Проклятие - Майер (Мейер) Марисса - Страница 39

Но любила ли она его?

Не совсем. Любовь растет постепенно, из общих воспоминаний, общих историй, общего смеха. Любовь означает знать за человеком тысячу вещей, которые безумно тебя раздражают, но все равно хотеть быть с ним каждый день и каждую ночь. Утешает обещанием, что кто-то всегда будет на твоей стороне, примет тебя, несмотря на все недостатки. А может, даже не «несмотря», а за них.

Злат ей такого не обещал, несмотря на все, через что им пришлось пройти вместе. Несмотря на то, что одна мысль о нем наполняла тело Серильды предвкушением и желанием вновь оказаться с ним рядом.

Так что, возможно, между ними не было настоящей любви. Но посаженное семя продолжало расти. Оно росло с каждым днем, расцветая во что-то неожиданное, пугающее и настоящее. Ее вожделение превратилось в нежность. В невероятное желание увидеть его свободным и счастливым – неважно, с ней ли он будет свободен и счастлив.

Была ли это любовь?

Серильда не знала. Но у нее не было другого имени для этого чувства.

– Ты почти убедила меня, что больше ничего к нему не чувствуешь, – заговорил Эрлкинг, острыми зубами отрывая от стебля темно-лиловую виноградину. – Теперь я вижу, что это неправда. Интересно, о чем еще ты мне лгала…

– Что вы «видите»? – перебила Серильда, удивившись тому, какой сильный гнев ее вдруг охватил. – Вы ничего не могли увидеть.

– Ты удивишься тому, сколько всего я могу. – Он изогнул губы, как бы поддразнивая ее.

– Почему мы вообще взялись это обсуждать? Разве это важно?

– Считай это интересом к ребенку, а, следовательно, и к его отцу. Я хочу знать, чего ожидать.

Серильда тяжело сглотнула. Она старалась поменьше думать о том, какие черты малыш унаследует от отца. Медные волосы Злата? Его веснушки? Улыбку, вечно играющую на губах? Или дитя пойдет в мать с ее глазами, отмеченными прикосновением бога, склонностью к выдумкам и упрямым духом противоречия, из-за которого она так часто попадала в беду?

– Ты ошибаешься, так и знай.

Печаль в голосе Эрлкинга поразила Серильду больше, чем его слова.

– Насчет чего? – буркнула она, не желая так легко расставаться со своим гневом.

Король усмехнулся.

– Верь или не верь, но я знаю, что такое любовь. И знаю, каково ее потерять.

Слова короля повисли между ними в воздухе. Сейчас он казался Серильде более искренним, чем когда-либо прежде, даже уязвимым, и, к ее раздражению, это мигом погасило огонь ее злости.

Эрлкинг заглянул ей в глаза сквозь густые черные ресницы.

– Но я всего лишь демон. Так вы называете нас в своих сказках, верно?

Она вздрогнула, не решаясь в этом признаться, – хотя вроде бы он не выглядел таким уж обиженным.

– Может быть, ты не веришь, что демоны могут любить друг друга по-настоящему.

Серильда приоткрыла рот, но не нашла слов для ответа. Она уже сама не знала, во что верит. Насколько она могла судить, сердца Ольхового Короля и его придворных были полны жестокости и себялюбия – там не было ничего похожего на любовь. Но потом в памяти всплыла история об Эрлкинге и его охотнице. Серильда была уверена: если королю представится шанс изменить судьбу и воссоединиться с возлюбленной, он сделает это любой ценой.

– Вы собираетесь вернуть Перхту, – прошептала она.

Эрлкинг не улыбнулся. Не нахмурился. Даже не пошевелился. Он глядел на нее, будто пытаясь что-то высмотреть, хотя Серильда не представляла, что он ищет. Она поежилась; он моргнул и откинулся назад. Ни Серильда, ни сам король не заметили, что все это время он постепенно тянулся все ближе к ней, так что его изящная рука оказалась всего в нескольких дюймах от ее пальцев.

Серильда потрясла головой, пытаясь сбросить овладевшее ей наваждение.

– Ты думаешь, – спросил Эрлкинг, – что у меня хватит сил вырвать ее дух из цепкой хватки Ферлорена?

– Я думаю, что вы попытаетесь.

С этим Эрлкинг не стал спорить.

– Я думаю, – продолжала она, внимательно наблюдая за ним, хотя выражение его лица оставалось непроницаемым, – что вы хотите захватить в плен одного из древних богов в ночь Бесконечной Луны. Когда он окажется в вашей власти, вы пожелаете возвращения Перхты и отдадите ей моего ребенка.

Серильда выдержала его взгляд, ожидая, подтвердит ли он ее догадки. Эрлкинг хищно сощурил глаза.

– А ты умна, – заметил он.

– Всего лишь наблюдательна, – ответила Серильда. – Перхту пленили триста лет назад. И все это время вы пытались поймать бога?

Он пожал плечами.

– Разве я один? Все пытаются.

– Сдается мне, далеко не все.

Эрлкинг хмыкнул.

– Пытались бы, будь у них все, что нужно.

– Золото.

– Золото, – согласился он.

– Но вам кажется, что у вас его недостаточно.

У него задергалась жилка на скуле.

– Я могу проявить изобретательность.

Серильду поразило, что он даже не пытался откреститься от своей безумной затеи. Хотя, с другой стороны, зачем ему что-то скрывать? Разве Серильда смогла бы расстроить его планы?

– Если у вас все получится, разве не будет она ревновать, что вы женились на смертной?

Эрлкинг наморщил лоб, и Серильда догадалась, что он не понимает, о чем это она. Затем его лицо прояснилось.

– Моя Перхта, – протянул он. – Ревновать. К тебе?

Никто еще не оскорблял Серильду так жестоко, да еще и потратив на это всего пару слов. Она выпрямила спину.

– Я ваша жена, не так ли?

Эрлкинг залился смехом.

– Вы, смертные, придаете так много значения своим случайным титулам и званиям. Мне это кажется очаровательно глупым.

На этот раз Серильда закатила глаза, не скрывая своих чувств.

– Да-да. Безмозглые смертные. Какими забавными мы, должно быть, кажемся, когда вы смотрите на нас с высоты своего величия.

– Тебя я нахожу довольно занятной.

– Рада, что доставила вам удовольствие, мой господин.

Эрлкинг перестал улыбаться, но лишь для того, чтобы сделать глоток вина.

– Это ты никак не можешь понять. – Он рассеянно повертел в руке кубок. – Все, что составляет мою суть, – не мое, оно принадлежит охотнице. Так было, и так будет. Я никогда не смог бы отдать себя другой, потому что отдавать нечего. Так что нет, Перхта не станет ревновать. Скорее, она придет в восторг от младенца. Это единственный подарок, который я не мог преподнести ей до сих пор.

– Но вы уже дарили ей детей, и все они ей надоедали. И что тогда? Вы убьете моего ребенка или бросите его в лесу?

– Ты хорошо знаешь сказки.

– Эти сказки знают все. Мы ведь живем очень близко к Ясеневому лесу, так что дети слышат эти истории с рождения. Они учат их держаться от вас подальше.

Король пожал плечами.

– Я приводил ей детей, но среди них не было новорожденных. Возможно, ее материнская привязанность расцветет и окрепнет, если начать с младенчества.

Серильда крепче сжала нож.

– Ерунда. Каждый ребенок заслуживает любви. Каждый ребенок заслуживает родителей, которые будут заботиться о нем и защищать во что бы то ни стало. Нельзя просто поиграть с ним как с куклой и выбросить, когда наскучит. Матери так себя не ведут. Женщина, которая думает лишь о себе, кто угодно, но только не мать.

В потемневшем взгляде Эрлкинга мелькнуло предостережение, и, хотя Серильде было что добавить, она прикусила язык.

– Со временем увидим, – тихо сказал он. – Если все пойдет хорошо.

Если все пойдет хорошо.

Если он изловит бога и пожелает возвращения Перхты. Если он отдаст дитя Серильды чудовищу.

– А какой смысл во всем этом? – спросила она. – Вы добились всего, чего хотели, так к чему эти свечки, и цветочки, и, – она взмахнула ножом над изящно накрытым столом, – вся эта романтика?

– Тебя волнует именно это?

Серильда фыркнула.

– Меня беспокоят тысячи разных вещей.

– О да. Потому что ты узница, под заклятием, заточенная в замке с привидениями, эти зверушки, которых ты называешь детьми, мертвы, и так далее, и тому подобное. Прости, что забываю о твоих бесчисленных поводах для грусти. – Темный вздохнул со скучающим видом. – Я просто подумал, что было бы неплохо провести вместе мирный вечерок. Как муж и жена.