всё больше у входа трутся. А, вот ещё, пацан тут появился недавно, за лавкой наблюдал, сядет где-нибудь неподалёку и семки лузгает, всё больше по вечерам тут ошивался, как твоего буржуя увидит, так прячется. А тут второй день нету, может, захворал.

— А приметы-то у пацана есть?

— Да какие там приметы, — собеседник задумался, — лет десяти, аль двенадцати, рожа придурковатая, волосья светлые и короткие, и одет не как беспризорник, ботинки справные. Ещё косит он глазом левым.

— Глаз у тебя, отец, как у разведчика, — польстил сторожу Травин. — Про мальца-то этого рассказал хозяину магазина?

— С чего? Он мне за что платит, чтобы мусор сметал и приглядывал иногда, — сторож важно поднял палец вверх, — покуда внутрь никто не лезет, нечего воду мутить. А как полезет кто с дружками своими, я сразу околоточного, то есть милиционера, и вызову, чтобы взяли тёпленьких. За это мне и премия будет, и почёт, и уважение, а может и медаль. Вон он едет, твой буржуй.