Совок-8 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 34

Завершив блиц-отчет, я, являя своим смиренным видом покорность судьбе и строгому руководству, застыл вытянувшись в струну. Терпеливо ожидая демонстрации начальственной воли. Пусть и суровой, но, несомненно, справедливой.

Демонстрация справедливости последовала незамедлительно.

— Корнеев! — злоехидно и, вместе с тем, непривычно радостно заулыбался майор Данилин, — Ну это же перебор! Нельзя же так! Ты окончательно заигрался, Корнеев! — хищный оскал на лице начальника остался, но его улыбка напрочь утратила остатки человечности.

— Ты настолько обнаглел, лейтенант, что при всём личном составе пытаешься своего старшего начальника дураком выставлять! Без малейшего зазренья совести пытаешься, должен заметить! — с каждым последующим словом голос руководителя наливался сталью и набирал шаляпинскую мощь. — Скажи нам, Корнеев, а завтра ты своё разгильдяйство и прогул будешь оправдывать встречей с министром⁈ Если это так, то ты не стесняйся, лейтенант, ты похвались нам! Скажи, лейтенант, от министра, от товарища Щелокова приглашение к тебе уже поступило?

Отмолчаться, как обычно, у меня не получалось, похоже, что майор хотел насладиться разыгранной им сценой полностью и всласть. До дна и до самой последней точки.

— Отвечать! — вдруг испугал присутствующих неожиданным и режущим слух фальцетом руководитель, — Изволь отвечать, когда тебя спрашивает твой начальник! — прокашлявшись и практически справившись с голосом, закончил своё законное требование товарищ майор.

— Никак нет, товарищ майор! — принял я еще более смирную стойку, поскольку ничем уже более не мог подчеркнуть своё почтение разгневанному начальству, — От Николая Анисимовича приглашения мне пока не поступало!

Почти все присутствующие коллеги, за исключением Лиды, Алдаровой и, кажется, Ахмедханова, захихикали. Поддерживая тем самым начальника и одновременно подвергая меня остракизму. Меня это задело. Я им колбасу с зелёным горошком, а они мне нездоровое веселье. Ну да бог с ними, мне бы с начальником по-доброму разминуться.

— А касательно моей встречи с генералом Данковым, товарищ майор, вы легко можете уточнить у его помощника, — осторожно, стараясь, чтобы мои слова ненароком не воспринялись приступом нахальной фронды, продолжил я, — Из приёмной начальника РОВД можно с ним связаться.

Подумав, я без всякой задней мысли выдал еще одну рекомендацию начальнику отделения.

— Алексей Константинович, да чего там далеко ходить, подполковник Дергачев в курсе моей встречи с генералом Данковым. Если вы мне не верите, тогда у него спросите!

Процессуально-работный люд, совсем недавно получивший от меня дополнительную пайку хлеба, теперь традиционно жаждал зрелищ. Следователи Октябрьского РОВД наблюдали за нашим с Данилиным диалогом, как за партией настольного тенниса. Полтора десятка пар глаз после моих слов устремились на майора. Шарик был на его поле.

Вместо того, чтобы тихой струйкой пописать в песок, шеф решил брызнуть веером, да еще против ветра. Нехорошо! Это как же он мне не верит! Вернее сказать, насколько же он убеждён в моей патологической неискренности! Эта мысль успела промелькнуть в моей голове, до того, как недоверчивый начальник схватил и поднёс к уху телефонную трубку.

— Товарищ подполковник, Данилин беспокоит! — обращенный на меня взгляд майора светился благим стремлением публично разоблачить и прилюдно растоптать лживого интригана.

— Нет, Василий Петрович, я по поводу следователя Корнеева! — продолжая буравить меня торжествующим взглядом, мой прямой начальник победно ощерился, — Он отсутствовал на службе весь день и в качестве оправдания утверждает, что ездил на встречу с начальником областного УВД. Более того, он уверяет, что вы в курсе! — словно вбивая последний гвоздь в крышку моего гроба, выдал завершающую фразу майор.

Достаточно продолжительное время Алексей Константинович внимал поступающей из телефона информации. С каждой секундой мстительная патетика в его глазах угасала и превращалась в унылую растерянность.

— Я вас понял, товарищ подполковник! — растеряв весь охотничий азарт, заверил телефонную трубку Данилин. — Так точно! Я очень хорошо понял!

Какое-то время он, закусив губу, что-то пристально высматривал на своём столе. Потом, старательно избегая смотреть в мою сторону, окинул взглядом замерший личный состав. Народ безмолвствовал, но по-прежнему жаждал зрелищ. И, может быть, даже крови. Что вполне можно было понять, если учесть наличие всего двух программ в телевизоре текущей эпохи.

— Все свободны! — ровным голосом отдал команду своим подчинённым майор Данилин. — А Корнеев завтра дежурит сутки вместо Дубовицкого. Не всё генералам визиты наносить, когда-то и работать надо! Свободны все, я сказал! — снова пустил петуха наш нервный начальник, очевидно, истратив весь стратегический запас релевантности.

Спорить с начальником относительно завтрашнего дежурства за Дубовицкого я счел занятием бессмысленным. Дежурить сверх своей месячной нормы мне, разумеется, не хотелось. Но, возражать Данилину в данную конкретную минуту его неадекватности, мне хотелось еще меньше. Либо швырнёт что-то тяжелое мне в голову, либо окончательно расстроится и принародно заплачет. И еще неизвестно, что из этого для меня будет хуже.

— Есть, товарищ майор, заступить завтра на сутки вместо Дубовицкого! — максимально уважительно согласился я с начальственным произволом. Чем вызвал еще более пристальный и полный подозрительности взгляд повелевающего сатрапа.

От любопытства Зуевой я отбился, не размениваясь на такие досадные мелочи, как субординация и вежливость. На настырные вопросы касательно моего общения с генералом, я отвечал кратко, но строго придерживаясь нормативной лексики. На каждый бестактный вопрос я реагировал, посылая Лиду не куда-то в даль неприличную, а к Дергачеву. Оправдывая свое упорное молчание чрезвычайной секретностью.

Воспользовавшись тем, что начальницу отвлекла зачем-то зашедшая к ней Алдарова, я быстро забежал в свой кабинет и, забрав портфель с фуражкой, срочным порядком покинул здание РОВД.

Время позволяло и поэтому перед отбытием в аэропорт, я решил заскочить домой. Просто хотелось напитать организм лизиной стряпнёй, ну и заодно переодеться. Не сказать, чтобы я стеснялся милицейского мундира, совсем нет. В эти времена граждане относились к милиции с искренним уважением. Пусть и опасливым, но всё же с самым настоящим уважением. Однако форма порой накладывала и некоторые обременения. Например, на девушку красивую легкомысленно заглядеться, будучи в милицейском обмундировании, я себе не мог позволить. Разве что только иногда…

— Хочешь, вместе встречать поедем? — черпая из тарелки вкусный супчик, спросил я мнимую племянницу из придуманного, хоть и существующего Урюпинска.

— Не хочу! — испуганно замотала щекастой головой бывшая анорексичка, — Давай, я лучше в твоей квартире поживу? — малодушно предложила она.

— Нет, голубушка, в своей квартире я сам поживу! — голосом, не допускающим возражений, пресёк я очередное бабье посягательство на свою бедовую жилплощадь, — А ты продолжишь жить здесь, в этой квартире! Я уверен, что Пана Борисовна не будет сильно возражать против твоего присутствия. Так что, сиди дома и жди!

Если честно, то к Лизавете я привык и был не против дальнейшего с ней сожительства. Но после всех пережитых событий мне никак не хотелось прослыть еще и педофилом. Даже при том, что времена нынче в этом плане не шибко тенденциозные. Педофилов сейчас, наверняка не меньше, чем в третьем тысячелетии, но во главу угла эту дурно пахнущую тему здесь не возносят. Потому как ни педофилов, ни маньяков, ни организованной преступности при советской власти быть не может. Ибо не для того революцию делали и кровь мешками проливали.

А еще мне хотелось, чтобы при Пане находилась живая душа, о которой она могла бы заботиться. Чтобы был у тётки смысл жизни. И повод эту самую жизнь растянуть на подольше.

Переодевшись в непатриотичные джинсы и такую же рубаху из американского хлопко-коттона, я обулся, ободряюще погладил по голове Лизу, и вышел из квартиры.