( Не) верный муж (СИ) - Рымарь Диана - Страница 59

— Но как? — не успокаивается она. — Мы не имеем ни малейшего понятия, кто это!

— Мария, — говорю со значением. — Ты забыла, что я у тебя давно не студент. У меня есть связи, средства. Поверь, этому бешеному козлу не удастся уйти от ответа. Я тебе обещаю, найду его. Ты мне веришь?

Она смотрит на меня с надеждой, кивает.

— Верю…

Это все, что я хотел от нее услышать.

Айк

Я пришел к главному врачу клиники в компании двух матерых юристов, которые собаку съели на подобных делах. Недобросовестность медицинских учреждений — их кредо. А тут такой жирный косяк со стороны известной частной клиники. Уцепились за дело клещами.

Сижу в кабинете Давида Авраамовича, главврача, смотрю на умудренного жизнью седовласого коротышку. Вот вроде выглядит умным, представительным — в костюме, с очками в модной оправе. А несет такую ересь…

— Айк Барсегович, — меж тем продолжает главврач. — В наше с вами общение закралось недопонимание. Конечно же, никто не собирался насильно делать вашей жене аборт. Это уму непостижимо, в нашей клинике не могло произойти ничего подобного. Я вам гарантирую!

Ну да, ну да, а я баран, который неверно понял ситуацию, когда мою жену чуть силком не увезли на операцию.

— Мне пришлось дать в морду врачу, лишь бы ее не увезли! — стою на своем. — Это, по-вашему, не собирались ничего делать насильно?

Давид Авраамович смотрит на меня с долей осуждения и отвечает:

— Вам совершенно необязательно было бить моего сотрудника, который, к слову, не выдвигает обвинений, хотя жестоко пострадал от ваших рук. Все, что стоило сделать, — это заявить, что вы не даете согласия на операцию жены.

— Я это заявил! — хлопаю ладонью по столу. — Мои слова были проигнорированы.

— Это никак невозможно, — Давид Авраамович делает большие глаза. — Совершенно никак.

Какой-то театр абсурда. Он перевирает абсолютно все, что слышит. Профессиональный переговорщик.

— А давайте так, Давид Авраамович, — развожу руками. — Предоставьте документ, подтверждающий, что моя жена дала согласие на операцию. Мы проверим его у независимых экспертов и наверняка выясним, что ее подпись поддельная. Потому что Мария уверяет, что не подписывала его!

Но даже этот убийственный аргумент не выводит главврача из равновесия.

Давид Авраамович строит скорбную мину и продолжает гнуть свое:

— Ваша жена, простите, была сегодняшним утром немного не в адекватном состоянии. Она сначала на все согласилась, потом впала в истерику и заявила, что ничего не подписывала, хотя это не так…

— Кхм, кхм, — перебивает его покашливанием один из моих адвокатов. — То есть вы утверждаете, что Мария Ивановна Амарян все же по итогу отказалась делать операцию, но это не помешало ее лечащему врачу эту операцию назначить, несмотря на то что пациентка находилась в невменяемом состоянии. Я верно вас понял?

— Вы пытаетесь поймать меня на слове, — щурит глаза главврач. — Я вовсе не это имел в виду.

— Хватит демагогий, — наконец не выдерживаю. — Вот вам факты. Моей жене заявили, что у нее замершая беременность. Это подтвердили узистка и ее лечащий врач. Однако сегодня же в другой клинике мы выяснили обратное. Вот ее новое УЗИ, полюбуйтесь!

С этими словами я кладу перед главврачом бумагу.

Он берет ее с недоверием, внимательно изучает.

А потом выдает на голубом глазу:

— Очевидно, что всему виной неисправный аппарат УЗИ, поэтому наш врач и выдал неверное заключение. Поверьте, мы устраним этот… огрех.

— Огрех?! — у меня чуть пар из ушей не валит, когда это слышу. — Я чуть не лишился ребенка из-за вашего огреха!

— Я понимаю всю степень вашего возмущения, — уверяет меня он. — Клиника готова возместить моральный ущерб. Поверьте, мы понимаем весь ужас ситуации и готовы…

— Нет, вы не понимаете, — цежу, сдерживаясь из последних сил. — Я здесь не ради денег.

Пристально смотрю главврачу в глаза.

Продолжаю, перейдя на деловой тон:

— Единственная причина, по которой я пришел к вам, а не направился прямиком в суд, состоит в том, что мне кристально ясно, что идея сделать моей жене аборт принадлежит не ее лечащему врачу. Он лишь пешка, а мне нужно имя игрока. И вы мне его назовете, иначе я жизнь положу на то, чтобы сравнять вашу клинику с землей. Кроме обращения в суд, я также пойду к СМИ. Предам огласке все, что здесь случилось. То, как вы обращаетесь с беременными пациентками, как травите их снотворным, обеспечиваете им аборты, как выдаете фальшивые результаты ДНК-тестов… Вас разорвут! Вы это понимаете?

По мере того как я говорю, морщинистое лицо этого индюка все больше вытягивается.

Я делаю паузу, выразительно на него смотрю.

— Так как это будет? Лайт или хард версия? — цежу, теряя терпение.

— Строго между нами, — вдруг выдает главврач. — Я сейчас нарушаю все правила, но… Думаю, вам будет интересно узнать, что наш крупнейший инвестор вот уже четыре года это Геворг Арменович Туманян. Когда он о чем-то просит, нам приходится идти навстречу. Всем нужно на что-то жить, Айк Барсегович.

Как только слышу треклятую фамилию Туманяна, меня аж всего передергивает.

— Я ответил на ваш вопрос? — Давид Авраамович смотрит на меня заискивающе.

— Более чем, — киваю.

— Так, может быть, обойдемся без суда? — голос Давида Авраамовича становится приторно сладким. — Клиника готова предоставить вашей семье бесплатное пожизненное обслуживание…

— Вы издеваетесь? — гаркаю на него. — Я больше и на километр не подпущу к вашей клинике ни одного члена своей семьи.

— Без суда никак не обойдемся, — подтверждает один из моих адвокатов. — Ждите убойный иск.

На этом мы покидаем кабинет главврача.

Иду по коридору клиники, а меня колбасит так, будто я пробежал марафон на пятнадцать километров. Все тело подрагивает.

Дурею от мысли, что я вот уже много лет возил в этот гадючник свою жену и детей, тратил здесь приличные деньги. И в итоге получил такое! Главное — кто зачинщик!

Этот Туманян думает, что у него девять жизней, как у кошки? Покушаться на мою семью… Да я ему позвоночник выдеру!

В эту самую минуту получаю сообщение от Марии: «Спасибо за цветы. Только я не поняла, к чему ты мне написал такую карточку?»

«Какую карточку?» — спрашиваю.

Она присылает мне фото открытки, где напечатаны два коротких предложения: «Извини меня за все. Так было нужно».

Надо ли говорить о том, что я не отправлял Марии никаких цветов…

Айк

Когда подхожу к палате Марии, первым делом высказываю телохранителям, что стоят за дверью:

— Я на кой черт вас сюда поставил? Почему к моей жене попадают неизвестные букеты?

— Мы посчитали, что от вас, — пожимает плечами один из них. — Осмотрели, ничего подозрительного не обнаружили. Мария Ивановна тоже подумала, что от вас.

— Если я захочу что-то прислать жене, обязательно вас уведомлю! — зло на них зыркаю.

Прохожу в палату и наблюдаю умилительную, в кавычках, картину.

Мария сидит в кровати, трескает черешню, наверное килограмм уже за сегодня слопала. Но это на здоровье, конечно, лишь бы ей было вкусно. Но вот с какими глазами посматривает на корзину красных роз, что стоит у нее на тумбочке возле кровати…

Любуется! Букетом от чужого мужика. Каково?

Впрочем, я понимаю, почему Мария подумала, что цветы от меня. Я дарю ей темно-красные розы на каждый праздник, это ее любимые цветы. Неужели Туманян каким-то образом узнал про ее вкусы? Хотя для того, чтобы выбрать для женщины красные розы, много ума не надо. Это самые популярные цветы.

— Айк, ты почему такой угрюмый? — спрашивает Мария.

Я подхожу прямой наводкой к цветам, хватаю их и выношу, велю телохранителям избавиться от злосчастного букета.

Мария сидит удивленная до крайней степени, хлопает ресницами и спрашивает: