( Не) верный муж (СИ) - Рымарь Диана - Страница 41

Боже, сделай так, чтобы она пришла!

Айк

Я оглядываю гостиную, проверяю, все ли в порядке.

За какие-то сутки комната совершенно преобразилась.

Я нанял клининг, и дом вычистили сверху донизу, а декораторы превратили гостиную в уютнейшее место. По углам комнаты расставили высокие вазы с красными розами — это любимые цветы Марии. На полочке над камином теперь красуются канделябры с со свечами. Стол, установленный в центре комнаты, представляет собой настоящее произведение искусства с изысканной сервировкой.

— Подавайте закуски, — киваю официанту.

Вскоре на столешнице появляются подносы с брускеттами с красной икрой, рыбой, салаты, украшенные тертым сыром.

Очень скоро начинают прибывать гости.

Поочередно встречаю у дверей родителей, сестру с мужем и детьми, младшего брата с девушкой. Все красивые, нарядно одетые, с широкими улыбками. Моя семья. А больше я, кроме Марии и ее родственников, никого не звал.

— Как все красиво, Айк, — сводит ладони вместе сестра Сирануш.

Она с восхищением осматривает гостиную.

Ее дочки, дошколята, тут же несутся к противоположной от стола стороне. Там, на кофейном столике возле дивана, я разложил для них подарки.

Брат Вазген хлопает меня по плечу, спрашивает:

— Ну где твоя Мария?

При этом все родственники без исключения смотрят прямо на меня.

А вот мне тоже очень хотелось бы знать, где она.

Достаю телефон, проверяю по геолокации, где она находится. Точка горит красным на карте в том месте, где располагается дом тещи.

Она еще там!

Так, спокойно, сейчас только полседьмого, у нее еще полчаса, это ведь мои родственники всегда норовят приехать раньше. Может, жена просто долго собирается? Я очень хочу в это верить, вместе с тем прекрасно помню бзик Марии по поводу пунктуальности.

В груди неприятно царапает, но я не подаю виду.

— Скоро приедет, — говорю почти уверенно.

Мы рассаживаемся, меня начинают поздравлять.

Мать толкает отца под бок:

— Подожди ты пить, еще даже не все гости собрались, а ты уже тянешься к рюмке.

Впрочем, когда это его останавливало?

Родственники обрушивают на меня море новостей.

Вазген со своей девушкой собираются в Таиланд, у Сирануш старшая дочка учится читать. Мать с отцом и вовсе могут говорить только о внуках.

Я честно стараюсь их слушать, но с каждой минутой все больше и больше напрягаюсь.

Шесть сорок. Приложение по-прежнему показывает, что Мария дома.

Шесть пятьдесят. Ничего не меняется.

Шесть пятьдесят пять…

Наконец мать не выдерживает того, что я бесконечно пялюсь в телефон.

— Мария ничего не писала? — спрашивает она. — Приедет?

— Она не писала, — качаю головой.

— Так не делается, — начинает злиться отец. — Совесть ее где? Могла бы хоть детей привезти. Как это так, что родные дети не присутствуют на дне рождения отца? Не по-людски!

— Барсег… — мать смотрит на него с мольбой.

— А что я такого сказал? — начинает возмущаться он, орлиным взглядом осматривает присутствующих. — Скажите, разве я неправ?

В этот момент меня накрывает окончательно.

Бурчу не слишком членораздельно:

— Извините, я на минуту…

Поднимаюсь из-за стола и, ни на кого не обращая внимания, иду на второй этаж, в спальню.

Поступаю некрасиво, знаю. Ведь родственники пришли сюда ради меня. Но и поделать с собой ничего не могу.

Я весь день как на иголках. Безумно ждал вечера. Ее…

Она могла хотя бы написать, что не придет? Хоть такую малость могла сделать для меня?

Может быть, напиши она что-то вроде «Извини, Айк, не могу приехать», мне теперь не было бы так откровенно паршиво.

Похоже, ей и вправду нет до меня никакого дела.

А мне до такой степени больно от ее показного безразличия, что начинаю задыхаться. Чувствую, как давит в груди.

Упираюсь спиной в дверь спальни, тру пальцами виски, пытаюсь хоть как-то прийти в себя.

Я все понимаю.

Сильно виноват перед Марией, совершил недопустимое, такое, что сам бы ей ни за что не простил. Но делать-то теперь что?

Я так надеялся, что хоть на сегодня она сможет забыть про наши проблемы. Что хотя бы на один вечер мы станем прежней семьей, родными людьми. Мне это необходимо! После месяца игнора с ее стороны мне нужен хотя бы один знак, что я не зря бьюсь головой об стену, что у нас еще есть что спасать, за что бороться…

Получается, нет?

Я помню все дни рождения, которые она мне устраивала.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Первый неумело испеченный торт. Первое напрочь сожженное мясо по-французски. Собственно, блюдо сгорело из-за меня, ведь это я не вовремя заперся тогда на кухне и занимался с ней любовью, пока мясо было в духовке.

После того случая у Марии ничего больше не сгорало, и торты она стала печь как богиня. На каждый день рождения я получал роскошные ужины.

Впрочем, дело вовсе не в ужинах, хотя я по ним дико скучаю. Дело в тепле, нежности, заботе, которые я от нее чувствовал. В страсти, наконец, которая у меня до сих пор не перегорела.

Бесконечный пласт воспоминаний о прошлой жизни.

Прекрасных, дорогих сердцу. Их у меня так много, что некоторые люди и за целую жизнь не наберут.

Неужели Мария ничего этого не помнит, ведь было в нашем браке и хорошее тоже?

Разве ей не дорого то, что у нас было?

Неужели я вправду стал ей настолько безразличен, что она не хочет прийти на мой день рождения даже гостьей?

Пора это признать, у нее не осталось ко мне никакой любви. Как я умудрился убить все, что она ко мне чувствовала? Это ж как надо было постараться, чтобы добиться такого результата.

Но ведь я не прекращу ее любить ни завтра, ни послезавтра, ни через год.

И что мне теперь делать? Какими способами дальше бороться за брак?

Мне так тошно, что хочется взвыть. Жаль, не поможет.

Наконец слышу стук в дверь.

Наверное, мать пришла узнать, что я тут делаю.

— Не входите, — прошу.

Не могу никого сейчас видеть.

И вдруг слышу голос жены:

— Айк, у тебя все в порядке?

Торопею от услышанного, не верю собственным ушам. Она мне уже чудится, что ли? От переизбытка нервов уже пошли глюки… Или нет?

Отлипаю от двери, резко ее распахиваю.

— Привет. — Мария улыбается мне. — Айк, все хорошо? Ты какой-то бледный.

С плеч будто сваливается тяжелый груз, и я наконец могу вздохнуть с облегчением.

Без боли.

— Мне офигенно! — отвечаю ей.

Хватаю Марию за руку и завожу в спальню.

Она пришла, и это все, что имеет значение.

Айк

Я смотрю на свою Марию и обалдеваю от счастья, что она здесь.

В то же время не могу не злиться.

— Скажи мне, милая, почему ты не носишь часы с геолокатором? — Я стараюсь подавить возмущение в голосе, но оно все равно вырывается. — Я весь вечер пялился в телефон, ждал, когда точка двинется!

— Ну… — Мария от моей речи немного теряется, разводит руками. — Часы не подходят к платью, поэтому не надела.

Оглядываю ее синее платье с короткими рукавами, гадаю, почему же к нему не подошли часы с черным ремешком.

— К чему весь этот сыр-бор из-за часов? — Мария пристально на меня смотрит.

— Как это к чему? — шумно дышу. — Я чуть не поседел, пока тебя ждал! Думал, ты до сих пор дома у матери. Ты понимаешь, как я перенервничал?

— Айк, если бы я решила не пойти, написала бы тебе или позвонила, — пожимает она плечами. — К тому же ты сам давно не носишь свои часы, а договаривались, что все их будем носить. Понятие «все» включает и тебя тоже.

А вот это уже аргумент.

— Окей, — киваю ей. — Я ношу, и ты носишь, договор?

С этими словами подхожу к прикроватной тумбе, достаю коробку с часами, демонстративно надеваю их перед Марией.