Вперед в прошлое! (СИ) - Ратманов Денис - Страница 18

Единственная проблема — насыпать было не во что, ведь целлофановые пакеты в дефиците. Люди, ожидающие свой транспорт, повернули головы, и я продолжил:

— Покупайте рыбку! Только наловили! Коплю на гитару!

— И почем? — поинтересовалась худая женщина в сером свитере.

— Так двести, но первому покупателю сто пятьдесят! Берите, не пожалеете. — Я вытащил рыбку. — Хотите попробовать?

Она засмеялась.

— С удовольствием купила бы. Но денег нет.

Да, «денег нет»— это главная проблема. Но уж двести рублей — невеликая сумма, когда хлеб стоит сто, а проезд в автобусе — десять. Странное ценообразование.

Толстая бабка взяла одну ставриду, крутила ее по-всякому, в жабры заглядывала, так и хотелось и ей предложить попробовать.

— Свежая, — проговорила она с разочарованием и полезла в сумку, набрала пригоршню монетами. — Полкилограммчика. Я — первый покупатель, значит, семьдесят пять рубчиков. И сама поем, и кошечек порадую. Только куда насыпать?

— Минуту!

Оставив Илью слушать про распрекрасных пять кошек, я метнулся к газетному киоску, заглянул в окошко — оторвавшись от вязания, на меня посмотрела сухонькая старушка.

— Извините, пожалуйста, а не найдется ли у вас ненужной упаковочной бумаги? Мы тут с другом рыбу продаем, а фасовать не во что.

— Ой, молодец, бойкий какой! — просияла старушка и спряталась под прилавком. — Сейчас! — донеслось оттуда.

Не прошло и минуты, как передо мной лежала куча плотной упаковочной бумаги, в которой приходила пресса.

— А можешь и мне рыбки? — старушка подмигнула. — У тебя ж ставрида?

Я вернул ей улыбку.

— Вы тоже… бойкая!

Возле напуганного Ильи уже собралась очередь. Я быстренько соорудил кульки, куда принялся насыпать рыбу, благо ориентировался, что больше килограмма, что меньше.

— Парень, а вдруг тут меньше? — возмутился лысый дед, весь в бородавках.

— Возьмите, вот, Илью, и магазине взвесьте, — парировал я, — только чур перевес вернуть!

— Да больше тут, — встала на нашу защиту полная женщина, взвешивая руками кулек. — Кило двести минимум. Я продавец, на сыпучке работала.

В итоге к восьми вечера мы продали десять больших кульков и семь полукилограммовых и заработали по тысяче триста. Триста я попытался вернуть Илье — за аренду снастей, но он не взял. К тому же осталось килограмма по два ставриды — будет что дома предъявить, да и подспорье это неполохое, когда есть особо нечего.

— Я богат, — улыбнулся Илья, пересчитывая деньги, — блин, это ж дневная зарплата! Если каждый день рыбачить, можно на джинсы заработать.

— Не заработаешь, — мотнул головой я, — потому что инфляция. Доллары надо сразу же покупать, тогда— да.

— Инфляция?

— Когда все дорожает, а деньги обесцениваются, и так пару лет будет. Вот мы с тобой по два доллара на лицо заработали. Ну, может, три, не знаю, какой сейчас курс… О, а вот и наш автобус!

Толпа внесла нас в салон и прижала к впереди стоящим.

— За карманами следи, — шепнул я, помня, что в девяностые процветали карманники, меня как-то в троллейбусе обчистили, правда, это было в Москве. Да и тянули все, стоило отвернуться, вплоть до того, что белье с веревок снимали и выносили со дворов алюминиевые тазы.

Сегодня визит к Лялиным отменяется: я устал, продрог и пропах рыбой. Да и не факт, что отец уже у нас дома.

— Леонид Эдуардович может помочь с обменом рублей на баксы? — спросил я, вспомнил, что просьба не по адресу, и поправил себя: — Я сам с ним поговорю.

Простившись со мной, Илья вышел вместе с большей частью народа, я поехал дальше и только перед домом вспомнил, что я же мелкий, мне нужно отпрашиваться у родителей, а я ушел в самололку. Выругался. Ничего, поорут-поорут и успокоятся. Про деньги ничего не скажу — отберут и отложат на покупку телевизора, и они в августе сгорят. Или мать еду купит и отцу скормит, который все добытое несет любовнице.

Я вошел п подъезд, поднялся на второй этаж, сунул ключ в замочную скважину, открыл дверь и переступил порог и замер, приготовившись отбиваться. Ща начнется.

Борька с Наташей вытянули шеи, высунулись из детской. Отворилась дверь, и из кухни вышел отец. Я разглядел силуэт матери на заднем плане.

— Явился? — спросил он. — И где ты шарахался все это время?

Я поставил пакет с рыбой на пол. Определил сумку на тумбу возле зеркала, вскинул голову, посмотрел отцу в глаза и ответил:

— Сперва я получил пятерки по всем предметам. Потом мы с Ильей потренировались, и он позвал меня на ставриду. Вон она, в пакете. Мы с ним сделали уроки и поехали на мол в город. Я понимаю, что должен был предупредить маму, но если бы поехал домой, то ничего не успел бы. Осознаю свою вину, готов все выходные с утра до ночи отработать на даче.

Отец прищурился, его глаза налились кровью.

— Ты мне тут условия не ставь! Я из тебя дурь живо выбью!

— Я обговариваю оптимальное выгодное всем решение. Что изменят побои? Почему ты считаешь, что…

— Ах ты ж!

Он ринулся ко мне, замахнулся. Я выставил блок, схватил его за руку, вывернул ее и повалил родителя подсечкой. Отпрыгнул к двери и, выставляя перед собой табурет, прорычал:

— Больше ты меня не ударишь. Ни меня, ни Борьку с Наташей. Нас не за что бить. Мы у тебя — нормальные.

— Ах ты сучонок неблагодарный, да я всю дурь из тебя…

— Анжелочку ты тоже бьешь? — прошипел я. — Или только нас можно, потому что мешаем тебе жить счастливо?

Отец так охренел, что замер на четвереньках, а я выскользнул за дверь, прихватив сумку, и рванул в ночь. Отбежал немного и засел в кустах сирени, откуда просматривалось окно нашей кухни. Я ведь не просто отца уронил, я его авторитет уронил. Что сейчас там происходит?

Он изобьет мать за то, что плохо нас воспитала? Отыграется на Борьке и Наташке? Скорее его надо к Лялиным сплавлять, а то или он меня убьет раньше гопников, или я его. Скорее первое, все-таки он сильнее, сейчас у меня получилось отбиться за счет неожиданности.

Это все в планах, а пока что делать? Ночевать под кустом? Так околею. К Илюхе податься? Так папаня может к ним заявиться меня добывать. Нет, бегство — не дело. Когда отец остынет, я вызову его на разговор. Огребу значит огребу.

Вот только случится это точно не сегодня.

Зевнув, я покинул укрытие и отправился прочь от дома, все больше склоняясь к тому, что родители Илюхи меня не прогонят. Прошлый я устыдился бы к нему идти, нынешний же понимал, что нет ничего постыдного в том, чтобы попроситься на ночлег к другу.

Темнота была — глаз выколи, лишь на перекрестке возле пустыря трещал фонарь, давая нервный мигающий свет. Зато на небо высыпали звезды, и отчетливо был виден Млечный путь. Когда я подошел поближе к фонарю, понял, что мерцание — из-за роя насекомых. Единственный источник света в округе собрал всю живность, и огромные жуки-олени бились о лампочку, падали и снова взлетали. Бабочек и мошек, кружащихся вверху, был звенящий рой. Ожегшись, они падали, усеивали асфальт, где пировали жабы.

Засмотревшись на них, заслушавшись лягушек, что голосили в речке, протекающей неподалеку, я не сразу заметил силуэты Зямы и Руси, выплывшие из темноты.

«Твою мать», — пронеслось в голове, и тут реальность запикселилась, как в прошлый раз, когда меня чуть не сбил автобус.

Видел я, как через мутное стекло. Но заметил, как Зяма примирительно поднял руки.

— Не ссы, малой, — будто сквозь вату донесся его искаженный голос. — Мы чисто побазарить.

Пока Зяма меня отвлекал, Русин силуэт боком начал заходить за спину — я это больше чувствовал, чем видел. Смещаясь в сторону, я положил руку на пояс и принялся вытягивать ремень, потому что никаких палок и даже крупных камней поблизости не было. Жест не остался незамеченным.

— Ты чо сразу штаны спускаешь? — полушутя спросил Зяма. — Мы не по тем делам, мы это, не будем тебя…

Я выхватил-таки ремень, сместился в сторону, ударил Зяму бляхой, целя в лицо, но силуэт отшатнулся, а я не смог рассмотреть, попал ли. Гопник взвыл. Значит, все-таки попал!