Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена - Страница 77
- Предыдущая
- 77/149
- Следующая
И они пили чай и болтали – о варгах и о питомнике, о закрытом Граде Мастеров, о восточных пристанях и поделочных камнях, и об улицах Акантора. Они болтали обо всём на свете, а она ощущала, как старый Мастер с тонкими пальцами, Мастер-одиночка с каждым её словом проходит по внутренней крепости, проводит чуткой ладонью, по щербинкам стен…
О Нэйше она в какой-то момент забыла, а он сам ухитрился раствориться. В лавке, полной артефактов. Он тогда был у неё в группе уже около года, и она слишком хорошо знала эту его особенность: сливаться с местностью, даже без неподвижности. Просто чужой, праздный покупатель бесшумно движется вдоль полок, рассматривает оружие…
Потом Джемайя дёрнулся и едва не пролил чай. Выпрямился, вслушиваясь во что-то за её спиной. И она обернулась.
Это было как вспышка в полумраке комнаты. Среди тусклых отблесков меди и золота, среди блеска самоцветов – высверк белой молнии.
Он стоял у витрины – белый костюм и белые волосы – и касался кончиками пальцев хищного лезвия – и лезвие приветственно вставало навстречу, будто узнавая… Ползло на ладонь – левую, чистую, без знака Щита. И, позвякивая, ползла следом серебристая цепочка, и лицо Рихарда Нэйша было полно очарования и нежности.
Это был единственный раз, когда она видела его таким. Почти плачущим от восторга.
– Сколько?
Высечено в памяти. Вышито бело-серебристым. Костюм, и волосы, и прильнувший к пальцам, словно ожидающий ласки, палладарт-атархэ.
Бельма, наполненные испуганным серебром.
– За такое не берут плату. Это «вдохновенный дар», истинное творение. Больше тридцати лет ждёт своего господина. Он твой. Бери.
Формула проста, – говорил он потом Гриз. Простейшие артефакты, такие как сквозники или водные амулеты – технология плюс Печать. Артефакты на заказ – атархэ или кольца для Полного Брачного – тонкая работа. Технология, Печать и видение. Нужно построить внутри себя образ заказчика. И выплетать артефакт под этот образ – словно шьёшь костюм, который нельзя примерять, и оттого нужно особенно бережно…
Но есть то, что над формулами. Вдохновение. Приходит, когда не ждёшь, нашёптывает, что не спрашиваешь. Мастер становится в этот момент подобен пророку – или художнику, который представляет во сне лица, или поэту, озарённому строками, или композитору, на которого с небес снизошла музыка. Мастера видят образ – сплетённый и слитный, и, не в силах противиться, творят артефакт для того, кого не встречали ни разу, а может – и не встретят никогда.
Иногда атархэ. Иногда – кольца для Полного Брачного. Иногда – другое. «Вдохновенный дар» всегда совершеннее того, что сотворено по заказу. Мощнее. Лучше. Только вот сделан такой артефакт лишь под одного, и большая удача, если они с хозяином встретятся.
Устав Мастера запрещает избавляться от таких изделий, и они могут пылиться на полке столетиями.
– Иногда мне кажется – лучше бы ты не творил этот атархэ, – выдыхает Гриз.
Джемайя щёлкает пальцами, отправляет в полёт надтреснутые пиалы, призывает блюдца и заставляет закипеть чайник. Магия Мастера – та, что выгибает металл и ограняет камни, и вдыхает жизнь в предметы.
– Когда становишься Пальцами Высших Сил – нельзя не творить. Мастера – атархэ рока. Если кому-то надо, чтобы этот не-твой был вооружен – что мне было делать? Не отрубать же себе пальцы и не прокалывать Печать. Будешь даматские сладости?
Старик всё никак не отвыкнет – от восточных сладостей и церемоний, и непременных бесед ни о чём – Гриз погружается в беседу, будто в терпкий чайный аромат гвоздики и муската. Греет пальцы о пиалу, катает на языке засахаренные орешки – и поглядывает на закопчённое, замасленное окно прямо над лысинкой Джемайи.
Все звуки Энкера живут на широком подоконнике. Сидят на тонких медных лапках. Мелкие пичужки, в полумраке можно принять за родственниц певчих тенн – только эти не золотятся, а бронзой поблескивают.
Восемь – малая часть от стаи. Остальные где-то на улицах: сидят на крышах, перепархивают по балконам и фонарным столбам, и впитывают в себя – семейные свары и пикантные сплетни, тревожные слухи и радостные вести…
Потом несут на крыльях хозяину.
– Мои щебетуньи, – Джемайя, кивает в сторону подоконника, – сперва не всё уловили… а может, я не так услышал: сложно иногда бывает выделить главное. Много болтают, да… Сперва было только про Чудо Энкера и алапардов, потом уже и про этих варгов. Да варги ли это? Что-то уж слишком их много здесь – и слишком громкие. И неудачливые. А, плохая покупательница, как думаешь? А ночью… верно я слышал, что ночью там был ещё и законник?
– Он и еще кое-кто. Вот. Оставил сувенир. Послушай, пожалуйста.
Она передаёт то, что нашла в переулке: хрустальный шарик, темный и покрытый замысловатым узором.
Джемайя крутит шарик в длинных пальцах. Бельма устремлены в потолок.
– Ну-ну… материал неплох, для одноразовой работы. А сама работа хороша. С выдумкой и дерзкая. Две цели слил в одну сущность: тут тебе туман… да, вот боковые нисходящие… с цепенящей магией переплёл. Не слышал такого раньше, нет. Но старики таких знаков не вьют – у нас тоньше, дольше… тут кто-то молодой и скорый. С сильной Печатью, хорошим Даром.
Кажется, он даже принюхивается к артефакту, ковыряет какими-то крючками, вновь и вновь проводит над ним правой ладонью. Опять принимается крутить в пальцах.
– И нет клейма Мастера.
– Вольный одиночка? Как ты?
– Вольные одиночки всегда ставят клеймо. Чтобы искали его самого, а не обращались в Мастерград. Это беглец. Или изгнанник. Кто-то, кто отвернулся от Общины и Устава.
Даматские сладости – с вечным привкусом перчинки. Теперь вот отдаются горечью во рту.
– За что Мастера могут изгнать из Закрытого Города?
– Много за что. Разгласил секреты или преступил Устав. Убил человека. Создал запретное.
Пальцы, думает Гриз. Лицо у него столько не выражает, а пальцы словно обезумели: носятся по столу, и чертят, рисуют, вяжут неведомые узлы. Встревоженные, испуганные пальцы.
– Мои щебетуньи не слышали, чтобы кто-то из наших появлялся в Энкере. Если он пришёл, то недавно. И ни с кем не говорит на улицах. Или говорит, но там, где мои птахи не слышат, а таких мест немного.
Гриз наклоняется вперёд на стуле для посетителей – скрипучем, неудобном.
– Джемайя. Можно ли сотворить артефакт, который контролирует разум бестий?
Пальцы коротко вздрагивают. Останавливают вечное движение. Падают на стол, словно мёртвые.
– Можно сделать всё, – глухо отзывается Мастер. – Я… слышал о таких. О творениях, которые были до Мастерграда… до Устава. Я слышал.
Серебристые бельма вглядываются не в полумрак, но в память. Почему-то кажется – в жуткую.
– Если он сотворил такое… Я знаю законы варгов – ты не сможешь сама. Так вызови сюда этого… не-твоего, с моим творением. Пусть он сделает. Пусть убьёт эту падаль, пока кровь не залила не только Энкер.
– Этот артефакт так опасен? Или ты думаешь, что он будет продолжать? Или такое было раньше? – она бросается и бросается вопросами, но старик молчит. Словно он – всё слышащий и не боящийся – внезапно оглох и испугался.
Тогда она благодарит и поднимается. Говорит, что, если вдруг узнает что-то – непременно навестит его и расскажет. Обязательно выпьет чаю и спросит совета. Джемайя в ответ обнажает беззубые десны в ухмылке, суёт ей в ладонь маленькую птичку: «Все свои уши отдать не могу, но хоть одним поделюсь, а? Только как уходить будешь – выпусти».
Гриз трепетно принимает холодное тельце с неподвижными крылышками. Кладет птичку поближе к сердцу. Отворачивается к двери и замирает, будто натянув невидимую привязь.
– Джемайя. Что ты услышал? Тридцать лет назад, когда сделал палладарт?
– Не услышал, – отвечает надтреснутый голос из-за плеч. – Видел, хотя уже тогда почти что видеть не мог. Но я видел внутри себя. Белую смерть. Окровавленные пальцы. Алое на белом и сотни смертей. И… огонь.
- Предыдущая
- 77/149
- Следующая