Год, когда я стала Изабеллой Андерс (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 2

Он редко смотрит на меня, и я никогда не понимала почему. Однажды я спросила его об этом, но он сделал вид, что ничего не слышал, и поспешно вышел из комнаты, оставив меня делать собственные выводы. Мое сверхактивное воображение породило довольно много граничащих с безумием идей, начиная от того, что он думает, что я выгляжу как отвратительный зверь, до того, что он боится, что я тайно обладаю сверхспособностью превращать любого, кто встречается со мной взглядом, в труп.

Зная, что отец ни за что не уступит моему наказанию, ведь мы уже сто раз оказывались в подобной ситуации, я встаю.

— Ладно.

— И извинись перед сестрой, — добавляет он, все еще глядя на свою курицу, как будто это самая очаровательная вещь в мире.

Только когда я поворачиваюсь спиной к Ханне, я бормочу:

— Извини. — Иначе ее ухмылка сведет меня с ума.

Когда иду к выходу, мама возвращается с полотенцем, чтобы убрать беспорядок вместе с блюдом кексов «Красный бархат».

— Почему ты все еще здесь? — спрашивает она, ставя поднос на край стола.

С тяжелым вздохом я прощаюсь с кексами и покидаю столовую, пытаясь убедить себя, что они, вероятно, на вкус как жженый картон, хотя мама выиграла кулинарную награду за свои чертовы вкуснющие кексы.

Час спустя я растягиваюсь на кровати в окружении домашних заданий, блокнота и нескольких моих любимых романов. My Chemical Romance играет из стереосистемы, я открываю балконные двери, впуская внутрь теплый майский ветерок. Я все еще пытаюсь убедить себя, что мои родители не ненавидят меня. Что весь их гнев и горечь по отношению ко мне просто из-за того, что они меня не понимают.

Что их гиперлюбовь к моей сестре не имеет ко мне никакого отношения. Но это так тяжело, когда папа даже не смотрит на меня, и каждый раз, когда мама заговаривает со мной, она либо заставляет меня замолчать, либо говорит, какое я разочарование.

Я лежу в постели, погруженная в свои мысли, пока в животе не начинает урчать. Боже, как бы я хотела хотя бы попробовать эти кексы. Но если меня поймают, когда я пробираюсь на кухню, мне надерут задницу. Возможно, это того стоит, потому что, серьезно, у моего тела вот-вот начнется приступ нехватки сахара.

Уф!

Я скатываюсь с кровати и словно зомби медленно ползу по полу к своему комоду.

— Надо… взять… сахар…

Добравшись до комода, я поднимаюсь на ноги и роюсь в верхнем ящике в поисках старых конфет на Хэллоуин, которые припрятала там несколько месяцев назад. Я нахожу наполовину съеденный пакетик желейных драже и наполовину съеденный шоколадный батончик без обертки и съедаю все вместе.

Оказывается, шоколадный батончик в составе имеет добавку миндаля. Я на мгновение застываю, поняв, почему он был съеден только наполовину.

— Мерзость! — Ищу глазами мусорную корзину, чтобы выплюнуть его, но понятия не имею, где она, поэтому выхожу на балкон и выплевываю полный рот конфет через край.

Мне требуется около двух секунд, чтобы понять, насколько глупой была эта идея по трем разным причинам:

1. Моя сестра болтается на подъездной дорожке, которая находится прямо под моим окном.

2. Шоколад, который я выплевываю приземляется ей на голову.

3. Она разговаривает с нашим соседом, Кайлером Мейерсом.

Кайлер Мейерс. Что я могу сказать о нем, кроме того, что он великолепный, популярный, звездный квотербек и к тому же умный парень? Он ходит на курсы по подготовке к поступлению в университет и его средний бал равен четырём. Я влюблена в него с восьми лет, и однажды он остановил приспешников Ханны, когда они приставали ко мне во время перемены.

— Эй, просто оставьте ее в покое, — сказал он, наткнувшись на нас на спортивной площадке.

Они поймали меня в ловушку на вершине горки и угрожали столкнуть вниз. Ничего особенного, если бы не огромная грязная лужа в конце. Каким-то образом Ханне удалось отпугнуть всех остальных детей, так что вокруг не было никого, кто мог бы засвидетельствовать то, что должно было произойти.

Ханна скрестила руки на груди и подняла брови, глядя на Кайлера.

— Почему ты заступаешься за нее, Кайлер? Она неудачница. — Она шагнула к нему и захлопала ресницами. — Как насчет того, чтобы вернуться к игре в футбол со своими друзьями и оставить нас в покое?

Кайлер посмотрел на меня, затем обвел взглядом пустую площадку. На мгновение мне показалось, что он собирается сбежать, но потом он обошел Ханну и ее друзей и протянул мне руку.

— Иза.

Я взяла его за руку, и он помог мне подняться. Когда за мной гнались, я упала и ободрала колени, но почти не чувствовала боли, когда он взял меня за руку и повел прочь с площадки.

Он отпустил мою руку только тогда, когда мы оказались на безопасном расстоянии от них.

— Ты в порядке?

Не в силах промолвить и слова, я кивнула.

— Ты должна постараться держаться от нее подальше, — сказал он, оглядываясь через плечо на Ханну и ее команду, которые нацелились на новую жертву.

— Ладно. — Мне удалось выдавить из себя одно слово, и я очень этим гордилась.

Он улыбнулся мне, прежде чем вернуться на поле, чтобы играть в футбол, не обращая внимания на то, как много значил для меня его добрый поступок. Это был первый раз, когда кто-то заступился за меня. Когда-либо. И с тех пор я влюблена в него.

Я знаю, что мое увлечение никуда не денется, но, наверное, я жажду наказания. В глубине души я понимаю, что на самом деле не люблю Кайлера, тем более что иногда он делает вещи, которые заставляют меня ненавидеть его.

Но детская площадка — не единственный случай, когда он сделал что-то хорошее для меня. Было кое-что еще, что не давало мне покоя.

Когда я училась в восьмом классе, он подарил мне розу на День Святого Валентина.

— Эй, Иза, у меня есть кое-что для тебя, — сказал он, направляясь ко мне через парковку средней школы.

Я замолчала, когда он произнес мое прозвище, и судорожно уставилась на него с половинкой пирожного во рту. Он был на год старше меня, и я не могла понять, почему он разговаривает со мной. Я была не только младшей сестрой Ханны — неудачницей — но и училась в средней школе, а он — в старшей.

— С Днем Святого Валентина, — он протянул руку, его пальцы обхватывали стебель красной розы.

Я осторожно перевела взгляд с розы на него и проглотила пирожное.

— Это что, розыгрыш?

Усмехнувшись, он откинул с глаз каштановые волосы.

— С какой стати мне тебя разыгрывать, Изабелла? У меня нет для этого причин.

Мои внутренности задрожали от звука моего имени, слетевшего с его губ. В последний раз он общался со мной, когда я училась в третьем классе, и он запретил некоторым своим друзьям приставать ко мне, включая Ханну.

Мой взгляд метался по почти пустой стоянке, пока я искала светловолосую девушку, прячущуюся где-то и смеющуюся до упаду.

— Это моя сестра тебя подговорила?

Он быстро покачал головой.

— Клянусь Богом, это не розыгрыш. Я просто хотел сделать тебе приятное.

Я все еще не брала розу, боясь, что в тот момент, когда приму его подарок, моя сестра покажется и будет долго смеяться надо мной. Зная ее, она, вероятно, взяла бы с собой своих суперстервозных подруг из группы поддержки, которые были бы готовы сфотографировать мое унижение.

— Иза, — он наклонил голову, чтобы посмотреть мне в глаза, но не потому, что я очень маленькая, на самом деле я выше среднего роста. — Клянусь тебе, воспринимай это как будто один сосед дарит другому соседу подарок без всяких фокусов.

Соседский подарок? Я хмурюсь. Но это была абсолютно эгоистичная, Ханна-подобная реакция, поэтому я смирилась, взяла розу и даже сумела улыбнуться.

— Спасибо.

Он улыбнулся в ответ, и мое сердце исполнило ирландскую чечетку.

— Не за что. — Он не ушел сразу, и казалось, что он хочет что-то сказать. — Эм, я должен попросить тебя об одолжении. — Он помолчал в нерешительности. — И ты вправе отказаться, но… мне действительно нужно поработать над своим броском для пробы в следующем сезоне, и так как ты выиграла тот конкурс и была довольно крута, я подумал, что мы могли бы попрактиковаться вместе. Может быть, ты дашь мне несколько советов.