Личный досмотр - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/59
• Следующая

— Ты делаешь не очень дружеский намек. Может быть, объяснимся?

— И так все ясно.

— Ты не хочешь говорить?

— Допустим.

— Значит, ты трус. Я давно это замечал,

— Я тоже кое-что замечал!

— Так говори что! — гневно воскликнул Андрей,

— И скажу… когда будет надо.

Но тут к ним подошли другие таможенники, и разговор оборвался. Всей их группе предстояло выехать с попутным поездом на блокпост Буг, чтобы там встретить экспресс Берлин—Москва и, пока он будет следовать до Бреста, успеть «оформить» часть пассажиров.

В пятнадцати-двадцати минутах езды от Бреста в сторону границы среди путаницы железнодорожных путей, стрелок и платформ находилось двухэтажное здание блокпоста. В одной из комнат первого этажа и ожидали таможенники прибытия поезда от границы. В это время обычно завязывались самые громкие споры и самые жаркие шахматные сражения. Но, как правило, еще ни одно шахматное сражение здесь не было окончено, как и ни один спор: в самый неподходящий момент резкий паровозный гудок оповещал о прибытии экспресса с границы. Тогда, побросав все дела, таможенники поспешно выходили на пути и разбредались вдоль состава к своим вагонам.

Когда Андрей с Буланым подошли к вагону, им навстречу проворно спустился знакомый Андрею усатый проводник и, торопливо поздоровавшись, сообщил:

— Из первого купе журналист — бельгиец, что ли, — хочет сообщить что-то важное таможенным властям. Как быть с ним?

— Ну что ж, послушаем, — ответил Андрей.

В служебном купе их поджидал коренастый черноволосый человек в светло-сером ворсистом костюме необычного покроя, с желтым галстуком-бабочкой на белоснежной сорочке. На груди у него висел фотоаппарат, на боку — кинокамера в новеньком коричневом футляре.

Человек внимательно оглядел вошедших и, обратившись к Андрею, сказал, с трудом подбирая русские слова:

— Я дойлжен… стелайт… отно-о… вайжное… э-э… — он защелкал пальцами и смущенно улыбнулся.

— Заявление? — помог ему Андрей.

— Да, да! Но… русски… плохо… ви говорить инглишь?

Андрей кивнул головой, и журналист обрадованно заговорил по-английски:

— Я действительно должен сделать важное заявление. По-русски это так трудно, — он улыбнулся и указал глазами на проводника. — Тем более что заявление конфиденциальное. — Потом взглянул на напряженно слушавшего Буланого. — А это ваш коллега?

— Да.

— Он, кажется, не очень хорошо меня понимает? Андрей ответил сухо, с чуть заметным нетерпением:

— Вполне понимает. Мы вас слушаем.

— Сейчас все расскажу, — заторопился журналист. — Но прежде вот мои документы.

Он заставил Андрея пересмотреть пачку бумаг и только после этого таинственно сообщил:

— В соседнем со мной купе и в следующих трех или четырех к вам едет делегация итальянцев. Кажется, профсоюзная. Они все время кричат, что едут к друзьям и братьям в страну своего будущего, в страну социализма. О, я к этому привык. Я читаю рабочую прессу. Скажу больше, я в ней вырос. Мой отец рабочий из Льежа, мой брат…

— Прошу прощенья, — вежливо прервал его Андрей. — Но нас ждут пассажиры. А насчет делегации мы знаем.

— Если угодно, я буду краток. Считаю своим долгом сообщить, что член итальянской делегации из соседнего со мной купе провозит контрабандным путем крупную сумму в американских долларах. Я случайно заметил, как он прятал их. Приметы итальянца: на вид не больше двадцати, высокий, очень худой, черные брови срослись на переносице, на левой щеке около уха небольшой шрам, тонкий, с горбинкой нос. На нем грубый коричневый костюм, рубаха в красную клетку. Вот вам и друзья! Обязательно заинтересуйтесь ими.

Когда за бельгийцем задвинулась дверь купе, Андрей хмуро посмотрел на Семена.

— Ну, что ты скажешь?

— Надо проверить.

— На это нет разрешения.

— Мало ли что. Раз обстоятельства требуют.

— Делегация-то рабочая.

— Разные бывают рабочие.

— Но обидит это всех. И вдруг мы ничего не найдем? Почему я должен верить этому журналисту?

— Можешь не верить, но проверить обязан. Крупная сумма долларов — это не шутка. Пропустить ее — преступление…

Андрей задумчиво почесал щеку.

— В конце концов, — насмешливо заметил Семен, — решай сам. И отвечать будешь тоже сам. На то ты сейчас и начальство.

— Я вижу, тебе это не дает покоя, — заметил Андрей и решительным тоном закончил: — Проведем Опрос, посмотрим на этого итальянца.

— Пожалуйста, — демонстративно подчинился Семен. — Только через десять минут Брест.

— Знаю.

И Андрей, откатив в сторону тонкую зеркальную дверь, вышел из купе. Семен последовал за ним. Их встретили восторженные возгласы:

— Вива Руссия!.. Вива!.. Совьет Руссия вива!.. Узкий коридор оказался забитым людьми. Это были итальянцы. Андрей сразу догадался об этом по смуглым, взволнованным лицам, по простой, дешевой одежде, по жилистым рукам, поднятым в пролетарском приветствии. Восторгом светились их глаза, некоторые откровенно вытирали слезы.

— Вива Руссия!.. Вива коммунисти!.. Вива!.. Андрей растроганно улыбался и кивал головой, не зная, как поступить дальше,

— Господа! — по привычке объявил он, и кругом все стихло. Но тут же Андрей досадливо махнул рукой. — Товарищи! Добро пожаловать в нашу страну! В Советскую страну!

И опять пронеслись радостные возгласы:

— Вива!.. Вива!..

Андрей поднял обе руки, призывая к тишине. Его сразу поняли.

— Я прошу разойтись по своим купе. Мы побеседуем с вами. Прошу! Прошу! — Вдруг его осенила новая мысль, и он закричал: — Руководитель! Кто руководитель делегации?

К Андрею протискался полный, с резкой проседью человек в аккуратном костюме и галстуке.

— Люченцио Мадзини, руководитель, — представился он.

Андрей пожал ему руку и спросил:

— Вы коммунист?

Мадзини бросил на него взгляд, который Андрей не понял, и невольно насторожился.

— Но коммунист, — покачал головой Мадзини. — Социалист.

Андрей почувствовал, что допустил промах. Итальянец мог решить, что в СССР доверяют только коммунистам, рады только им. И еще Андрей подумал, как это трудно и ответственно вот так, по существу, от имени всей страны, первым встречать на границе друзей, и не только друзей. Исправляя свой промах, он дружелюбно и радушно, полный раскаяния и симпатии, сказал:

— Социалист — это тоже рабочий, это тоже друг.

— Да, да, друг, — весь просветлев, радостно закивал головой Мадзини и, снова схватив руку Андрея, энергично затряс ее. — Рабочий и друг. Товарич! Да, да!

И тут Андрей, наконец, решился.

— Вы хорошо понимаете по-русски? — спросил он. Мадзини застенчиво улыбнулся.

— Но, но. Мало.

— По-французски?

— Ода!

Андрей облегченно вздохнул. Теперь можно было перейти к делу. Оглянувшись, он сдержанно сказал Семену:

— Ступай побеседуй. И попробуй обнаружить того человека, узнай, как его зовут. Но больше ничего не предпринимай.

В ответ Семен усмехнулся.

— Ты, оказывается, очень осторожный политик, — и, понизив голос, добавил: — Но доллары мы таким образом упустим. Это как пить дать.

— Ладно. Кажется, отвечаю я. И Андрей повернулся к Мадзини,

— У меня к вам есть разговор. Зайдемте сюда, в служебное купе.

Андрей торопливо передал Мадзини свой разговор с бельгийским журналистом. Итальянец выслушал его со странно отчужденным лицом и, когда Андрей кончил, коротко спросил:

— Что вы думаете предпринять с нами?

— Я хотел бы посоветоваться.

— Я могу вызвать сюда Учелло. Это его вы имеете в виду. Пусть покажет вам свой пиджак.

— А нужно ли? Если вы ручаетесь… Мадзини ответил резко, почти враждебно:

— Да, я ручаюсь. Но это нужно.

Андрей помедлил. Правильно ли он поступает? Взгляд его упал на окно. Поезд подходил к перрону вокзала. И Андрей с облегчением сказал:

— Зайдемте вместе с Учелло к нашему начальнику. Мне кажется, это недоразумение.

— Это хуже, — покачал головой Мадзини. Он тоже посмотрел в окно и вдруг возбужденно схватил Андрея за руку.

• Предыдущая
• 21/59
• Следующая