Имперец. Том 1 и Том 2 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 9

— Княжич Кирилл Нахимов, — продолжил Ермаков наше знакомство.

Нахимовы были не только старым родом морских военных, но еще и владельцами весьма впечатляющего количества верфей, спускающих на воду исключительно боевые корабли. Их ультрасовременные военные суда нервировали вообще всех соседей, с которыми Российская Империя имела границу по воде, и чуть меньше раздражали всех остальных государей, обладавших собственным флотом. Нахимовские корабли ходили и на воде, и под водой, и с некоторых пор даже по льду. Короче, род был действительно серьезный, и кивнувший мне представитель этой семьи выглядел весьма впечатляюще — очевидно, сказывалась семейная муштра с детства.

— Княжна Дарья Демидова, — Ермаков с нескрываемой нежностью посмотрел на девушку, что не оставляло сомнений о намерениях молодого человека.

Демидовы отличались весьма своенравным характером: сидели за Уралом на железе, не сильно любили Москву, почти не отсвечивали в политике, но тем не менее были одним из самых влиятельных родов в империи. А все потому, что Демидовы были как Нахимовы, только на суше — одни из главных оружейников страны: ковали танки, ракеты, самолеты, уверенно ползли в сторону космических спутников. Третий род, профилирующийся на военной промышленности, род князей Калашниковых, занимался индивидуальными средствами защиты и нападения. Знаменитые «калаши» были и здесь, но помимо неубиваемых автоматов дом Калашников выпускал пистолеты, бронежилеты, оптику и прочие полезные игрушки личного состава.

И юная княжна была достойным олицетворением своего рода — русая коса в кулак толщиной, синие хитрющие глаза и легкая усмешка женщины, знающей, что за ней стоит невероятная сила.

— А это наш Тугарин Змей, — закончил перечисление княжич Ермаков, кивая на огромного, реально огромного парня татарской наружности. — В мире известный как княжич Алмаз Юсупов.

Юсуповы сидели на татарской нефти в прямом смысле этого слова, так что могли заткнуть за пояс тех же Лобачевских, по меркам местных аристократов являвшихся чуть ли не нуворишами, ведь титул они получили сравнительно недавно — всего-то пару веков назад. И за что? За какие-то там научные достижения.

— Друзья, к нам согласились присоединиться боярич Иван Новиков и его товарищ Александр Мирный.

«Друзья» смотрели больше на меня, чем на боярича, но в их взгляде не было типичного интереса аристократа к плебсу. Скорее я видел… восхищение?

— Александр, мы в восхищении, — произнесла Демидова, — редко случается наблюдать столь увлекательные дуэли со столь фееричным завершением.

И девушка улыбнулась, но милой эту улыбку было назвать нельзя. Оскал хищной кошки, не меньше. Чувствуется, к Долгорукову тут у половины присутствующих были претензии.

— Последний раз Долгорукова по земле возюкал Тугарин, — мечтательно прикрыла глаза Нарышкина, — и это было прекрасно.

Татарин подмигнул рыжей боярышне и пробасил:

— Дениска у нас редко когда доводит свои пикировки до дуэли. Как правило, умудряется сгладить ситуацию словом или смазать чем посущественнее. Но и его при желании можно подловить.

Удивительное дело, даже мажоры не любят борзых мажоров. Или просто эти ребята адекватнее?

Вообще в этой Российской империи существовало четыре политические фракции. Проправительственная — императорская фракция, с частью представителей которых я сейчас сидел за одним столом. Здесь все было понятно, это в основном древние рода, связанные с военкой и тяжелой промышленностью.

Свободная фракция была либеральной, и у меня при упоминании об их творческой деятельности всегда зудело на подкорке. Было что-то в этих ребятах тревожное, нездоровое. У меня не было никакой информации, потому как цензура здесь работала не в пример лучше, чем в моем мире, и в Сеть мало что просачивалось. Но и того, что я находил случайно или намеренно, что проскальзывало в новостных заголовках, которые никак нельзя скрыть, хватало, чтобы понять — у этой либерды явно где-то спрятаны террористические ячейки. Но Нарышкины не зря ели свой хлеб, и никаких терактов за всю мою жизнь тут я не застал. А периодически горящие склады с чьим-то добром к делу не пришьешь с моим уровнем информированности.

Третьей фракцией обязательно должны были быть центристы и прочие неопределившиеся аристократы. Их было немного, но они были и как правило уравновешивали первые две фракции, если кого-то заносило. Эдакие неофициальные посредники между левыми и правыми.

И четвертая фракция состояла полностью из неблагородных, но очень богатых людей. Фракция промышленников включала в себя монополистов и просто удачных дельцов, которым в свое время по разным причинам не досталось приличного титула. А теперь вроде как отсутствие титула являлось обязательным для присутствия в этой фракции. Ведь промышленники радели за выгоду своих капиталов, а титулы зачастую создавали конфликт интересов.

— Волнуетесь перед распределением? — вдруг спросила Нарышкина, кокетливо хлопнув глазками Ивану.

— Распределение? — не понял я.

— Да, у всех первокурсников измеряют магический потенциал, — охотно пояснил Лобачевский, — и в соответствии с ним определяют наставников по магическим дисциплинам. Вот, например, я вошел в десятку лидеров в год своего поступления, а Алексей, — парень кивнул на Ермакова, — в тройку.

Княжич Ермаков сдержанно улыбнулся, принимая сказанное за комплимент, и мне осталось лишь кивнуть.

— Ясно, — ответил я.

Я мало интересовался магией, потому что мои карьерные амбиции лежали в другой плоскости. Но теперь, после того, как я чуть не проломил грудину Долгорукову, мне было действительно интересно узнать результаты собственного замера. Есть подозрение, что там что-то выше среднего.

Остаток завтрака прошел в беседе, больше напоминавшей выжимку из великосветского сплетника. Юные аристократы обсуждали события прошедшего лета: кто куда ездил, кто где кутил, кого застали за компрометирующими делишками. Время от времени всплывали разговоры про бизнес и торговлю, но здесь мне очень не хватало контекста. Удивительно, но Иван тоже не спешил вливаться в диалог и преимущественно молчал, составляя мне компанию.

Впрочем, долго нам проводить время в приятной компании не удалось: пора было отправляться на местное тестирование магических способностей.

Ребята пожелали нам удачи, и все разошлись по своим парам. Мы же с Новиковым отправились на полигон.

Был в моем мире анекдот про то, как одна звездно-полосатая страна купила у отражения моей нынешней родины чертежи подводной лодки, построили и получили паровоз, и так несколько раз. Звонят в Россию матушку и возмущаются: мол, наедалово какое-то, должна быть подводная лодка, а на деле паровоз. А наши им в ответ, что инструкцию надо до конца читать, там мелкими буковками как раз написано «полученное изделие доработать напильником».

Вот с магическим резервом и магическим потенциалом была примерно та же история. У тебя мог быть бездонный потенциал, но без напильника стать имбой было невозможно.

В этом мире была стихийная магия. Всего имелось десять стихий и открывались они строго в определенной последовательности. Чем выше резерв и чем выше уровень обращения с собственным даром, тем больше стихий может открыть маг. Первая стихия открывалась после инициации, проводимой в магических учебных заведениях под строгим контролем разного рода специалистов. Вроде как считалось, что раннее открытие магического дара может навредить рассудку мага, так что с детишками перестали экспериментировать пару веков назад, и теперь во всем мире восемнадцать лет — это не только совершеннолетие, водительские права, возможность посещать злачные места, а в некоторых странах еще и голосовать. Восемнадцать лет — это время, когда, наконец, можно начинать колдовать.

Собственно, я думал, что уже сегодня можно будет начать практиковаться в магии, но оказалось, что перед этим придется пройти распределяющую каску.

Ладно, не каску.

Магический резерв измеряла некоторая конструкция, чем-то напоминавшая старый аналоговый измеритель силы удара на курортах краснодарского края, только с рулем от велосипеда вместо пенька для удара молотом. Первокурсник брался за две ручки, выполненные из янтаря, отполированного до блеска тысячами адептов, и дальше артефакт шаманил сам.