Империя. Терра Единства (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 31

— Ваш ход Эрнст Яковлевич, — молодой человек откинулся на спинку кресла.

— У, это что-то новенькое, Фишер, — ответил седеющий джентльмен с усами прильнув к столу.

Третий год они уже увлеченно исследовали на досуге дебют Нимцовича, проветривая заодно и родной для них английский. В целом, главный вычислитель ядерного центра и маститый академик давно уже сошлись. Их трудно было назвать земляками. Старший родился в семье шотландца в Новой Зеландии, младший в нортумберийском Ньюкасле в семье германскоподданого из России. Если бы не местечковый патриотизм коллег из Кавендишской лаборатории, Эрнест бы продолжил свои труды на благо науки в Кембридже, но, тогдашняя его обида и заманчивое предложение от змея-искусителя Николы Теслы, привели его сначала в Константинополь, а потом в этот подмосковный институт.

— Конь d5, мальчик мой, — озвучил свой ход новозеландец.

— Защита Алехина? — спросил вычислитель и не дожидаясь ответа сделал ответный ход.

— Вы сегодня стремительны, Вильям, — медленно проговорил Резерфорд снова погружаясь в игру.

— Вы тоже, Эрнст Яковлевич, последние дни неосторожны — отметил Фишер глядя на доску.

Сидевший против него интеллектуал всегда был свободолюбцем. Фишер, вернувшись с родителями в Россию после американки и будучи молодым, смог вжиться в здешнюю атмосферу почитания прогрессивного монарха. Атмосферу несущейся в будущее страны, где можно было многое, но за опрометчивое слово против Единства или величеств могли и побить. Но он был молод, прошел здесь и армейскую службу, и студенчество, и императорские народные стройки. Он вырос здесь среди простых людей и смог перенять их настрой, прочувствовать всю разность положения простолюдина на Донбассе и в «угольном сердце Англии». А вот его визави приехал в Единство уже «благородием» и Нобелевским Лауреатом. Да и здесь Эрнест общался почти исключительно в своем академическом кругу. Конечно, будучи фермерским сыном он не имел характерной для английских лордов заносчивости, но из технического персонала по-настоящему смог сойтись только с ним — с Фишером. «Земляки», «гуманисты», «люди с абсолютной памятью»… — у них было много общего. Последние годы они плотно приятельствовали. «Проф» считал даже, что составил протекцию «молодому дарованию» на должность «главного вычислителя». Домами они ещё, впрочем, не дружили. Общались на работе, в основном вечерами пока шли вычисления по поданным Резерфордом данным. Знал бы он сколько таланта пришлось проявить Вильяму для «подхода к объекту».

— Что вы, Вильям Генрихович, — Резерфорд отвечал размерено с замедлением, выискивая хороший ход, — я сама осмотрительность и неспешность…

— Я не об этой партии, профессор, я о разговорах — неторопливо раскуривая «Таволгу» проговорил Фишер.

— О каких, Вильям? — спросил Эрнест и сделал ход.

— Вы, слышали, о Шотландии, сэр? — вычислитель сменил тему.

— Да, Вильям, и происходящее там меня очень тревожит, — отрываясь от игры ответил Резерфорд

— И меня, Эрнест. И меня. Русская эскадра держит на мушке мой родной Ньюкасл-апон-Тайн, — глаза Вильяма Фишера блеснули тревогой.

Последнюю фразу вычислитель произнес на родном для него североанглийском диалекте «джорджи», но знавший с детства шотландский, профессор без труда понял его. Его собеседника сложившаяся ситуация более чем волновала.

— Сэр Эрнест, — выдохнув продолжил Фишер, — до конца вычислений ещё больше часа, эта партия тоже может подождать, а вязовая аллея весьма располагает к прогулке, не составите ли мне компанию?

Вильям предлагал поговорить и не хотел делать этого в стенах своего центра, в стенах у которых, как он знал, есть уши. В лишенной подлеска и скамеек аллее, с шумящими на ветру листьями, можно было надеяться на приватность.

— Хорошая идея, Вильям. Я с утра не выходил из здания, — чуть притормозив с ответом вымолвил Эрнест вставая.

Они вышли из кабинета, и, спустившись по металлической лесенке, прошли через длинный машинный зал, заставленный двухэтажными рядами шкафов Электронного Вычислителя. Счетные машины гудели, просторный зал наполнял озон. Открывшаяся у торца Машинного зала аллея окутала их осенней влагой и прохладой. Они шли некоторое время молча, то ли наслаждаясь природой, то ли отходя подальше от насыщенных аппаратурой стен.

— Красивое здесь индейское лето, Вильям Генрихович, — начал профессор, — но не о нем Вы пригласили меня поговорить?

— Да, красивое, русские не зря его зовут «бабьим», оно обманчиво, как и русские, даже те, о ком вы имели смелость говорить, — ответил Вильям.

— Вас я вижу это тоже беспокоит, Вильям, нам дали надежду что мы творим добро, а теперь нашими же трудами выжигают дом наших отцов, — Резерфорд подбирал слова, он уже восемь лет знал Фишера, еще когда он пришел в центр аспирантом к профессору Нейману в Константинополе. Нейман уехал, но Эрнест получил от него тогда хорошие рекомендации на Фишера и потом, встретив его уже в Центре, смог его и сам оценить. Он знал, что Вильям рационален, и, в отличие от многих среди местной научной молодежи, не ослеплен верой в Освобожденчество, но при этом лоялен и местным не в чем его упрекнуть.

— Профессор, я разделяю опасения, что мы выковали меч, который может всех погубить, — решив более не тянуть, но избегая имен, Вильям начал говорить.

— Против этого меча не выкован щит, и защитить мир можно только если такой же меч будет и у другой стороны, — продолжил Фишер.

Эрнест медленно кивнул.

— Но словами сделанного не исправишь. Более того, опрометчивые слова могут подлинный мир и отдалить, — остановившись на перекрестке аллей проговорил вычислитель.

Эрнст было уже хотел что-то сказать, но Вильям поднял руку остановил его жестом и продолжил.

— Я рад, профессор, что мы исповедуем одни убеждения, но Ваши смелые слова заставляют меня просить более не произносить их.

— Но почему, Вильям? Это единственное чем я могут противится грядущей опасности! — несколько запальчиво выпалил профессор.

— Нет. Эрнст. Не единственное. Но если вы продолжите в том же духе, то Вас могут от Проекта и отстранить, — твердо ответил вычислитель.

— Пусть! Но я буду и дальше протестовать! — продолжил Резерфорд, — Коллеги меня услышат!

— Да, Эрнест Джеймсович, коллеги Вас услышат. Но к получению защитного меча это их не приблизит, — так же твердо продолжил младший из говорящих.

— Но что я ещё могу сделать, Уилл! Из этой «золотой клетки» меня точно не выпустят! — с отчаянностью в голосе сказал профессор.

— В одиночку — ничего, Эрнест. А вот вместе… — Вильям посмотрел в глаза собеседнику.

Тот не отвел глаза. В них явно читалась настороженность и надежда.

— Профессор, я не буду говорить Вам всего, скажу только, что я по-прежнему имею приватный канал со своим научным руководителем, — начал Вильям.

«Нейман!» — пронеслось в голове Резерфорда, — «работающий в Лос-Аламосе сейчас Нейман! Но как?.. Кого сейчас Фишер хочет обхитрить?»

— Вы же знаете проф, что мои родители были большевиками, и прожив долго в Англии они не могли не получить знакомых и в Адмиралтействе, — продолжил вычислитель.

«Naval Intelligence Division — военно-морская разведка, Ньюкасл город судостроителей» — пронеслось в голове профессора, — «похоже на них. А Фишер смел. Но может он на русской стороне играет?..»

— Так вот, я пару лет имею доступ к самым секретным вычислениям и документам. Рука у меня твердая, а память фотографическая. Так вот, Эрнест, мы несколько лет находимся в научном общении с заинтересованными коллегами… — откровенничал Вильям.

— Это несколько более опрометчиво чем мои слова, Вильям, не находите? — сказал Резерфорд.

— Нет, профессор, мы осторожны, а сложившаяся ситуация нетерпима, — ответил Уилл.

— Вы хотите предложить поучаствовать в общении, сэр?.. — стремясь к большей определённости спросил Эрнст.