"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17 (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 58

– Конвой!

И уже вошедшим солдатам приказал:

– Этих взять под арест как изменников.

Некрасов взвизгнул:

– Вы не имеете права!

Полковник спокойно возразил:

– Насколько мне известно, вся власть в России принадлежит государю императору, Государственная дума именным повелением распущена, не имеет права заседать и принимать какие-либо решения. Ваш комитет депутатов – самозваная группа заговорщиков, которая устроила мятеж в столице. А что касается управления железными дорогами, то я имею телеграмму из Ставки, которая указывает, что сейчас означенное управление осуществляет генерал Лукомский через генерала Кислякова. Так что вы, милостивые государи, самозванцы и заговорщики. Мазайков!

Денщик подскочил.

– Тут я, вашвысокоблагородь!

– Где эти агитаторы, что пришли с этими господами? На улице? Ну и славно. Под арест их.

Петроград. 28 февраля (13 марта) 1917 года

Генералы смотрели через окно на то, как по площади марширует колонна солдат лейб-гвардии Преображенского полка с полковым знаменем и оркестром.

– Хорошо идут. – Беляев аж крякнул. – Наконец-то!

Хабалов с сомнением покачал головой:

– Идут-то они, может, и хорошо, только…

Он недоговорил, и в зале повисло напряженное молчание. Через несколько минут тишина была нарушена мерными шагами множества сапог по коридору, и вот, наконец, спустя несколько невыносимо долгих мгновений двери распахнулись, и на пороге появился полковник Кутепов.

– Александр Павлович, голубчик, наконец-то!

Кутепов смерил генералов тяжелым взглядом и сообщил:

– Генералы Хабалов и Беляев, вы арестованы по обвинению в трусости, должностных преступлениях и государственной измене. Соблаговолите сдать личное оружие…

Кронштадт. 28 февраля (13 марта) 1917 года

Адмирал Вирен проклинал все на свете. Ведь только сегодня они проводили совещание офицеров флота и гарнизона о том, можно ли будет рассчитывать на надежность балтийцев в случае получения приказа на подавление мятежа в столице. Итогом этого совещания стал вывод о том, что не только нельзя быть уверенными, что матросы флота не перейдут на сторону мятежников, но и вообще желательно сделать все возможное для того, чтобы не допустить распространения среди нижних чинов информации о событиях в Петрограде. И вот теперь ему докладывают, что словно чертик из табакерки возник господин Керенский и он даже проводит митинг! Адмирал Вирен в сопровождении контр-адмирала Бутакова спешил к месту событий.

Однако вскоре сама возбужденная толпа матросов во главе с Керенским показалась из-за угла и двинулась им навстречу. Адмирал Вирен отметил, что тут и моряки 1-го Балтийского флотского экипажа и 2-го крепостного артиллерийского полка, и других частей Кронштадтской базы флота. Дело приобретало нешуточный оборот, и информация о мятеже в столице явно разлетелась повсюду. И джинна из сказки назад в бутылку не загонишь. Да и какая уж тут сказка…

– Что здесь происходит? – адмирал постарался перекричать толпу.

Керенский широко улыбнулся и сообщил:

– Революция, Роберт Николаевич! – И нараспев повторил: – Ре-во-лю-ци-я!

Вирен выхватил наган и, размахивая им, закричал:

– Я приказываю всем вернуться по своим местам! Я не допущу анархии и беспорядков!

– Дави Вирена!

Адмирала окружили и начали толкать со всех сторон. Раздался выстрел и, обернувшись, Вирен увидел, как у Бутакова отобрали наган и ударили им контр-адмирала по голове. Кровь залила ухо и лицо.

– Александр Федорович, остановите их! – вскричал Вирен.

Продолжая улыбаться, Керенский покачал головой. Адмирала схватили и стали срывать с него погоны. Рядом хрипел избиваемый Бутаков.

– Бейте их! Дави Вирена! Кончай!

Двух адмиралов поволокли к ближайшей стенке и буквально силой впечатали в нее. Кто-то из матросов поднял наган Вирена и выстрелил сначала в одного адмирала, а затем в другого. Еще несколько выстрелов, и расстрелянные перестали шевелиться.

К окровавленным и растерзанным телам адмиралов подошел Александр Керенский. Весело осмотрев место расстрела, он сообщил убитому Вирену:

– Революция, Роберт Николаевич! Именно так и только так!

А затем обратился к толпе:

– Товарищи! Петроград ждет! Россия ждет освобождения! Вперед же, товарищи!

Петроград. 28 февраля (13 марта) 1917 года

«По всей сети. Всем начальствующим. Военная. По поручению Комитета Государственной думы сего числа занял Министерство путей сообщения и объявляю следующий приказ председателя Государственной думы: “Железнодорожники! Старая власть, создавшая разруху во всех областях государственной жизни, оказалась бессильной. Комитет Государственной думы взял в свои руки создание новой власти. Обращаюсь к вам от имени Отечества – от вас теперь зависит спасение Родины. Движение поездов должно поддерживаться непрерывно с удвоенной энергией. Страна ждет от вас больше, чем исполнение долга – ждет подвига… Слабость и недостаточность техники на русской сети должна быть покрыта вашей беззаветной энергией, любовью к Родине и сознанием своей роли. Транспорт для войны и благоустройства тыла…”»

Сидящий за столом криво усмехнулся и поднес к краю листа зажженную спичку. Досмотрев до конца пиршество огня и бросив остатки горящей бумаги в пепельницу, полковник Ходнев поднял взгляд на бледного товарища министра путей сообщения Борисова и вкрадчиво спросил:

– Так это вы, милостивый государь, встретили перед баррикадами господ Некрасова и Бубликова словами «Слава богу! Наконец-то! А мы вас ещё вчера ждали!»? Благоволите объясниться, вы по недомыслию радовались попытке захвата мятежниками вашего министерства или, быть может, вы полагали, что вам воздастся за ваше предательство и измену государю императору тридцатью сребрениками? Так можете в том быть вполне уверены – воздастся. Как Иуде воздалось в свое время… Впрочем, вы это и сами знаете из Писания.

Человечек трясущимися руками вытирал крупные капли пота со лба и срывающимся голосом спросил:

– Н-на каком основании, собственно? Вы… Вы не имеете права!

– На каком основании, спрашиваете вы меня? Я не имею права, говорите вы? В таком случае, милостивый государь, я полагаю, что для вас будет небезынтересным содержание вот этой бумаги.

Ходнев не спеша раскрыл лежавшую на столе папку, вытащил лист бумаги и с расстановкой начал читать.

– «На основании 12-й статьи Правил о местностях, объявленных на военном положении…»

Могилев. 28 февраля (13 марта) 1917 года

Сквозь морозный воздух доносилось лошадиное ржание, лязг метала, скрип колес, приглушенная ругань – в общем, весь тот размеренный гул, который неизбежно сопровождает большую массу военных людей, организованно выдвигающихся в заданном направлении. Десятки птиц, поднятые в небо непонятной суетой на станции, поглядывали на множество суетливых двуногих внизу. Постепенно обитателям воздушной стихии звуки земли заглушил мощный звук, идущий уже непосредственно с высот, и птицы прыснули в стороны от тяжелого гиганта, вторгшегося в небо над станцией.

Полковник Горшков смотрел на людскую реку, растекающуюся отдельными потоками по платформам, и в каждом таком потоке угадывался независимый ручеек, который двигался в общем направлении, но упорно не смешивался с остальными.

Тяжелый гул разливался над станцией. Сотни человек крутили головами, пытаясь между темными силуэтами вагонов разглядеть источник басовитых раскатов. И вот некоторым счастливцам, марширующим по левому флангу, удалось рассмотреть плывущий по зимнему небу гигантский аэроплан с красно-сине-белыми кругами на крыльях.