Брысь или приключения одного М.Н.С. - Малышкина Ольга - Страница 6

Шли дни… Погода испортилась. «Бабье лето» растворилось в скучных тучах. (Не буду употреблять слово «серых», потому что с некоторых пор это мой любимый цвет!) Похолодало. Дожди размочили землю и превратили ее в грязь, поэтому я старался реже высовываться на улицу, чтобы не утратить свою белоснежность.

Мы с Кларой окончательно подружились и даже вместе перебрались на жительство в «пиратскую пещеру», хотя в ней стало тесновато, когда к деревянному ящику с сокровищами и тому, что из него вывалилось, добавилась гора картошки. К сожалению, никакой другой еды нам запасти не удалось: сдвинуть тяжелую дубовую крышку ни с одной из бочек с солениями мы, как ни старались, не смогли (кто-то спросит, почему мы не прогрызли в них дырки? Отвечу – мы не варвары, чтобы портить столько предназначенных сироткам продуктов ради пары огурцов или листка капусты!), а круп в кладовой не держали. Видимо, не очень доверяли мышеловкам…

Правильно делали, кстати! Клара показала, как добывать начинку и не попадаться: с помощью нехитрого устройства – веточки, которую мы заострили нашими замечательными крепкими зубами, мы подцепляли хлебный катышек и вытаскивали «угощение» наружу! А картофелины мы «укатывали», и этому тоже научила моя подруга. Я и не подозревал, что умею передвигаться на задних лапках, если передними что-нибудь качу!

С холодами и сыростью в детский дом пришла беда (а может, ее принес кто-то из новеньких ребятишек), страшная болезнь – сыпной тиф. Все-таки заразила кого-то гадкая вошь и началась эпидемия! Теперь мы с Колей совсем не виделись: в каменной пристройке обосновался лазарет, а остальных детишек посадили на карантин и строго следили, чтобы они ни с кем не общались, а уж тем более, с вредными грызунами! (Про эпидемию и карантин мне Клара разъяснила, сам-то я раньше не знал! А про вредных грызунов я для красного словца добавил, потому что мы с Колей всегда соблюдали строжайшую конспирацию! К тому же я не вредный и насекомых во мне нет, и по помойкам не шастаю! Зачем, если есть кладовая?!)

Из самой большой печной трубы теперь валил дым, и я надеялся, что мой спаситель не мерзнет, как мы с Кларой в подвале. Еще я надеялся, что Коли нет среди заболевших. Потому что к той части дома почти каждый день подъезжал грузовик и туда складывали свернутые трубочками суконные одеяла. Лица Людей при этом становились сумрачными. Хотел спросить Клару, что такое они грузят, но она так строго на меня посмотрела, что я сам понял – тех, кто не выздоровел…

Наконец мрачный период закончился! Врачу – милой женщине с усталыми добрыми глазами – удалось отвоевать детишек у жестокого врага, хотя мы с Кларой еще долго оплакивали потери, ведь больше горевать о сиротах было некому…

Радость победы над болезнью совпала с другой – выпал снег, и я снова мог гулять, не боясь испачкаться, а двор и сад наполнился гомоном веселых детских голосов, которые твердили про елку и подарки. И только Коля твердил про побег…

Серо-белый кот с зеленой лапой, мой летописец, сердится, что я рассказываю не по порядку. Но событий произошло так много! Разве все сразу вспомнишь?!

Вот, например, забыл поведать историю, как я с Васькой познакомился. Что же ее теперь, пропустить?! Случилось это как раз во время карантина. Нужных лекарств в то время не было, поэтому с болезнью боролись чистотой. Весь дом и детишек мыли по десять раз на дню (преувеличиваю, конечно), а заодно объявили нам, грызунам, настоящую войну, считая нас источником заразы. (Мы то с Кларой не такие, а за остальных, увы, поручиться не могли.)

Капканов Людям показалось мало, вот и рассыпали они в тех местах, где обитали наши сородичи (близкие и дальние, то бишь мыши), отравленное зерно. И если бы не моя Клара, не сидел бы я сейчас тут!

(Летописец ухмыльнулся без всякого сочувствия! Говорит, что не пришлось бы пачкать лапу в зеленке! Интересно, а кто ему тогда эликсир раздобудет?! Пушкин?!)

Мы, крысы, твари с интеллектом (Фаина Карловна нас так называла, та самая дама со строгим лицом и зачесанными назад волосами, заведующая детским домом), а вот мыши гибли от своей бестолковости десятками. И Васька чуть не отправился за ними на тот свет! А все из-за своей лени! Здоровую юркую мышку попробуй поймай! Тут сноровка нужна и терпение! Вот он и увязался однажды за той, что отравы поела. Та шла медленно, пошатываясь, а кот обрадовался легкой добыче и чуть было ее не слопал!

Вот не поверите! Жалко мне стало Ваську! Какое-никакое, а развлечение для детишек! Тем более, не зря же его так часто мыли… В общем, хоть меня Клара и отговаривала, а кинулся я к горе-мышелову и крикнул, чтобы не ел. Васька, как меня увидел, так оторопел, что даже про «лакомство» забыл! Вероятно, подумал, что я – особый зимний сорт грызунов! От удивления долго тер себе глаза лапой. Я уж хотел было смыться, но рассудил, что нужно воспользоваться случаем и завести с котом если не дружбу, то хотя бы шапочное (то есть не очень тесное) знакомство.

Мышь к тому времени испустила дух, и Васька осознал, от какой опасности я его спас, а потому в качестве благодарности не стал на меня охотиться, а поинтересовался, почему я такого дивного цвета (он назвал его «мучным»). Ну, я ответил чистейшую правду, что являюсь представителем редкой породы и стою сногсшибательных денег. Хотя об этом я, наверное, зря упомянул. Времена-то были тяжелые, дефицитные, еще вздумал бы меня кому-нибудь продать!

Впрочем, именно мой нестандартный окрас и позволил нам стать почти друзьями. Васька, по-видимому, решил, что с обычными серыми грызунами коту знаться не пристало, а вот с необычными – можно!

От нового знакомого я получил кое-какие дополнительные сведения о детском доме. Воспитателя-инвалида звали Петром Еремеевичем, а ногу он потерял в Первую мировую войну. Между прочим, был унтер-офицером и кавалером Георгиевского креста, которым награждали за особенную храбрость и военные подвиги, но об этом Васька сообщил мне по секрету, так как большевикам гордиться царскими наградами запрещалось, а Петр Еремеевич числился как раз в них, то есть в «красных».

Ту женщину, которая отвесила моему Коле оплеуху и обвинила в воровстве, звали Зинаида. Она ведала кухней, кладовой и прачечной, но жила в городе, а сюда приходила работать. Ваське она тоже не нравилась – крикливая и недобрая.

Врач Лидия Михайловна лечила детишек сразу двух детских домов, а помогала ей девушка Шурочка. Обе крутились как белки в колесе, так как ребятишки были истощенные и в чесотке, да еще эпидемии постоянно вспыхивали! (А в колесе, между прочим, не только белки крутятся, я тоже умею!)

Васька и про моего Колю знал (любил он разговоры подслушивать!). Оказывается, мальчик жил здесь на «птичьих правах» (это выражение Зинаиды). В отличие от сирот, собранных в детских колониях Царского Села, Колины родители были дворянами, а папа к тому же белый офицер, который или воевал или погиб. А Колина мама однажды не вернулась домой…

Продукты в то страшное время выдавались только по карточкам, а родственникам белогвардейцев они не полагались, вот и ходила она на блошиный рынок вещи на еду выменивать и как-то раз пропала. Фаина Карловна нашла Колю умирающим от голода – он на пороге дома своего сидел и маму ждал…