Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Серегина Наталья - Страница 29

В Данковском уезде Рязанской губернии молодежь тоже разбивалась на пары и расходилась по темным углам после хороводов и вечеринок. В деревнях Рязанского уезда одноименной губернии не находилось девушек старше 17–18 лет, сохранивших невинность, причем они не сталкивались с осуждением: напротив, презрение на себе чувствовали «недотроги»[234]. Той же свободой пользовались молодые люди в некоторых селениях Бежецкого уезда Тверской губернии и в Уссурийском крае[235]. В Саратовской губернии деревенские обычаи были схожие: «Къ концу вечерницы… каждая девка стелетъ для себя и оставленнаго ею паробка постель, на которой и ложатся спать попарно (женихаются)… <…> …девки, женихаясь съ избранными паробками, дозволяютъ лишь целоваться, до греха же допускаютъ очень редкiя…»[236]

Кстати, чтобы скрыть тот факт, что новобрачная уже не девственна, прибегали к разным трюкам. Один из них фигурирует в письме 1898 года: родители девушки пачкают ее исподнее кровью дворового голубя, которого зарезали накануне, «срамные губы натирают квасцами», а «жениха подпаивают»[237].

^{Хоровод. Фрагмент литографии Товарищества И. Д. Сытина. 1900-е. Песни А. В. Кольцова. Москва. Литография Т-ва И. Д. Сытина. 1900-е / Wikimedia Commons}

Другой тип молодежных гуляний — улица, гулянка, круги, карагоды, устраиваемые в весенне-летний период.

Этнограф В. П. Тихонов, изучавший быт деревень Сарапульского уезда Вятской губернии, был уверен, что почти все подобные развлечения заканчивались соитием. Во Владимирской губернии в конце XIX — начале XX века, вероятно, дела обстояли чуть иначе:

Источники при этом отмечают, что у каждой девушки есть парень («игральщик»), с которым она наедине любезничает, при этом родители на такое поведение закрывают глаза: «…сами так гуливали»[239].

Вот мы и добрались наконец до мужчин. Кажется, уж их интимную жизнь можно осветить целиком и без проблем, ведь Древняя Русь, как мы помним, страна патриархальная. Но не тут-то было: информации о мужской личной жизни, как и о женской, осталось не очень много. И часто она, мягко говоря, противоречива…

Рождение мальчика в Древней Руси было событием более радостным, чем рождение девочки: во всяком случае, так считали и считают уважаемые историки. В рождении ребенка наши предки видели воспроизведение исходного божественного чуда: сотворения первого человека, а потому разделяли жизненный путь на семь частей (именно столько дней Адам провел в раю). Богомильский апокриф «Сказание, как сотворил Бог Адама», который имел широкое хождение на Руси, называет эти этапы и очерчивает возрастные рамки:

• до 10 лет — ребенок («исполнится рожение»[240]);

• 20 лет — юноша;

• 30 лет — зрелость («свершение»);

• 40 лет — средовечие (середина жизни);

• 50 лет — седина;

• 60 лет — старость;

• 70 — смерть («скончание»)[241].

Были и другие системы, которые дробили человеческую жизнь на еще более мелкие части. Современные исследователи предлагают разделять период до наступления зрелости на три этапа.

Маленький человек называется «ребенок» и «дитя» — существо без пола, «неразумное»[242]. Однако уже во время родов пуповину девочкам перерезали на прялке, а мальчикам — на топоре или ноже, а у повитух при первом купании ребенка были свои заговоры для девочек и для мальчиков. В Х веке арабский путешественник Ибн Русте утверждал, что рус, когда у него появляется сын, «дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ним и говорит: “Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом”»[243].

Когда подходил к концу послеродовой период, ребенка принимали в семью или общину как равноправного члена и выполняли особый ритуал. Взяв младенца на руки, его укладывали на землю (или на порог, или на очаг), вновь брали, обходили с ним избу и целовали. Затем клали в первую купель, а перед купанием бросали в нее дары: зерна, тмин, соль, позднее деньги и так далее[244].

^{Адам Олеарий. Крестины. Гравюра. 1656. Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1906}

С принятием христианства ребенка стали крестить на восьмой день[245]. Здесь русские представления соответствовали западным: некрещеный младенец, даже не успевший в своей жизни согрешить, не мог обрести посмертное благоденствие. Хотя это и противоречило в чем-то установлениям святых отцов церкви, крещение новорожденного, особенно имевшего признаки недуга, откладывать было чревато[246].

Один из самых интересных и значимых обрядов, упоминаемых уже и в русских летописях, — постриг. Его фиксировали у многих славянских народов, а проводили в разных возрастах: в 1 год, 3–4 года или в 6–8 лет. Большинство исследователей считают постриг реликтом инициаций, которые по какой-то причине переместились в детство[247]. Если верить летописным известиям, раньше его проводили в 2 или 3 года: вероятно, постриг знаменовал собой пору, когда ребенок переходил из-под опеки исключительно материнской в попечение отца, и символизировал, что мальчик в потенции — зрелый мужчина и воин. Этим объясняется то, что княжеского сына впервые сажали на коня после пострига: