Шесть степеней свободы - Найтов Комбат - Страница 6

Сразу с квартирой ГКО помочь не мог, Москва просто забита, как военными, так и промышленниками. Получили ордер на комнату в коммуналке на Знаменке (улице Фрунзе), где помимо нас проживало еще 12 человек. А еще в этом доме жил один замечательный и знаменитый человек: генерал-майор Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, начальник управления геодезии, с которым мы познакомились и подружились. Ему я подсунул идею создания «Чайки», познакомив его с системой «Лоран» и аппаратурой для ее приема. А генерал занимался геодезией и аэрофотосъемкой с 1925 года. Он моментально уловил, какие это несет выгоды его ведомству. В отличие от меня, он в Москве чувствовал себя как рыба в воде. Был вхож в любые кабинеты, сам он готовил октябрьское восстание в Петрограде, а его брат был личным секретарем Ленина. Через него удалось протолкнуть идею создания сети станций по всему Северу, вдоль железнодорожных магистралей и, в дальнейшем, на Черном и Балтийском морях. Станции должны были использовать частоты отличные от ЛОРАН, но иметь возможность работать с ними, быть трехканальными. Кроме ЛОРАНа, в те же ворота был забит мяч «Альфы», сверхдлинноволновой РНС дальнего действия. Себе же я оставил создание подсетей «Микро-Альфы», «Микро-Марса» и «Микро-Чайки», так как все необходимое для этого сидело у меня в голове с 1978 года.

Но, это случилось несколько позже. В день прилета меня принял первый заместитель председателя ГКО Вячеслав Михайлович Молотов. Именно он был первым заместителем председателя ГКО. Председателем был Сталин. У нас «история» всегда отличалась «неточностью». В ней Молотов числится автором-соавтором «Пакта Риббентроп-Молотов» и наркомом Иностранных Дел. Это не совсем верно. Да, Молотов занимал пост наркома Иностранных дел, по совместительству. Главной его должностью была эта. И до войны он с 19 декабря 30-го года возглавлял советское правительство до 6 мая 1941 года. Пост первого заместителя председателя ГКО он занял 30 июня 1941 года. В марте 1942 стал и первым заместителем председателя СНК. Вот ему я и вручил свои «верительные грамоты». Не могу сказать, что прием был очень теплый. Мне сразу сказали, что моя кандидатура еще не утверждена. Вакантное место только одно. Из состава ГКО выведена Розалия Землячка, по состоянию здоровья. На самом деле Госкомитет Обороны состоял из членов правительства СССР, заместителей его Председателя. В истории комитет описан несколько вскользь, несмотря на его выдающуюся роль в Победе. То есть, фактически, меня Сталин пытается сделать своим заместителем по флоту. И, возможно, по новому оружию. Такой подкомитет существовал, и им посменно руководило несколько наркомов: Ванников, Устинов и Шахурин. Состав подкомитетов и комиссий постоянно изменялся, в зависимости от ситуации в промышленности и на фронте. В общем, все зависело от той писанины, которой я занимался эти дни. Изменение моего семейного положения пришлось не совсем кстати, в Москве ориентировались на то, что я человек холостой, поэтому не запланировали выделение мне какого-либо жилья, кроме той холостяцкой комнаты. Судя по всему, Молотов надеялся, что я провалюсь со своим прожектом. Повторяю, что несколько таких уже рассматривалось правительством. Один из них был принят и началось строительство линкоров типа «Советский Союз», но один них находился в Николаеве в доке в готовности 7 %, второй в Молотовске, третий «готов» на 1 %, только киль. В максимальной, 19 %, готовности находился «Советский Союз», но даже возможности его спустить на воду не было, он находился в Ленинграде на Балтийском заводе. А Ленинград – в блокаде. Строительство дока на Дальнем Востоке заморожено, там строить такие монстры просто негде. Судопромышленности нанесены страшные удары! В наших руках два действующих завода. Так что, ГБЗМ надо покупать, Сергей Иванович, а не прожекты городить. Примерно в таком роде и было высказано мне на первом митинге в ГКО. Товарищ Берия меня к себе не приглашал, я его не слишком интересовал, впрочем, спецкомитет еще не создан, в настоящий момент работает Управление при Совнаркоме под общим руководством Михаила Первухина, который в Кремле не сидел, он находился на улице Карла Маркса в Наркомхиме, еще не успел перебраться на Большую Ордынку, 24, но записочку, с просьбой заглянуть, он мне оставил в секретариате ГКО. А Молотов послал меня… в Особый (или организационный) отдел ЦК. Их инициатива, пусть и отдуваются.

Там все было чуточку лучше организовано: мне поставили еще один штамп в удостоверение члена ГКО, теперь я отношусь к Первому Главному Управлению ГКО, мне выделена машина с водителем и охранником, выписаны дневной и ночной пропуска по всей Москве и окрестностям. О квартире я там и не заикался, так как уже получил ордер у Молотова. И у меня забрали мои тезисы к моему докладу. Посоветовали сократить объем самого доклада.

– Это технически достаточно сложно сделать, плюс меня просили подробно описать проблемы.

– Ну, если просили подробно, пусть будет так. – сказал Вячеслав Николаевич, один из помощников Поскребышева. – Где остановились? Телефон есть?

– Я еще не знаю, ордер мне выписали в секретариате первого заместителя. Там, правда, не знали о том, что я женился и приехал сюда с женой.

– С жильем сейчас очень сложно, я отмечу это в личном деле. Адрес? – я протянул ему выданную бумажку.

– Если есть телефон, то перезвоните вот по этому номеру, а это позывные, которые требуется сказать. Позывные меняются, так что не храните эту бумагу. Телефон запоминать тоже не обязательно. В ближайшее время вас внесут в справочник, и вы получите персональный позывной по ВЧ.

Эти, хотя бы, не сомневались в том, что я буду здесь служить. Заехав на Центральный, где находилась Лена, мы приехали на квартиру. В доме существовал домуправ, который молча взял ордер и выдал ключи.

– Второй этаж, квартира 2, комната 7. Пройдемте, я покажу вашу комнату, товарищ адмирал.

Телефон в квартире был, общий, висел на стене в коридоре. Слева кухня с газом, затем ванная, и двенадцать комнат под номерами. В конце коридора дверь в туалет. Когда-то это был огромный зал, который разделили тоненькими перегородками. Коридорная система. Слава богу, комната оказалась в середине. В ванной висят и сушатся гимнастерки, нижнее белье, петлицы ВВС, артиллеристов и связистов. Никого не видно и не слышно. Попрощавшись с домуправом, а охрана и водитель помогли занести вещи, я перезвонил по телефону и продиктовал номер. Предупредил, что выезжаю на Карла Маркса. Позывного Первухина я не знал, поэтому уточнять: куда я еду, не стал.

– Лена, карточек пока нет, пропуска у тебя тоже нет. Так что, посиди пока дома, продукты пока есть. Вопрос о пропуске будем решать, потому, что в ордер ты не вписана. Свидетельство о браке держи рядышком с паспортом. Без документов из дома не выходи. В случае чего, обратись к домуправу. Я постараюсь побыстрее вернуться домой.

Не думаю, что супруге понравился этот «арест», она весь полет до Москвы мечтала погулять по ее улицам, но в условиях войны туризм несколько не в почёте.

В Наркомхиме пришлось ждать, когда освободится товарищ Первухин. Говорили мы с ним не слишком долго в его кабинете.

– Честно говоря, меня нагрузили этим год назад осенью сорок второго. Это не совсем химическая задача, но поручили нам, в основном из-за того, что там требуется перевести соль одного из металлов в газообразное состояние.

– Можете говорить свободно, речь идет об уране.

– Вы – химик?

– Нет, я – вице-адмирал. Мои люди вывозили из-под Нарвика одного человека…

– Тронстада? Он же не дал своего согласия работать, требует, чтобы его передали американцам.

– Увидит меня – согласится.

– Понял. – слегка улыбнулся Первухин, – То есть, вы в курсе проблемы.

– Ну, насколько это так – я пока не знаю, но товарищ Сталин предложил мне заняться этим вопросом. И, заодно, отработать практическое использование этих процессов на флоте.