Курсант: Назад в СССР 10 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 24

— Дайте договорить Светлане Валерьевне, — постучал по столу Горохов.

— Так вот, — продолжила Света. — Часть тела, это некий трофей, которым гордятся. Его забирают у убитых воинов и хищников. Клыки, например, или когти. Если Морошко и Черпакова мы подвести под эту категорию можем, то Солнышкина — совсем не воин и далеко не хищник.

Нет, все-таки поразительный человек Света. Каждый раз чем-то удивляла, когда уже думаешь — ну, теперь-то я всё о маньяках знаю. И снова нет.

— Так и Мясник не охотник, — Горохов задумчиво теребил пуговицу на рубашке. — Псих какой-то… Мало ли, что ему в голову могло взбрести. Может, он эти части тел не ради трофеев отрезает.

— Он явно оставляет их себе, — уверенно проговорила Света.

— Это почему? — следователь уставился на Психологиню с нескрываемым любопытством.

— Потому что отделяет их аккуратно, можно сказать, ювелирно. Будто боится попортить товарный вид трофея. И потом… Мы до сих пор не нашли ни голову Морошко, ни конечности других жертв.

— Может, он их спрятал? — предположил Горохов. — Закопал, например, чтобы мы не нашли.

— А зачем? — замотала головой Света. — Он не скрывает от нас ничего, даже наоборот, демонстрирует свою силу и превосходство, выставляя напоказ тела, привязывая их на видном месте. Ленточку еще подбросил. Для чего ему части тел закапывать и прятать?

Ответом ей была тишина.

— Значит, они ему для чего-то нужны, — наконец, задумчиво закивал Горохов.

— Да, все верно, — Света сделала пометку в блокноте. — Вот только знать бы еще, для чего…

На столе Горохова тревожно зазвонил телефон…

Никита Егорович поднял трубку и выдал привычное:

— Слушаю, Горохов.

Трубка неслышно вещала, как мы ни прислушивались, не могли разобрать, кто звонит. Обычно хотя бы дежурку слышно по характерной интонации.

— А-а, Сергей Альбертович? — разулыбался Горохов.

Мы уже выдохнули, судя по всему, новых выездов прямо сейчас не намечается, ведь звонит начальник местного УВД, а не дежурная часть. Но, как оказалось, рано расслабились.

— Что? — Горохов нахмурился. — Это точно? Гм… Не понимаю, почему он скрыл… Вот как? Очень интересно. Да-да, сейчас отправлю к вам Андрея Григорьевича. До свидания, Сергей Альбертович.

Горохов положил трубку и уставился на нас:

— Тут новые обстоятельства по нашему делу открылись. Важные. Полковник Булкин в двух словах обрисовал, но не все, не телефонный разговор, сказал. Просил зайти к нему.

— А зайти, как понимаю, должен я? — я встал.

— Ну, да… Разузнай подробно, что да как. Там такое дело нехорошее. В общем, давай, Андрей Григорьевич, иди прямо сейчас, потом сразу доложишь.

— Есть, — я встал и бодро вышел в коридор.

Поднялся на нужный этаж. Вот и кабинет Булкина. Перед ним расположена приемная-закуток, но секретаря нет. Говорят, начальник отправил ее на официальную дислокацию в канцелярию, помогать с бумажками возиться, ведь по штату она там приписана была.

Не было у территориальных начальников отдельно по штатке секретарш. Обычно просто сажали девушек посмышленее (или посимпатичнее) из других подразделений, ослабляя кадровый потенциал этих самых подразделений на одного работника. Чем важнее себя хотел показать начальник, тем больше была вероятность, что перед его кабинетом будет сидеть секретарша. Булкин, судя по всему, не особо любил тешить свое самолюбие, и даже очередь перед своим кабинетом не создавал, как это любили делать его предшественники, распивая чаи с замами в неспешной беседе, пока под дверью толчется народ рангом пониже с бумажками на подпись.

Я открыл наружную дверь (как и полагается в таких кабинетах, двери было две, чтобы не подслушивали — и, в обратной закономерности, бубнежом своим не мешали) и постучал во внутреннюю, повернул ручку и наполовину уже вошел:

— Разрешите?

Вопрос не праздный, выказывает уважение к хозяину кабинета. По должности, формально, я выше начальника территориального органа. Почти любой простой инспектор в аппарате МВД СССР значился по иерархии на уровне полковника «на земле». А моя штатная единица входила в особую спецгруппу, которая теперь, с недавних пор, подчинялась напрямую заместителю министра — несомненные свои плюсы и в том, что отдел кто-то пытается расформировать, в качестве защиты можно иногда получить положение понадежнее. В общем, я далеко не простой инспектор, но пользоваться своим положением не любил и с местными (если они сами пальцы, конечно, не гнули) контактировал дружелюбно и на равных.

— Входите, Андрей Григорьевич, — Булкин встал из-за стола и шагнул навстречу.

Мы пожали друг другу руки. Цепкие у него пальцы. Я еще раз, пусть мельком, оглядел кабинет. Дверца шкафа приоткрыта, и оттуда виднелся болотного цвета КГБ-шный китель, оставшийся у полковника еще с прошлого места службы. Видно, что берег он его, возможно, еще на праздник на день «Советской армии» надевает.

На мундире я заметил не только наградные планки, возглавляемые характерной лентой ордена Красной Звезды, но и узнаваемый нагрудный знак парашютиста рядом с армейским ромбом со звездой.

Про Булкина я уже справки навел давно. Биография его относительно стандартна, типичная для силовиков высшего эшелона. После школы закончил Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище имени 60-летия Великого Октября (НВВПОУ), служил в ВДВ замполитом роты, проявил себя там отлично и был приглашен на службу в особый отдел КГБ. После нескольких лет службы в особом отделе перевелся в территориальный орган конторы — то есть, в областное УКГБ. Дважды выезжал в командировки в ДРА, даже был ранен тамошними моджахедами. Награжден орденами и медалями. В 1983 году, после завершения лечения и реабилитации, переведен в органы внутренних дел на должность заместителя начальника 7-го отдела областного УВД. Ну, а в 1986-м назначен начальником в Новоульяновске вместо Сафонова.

— Давай на ты, Андрей Григорьевич, — неожиданно предложил Булкин, указав широким жестом на стул.

— Давай, — кивнул я и уселся поудобнее возле приставного стола для посетителей.

Начальник УВД достал фарфоровые кружки и разлил чай. Одну придвинул мне:

— Тут вот такое дело… Из областного бюро судебной медицины звонили, старый знакомый у меня там работает. Сказал, что в нашем бюро СМЭ экспертизы фальсифицируют. В частности, некий товарищ Мытько производил вскрытие некой гражданки и утаил один прелюбопытнейший факт, — полковник выдержал интригующую паузу.

— Мытько? Фальсифицирует? — удивился я.

— Вы знакомы?

Конечно, наши самые разнообразные встречи с бывшим хирургом я тут даже вкратце перечислять не стал бы.

— Да, приходилось раньше пересекаться. И что же он натворил?

— В заключении не указал, что женщина, которую он вскрывал, была беременна.

— Вот как? Интересно зачем? Какой срок плода?

— Примерно четыре недели. Мой товарищ с проверкой приезжал в Новоульяновск. Конкретно его проверка была направлена на Мытько, говорит, что водились за ним грешки раньше. Вот он и выяснил, что Павел Алексеевич собирался фальсифицировать экспертизу.

— Какую экспертизу? — насторожился я.

— В том-то и дело, что само заключение еще не покинуло стены учреждения. Фактически, оно считается еще не готовым, пока не выдано следователю под роспись.

Я озадаченно почесал затылок:

— Получается, что он еще ничего не подделал.

— Именно, факт фальсификации недоказуем. Если его за жабры взять, то Павел Алексеевич скажет, что позже хотел внести это в экспертный документ, мол, это черновик он отпечатал, не успел и все такое. Или скажет, что не углядел и пропустил. Тогда это уже не фальсификация, а экспертная ошибка, за которую обычным выговором можно отделаться. Или вообще просто пожурят и пальчиком погрозят. Все-таки у нас перед бюро очереди из экспертов не стоит.

Я пожал плечами.

— Ясно, только не совсем понимаю, при чем тут наша следственная группа? Нечестными медиками прокуратура должна местная заниматься.