Нейрокошмар - Фаррен Мик - Страница 12

• Предыдущая
• 12/39
• Следующая

Джеб Стюарт Хо мягко рассмеялся.

– Я предпочел бы, чтобы ты остался со мной, Милхаус Ят Сен.

Юноша торжественно поднялся. Он позволил своему одеянию упасть на пол. Его стройное тело белело в тусклом свете свечи.

– Я предпочту остаться с тобой, Джеб Стюарт Хо.

Он опустился на колени перед Джебом Стюартом Хо, и его пальцы пробежали по шрамам, пересекающим грудь учителя.

А. А. Катто усердно работала в течение последних трех дней. Ее армии захватили Фелд и дюжину других городов. Теперь следовало перегруппировать войска для централизованного удара по наиболее близким объектам. Однако не проблемы военной стратегии отнимали силы и энергию А. А. Катто. Этот груз целиком лежал на плечах шести военных советников, военных консультантов и специалистов по ящерицам. А. А. Катто планировала ужин – вечеринку. Совершенно особенный праздник, посвященный успеху на первом этапе завоеваний.

Она убеждала себя, что вечеринка обречена на ослепительный успех. Не было ни единой причины, почему должно получиться иначе. А. А. Катто лично тщательно продумала каждую деталь оформления и меню вплоть до наркотиков, которые подадут после ужина, и обустройства гостей.

Особенное удовольствие ей доставило именно размещение гостей. Результат, который она теперь обозревала с высокого черного кресла во главе длинного банкетного стола, стал данью ее воображению и изобретательности.

Во время войны кажется невозможным пригласить посетителей со стороны. И все же она разместила за столом гостей, заказанных в Распределителе Материи. А. А. Катто переворошили исторические записи в поисках деталей характеров, которые можно заложить в копии.

Слева от А. А. Катто сидела Нэнси, второй настоящий человек в комнате. Справа расположилась копия поэта и драматурга Оскара Уайльда. Она выкопала его описание из нескольких очень древних записей. Его постоянная болтовня забавляла, он умел заполнить пустоту в разговоре милым, пусть и архаическим анекдотом.

А. А. Катто находила, что у него есть несколько огорчительных недостатков. Во-первых, он слишком толст, что А. А. Катто прощала не легко. Также его не красила привычка говорить с полным ртом, и еда вываливалась на шелковый обеденный жакет. К тому же Оскар являлся яростным гомосексуалистом, что обычно не слишком тревожило А. А. Катто, но он отвлекался от беседы с ней, и бросал скрытые взгляды на гостя напротив.

Напротив Уайльда сидела копия индивида, называемого Пресли. Оригинал жил много лет спустя после Уайльда. Он имел репутацию эстрадного артиста и местного секс-символа. А. А. Катто выбрала его за прекрасный мрачный взгляд. Он пока не проявлял артистичности, хотя А. А. Катто рассчитывала использовать его позже. В течение первой перемены блюд он сидел, развалившись в кресле, сложив руки на белом расшитом блестками пиджаке и бросал через стол взгляды, становившиеся еще более мрачными, когда Уайльд начинал распускать слюни в его направлении.

Еще дальше за столом сидел Джереми Атрейдис, облекший свою великолепную фигуру в синее одеяние, украшенное гирляндой драгоценностей. Стройное тело копии Атрейдиса при внимательно рассмотрении казалось немного болезненным и женоподобным. Атерейдис обладал тем искрометным, злым и упадническим юмором, который отличал представителя очень длинной, пестрящей родственными связями, династии императоров-богов последнего периода. А. А. Катто уважала Атрейдиса за огромнейший успех и, в частности, за то, что он мог превзойти эпиграммы Уайльда.

Рядом, без устали смеясь всем его шуткам и изредка нерешительно засовывая руку под одеяние, сидела репродукция Пэтти Мэйсон, известной непристойной танцовщицы Века Упадка.

На дальнем конце стола находился целый выводок куртизанок, которых А. А. Катто держала за их всем известную способность приспособляться. Она также посадила там печально известного Фила Фернфлауэра, нескольких отчасти звероподобных тиранов и Джоба Йока, некроманта, чья частная жизнь внушала отвращение даже своре его верных последователей, причем такое, что в последствии они с трудом смогли съесть его останки.

Единственной настоящей неудачей стал индейский шаман по прозвищу Паба-Саба, намазавшийся наркотической пастой и немедленно вошедший в транс, едва только ужин начался. А. А. Катто опасалась, что скоро ей придется от него избавиться.

За исключением шамана, гости находились в наилучшем и самом бодром состоянии духа. И понятно, почему – во время закуски А. А. Кат-то проинформировала их, что любого, кто покажется ей недостаточно любезным, пристрелят. Пускай они и представляли собой всего лишь сконструированные копии с внедренными личностями, но и они инстинктивно боялись жестокой смерти. Подкрепляя слова А. А. Катто, позади ее стула безмолвно стояли два охранника. Сперва предупреждение тенью легло на торжество, но к тому времени, когда подали дельфиньи плавники в заливном, вечеринка кипела безудержным, доведенным от отчаяния, весельем.

А. А. Катто лениво играла в происходящем надлежащую роль. Она находилась здесь, чтобы изумляться, и не испытывала стыда за свои причуды и за ту открытость, с которой они выполнялись. Она надела черную накидку, спускавшуюся одним краем до бедра. Через подлокотник своего кресла она перекинула обутую в черный кожаный сапог ногу. Маленький херувим щекотал внутреннюю поверхность ее бедра павлиньим пером. Он был не выше метра, розовый, с пухлыми щечками и маленькими золотыми крылышками, приделанными к спине.

На столе перед А. А. Катто сверкали хрусталь и серебро. Стол покрывали белоснежные скатерти из льна и камчатого полотна. Стайки голубоглазых и светловолосых юношей и девушек безостановочно разносили блюда и графины. Они щеголяли в белых туниках и украшениях из листьев винограда и цветов.

С полуулыбкой, которая на самом деле совершенно не отражала ее мыслей, А. А. Катто молча сидела в кресле и наблюдала за разворачивающимся перед ней представлением. Бе изящно подведенные глаза смотрели то на одного, то на другого мужчину – с Уайльда на Пресли и обратно.

– Почему ты так печален, милый, что тебя угнетает?

Атрейдис оторвался от прижавшейся к нему Пэтти Мэйсон и взглянул на Пресли.

– Я думаю, что это делает его более привлекательным. Что ж, временами он действительно хорош.

Пресли молчал. Его глаза сияли из-под полуприкрытых век, а верхняя губа презрительно кривилась. Уайльд в восторге захлопал в ладоши.

– Он и в самом деле становится еще прекраснее в такие моменты. Он превосходен, когда злится.

Пресли со стуком поставил стакан на стол.

– Почему бы вам, педикам, не забыть о дырке у меня в заднице?

Атрейдис рассмеялся.

– Он, должно быть, говорит о тебе, Оскар. Я уверен: мисс Мэйсон подтвердит, что я не подхожу под столь узкое определение.

Его руки исчезли в ее платье. Пэтти Мэйсон пронзительно захихикала и кивнула. Уайльд поджал губы.

– Сочетание высокомерия и неразборчивости в одном человеке выглядит вульгарно.

Он одарил Пресли лучезарной улыбкой.

– Ты согласен, мой дорогой?

Пресли резко посмотрел на него.

– Понятия не имею, что ты несешь.

трейдис сардонически рассмеялся.

– У него нет твоего опыта, Уайльд.

Уайльд медленно повернулся, чтобы посмотреть на двойника бога-императора.

– Опыт – это название, которым каждый отмечает свои собственные ошибки.

Он снова взглянул на Пресли.

– Он подсказывает, что тот, кто сумеет господствовать над обеденным столом, сумеет господствовать над миром.

Пресли наполовину поднялся с места, поднял руку в напряженном угрожающем жесте.

– Я тебя предупреждал, братишка. Ты уже достаточно грязи вывалил из своего рта.

Разговоры вокруг стола мгновенно смолкли. Слуги замерли, и даже музыкант в потрепанном пиджаке, поношенной шляпе и рыжем парике, игравший на арфе на возвышении в углу комната, замолк. Уайльд нарушил молчания нервным хихиканьем.

– Ну же, милый, такие красивые мальчики не должны так отвратительно себя вести.

• Предыдущая
• 12/39
• Следующая