Презерватив для убийства - Логинов Михаил - Страница 55

Неизвестно, сколько времени Нертов боролся с течением, пытавшимся отнести его подальше от спасительного берега, но выручили навыки, полученные в спортшколе, где он некогда занимался современным многоборьем. Захлебываясь соленой водой и почти теряя сознание, Алексей старательно греб и греб, вспоминая лягушек из японской сказки, попавших в кринку с молоком. Одна из них, смирившись с судьбой, поджала лапки и утонула. Другая же билась за свою жизнь до тех пор, пока молоко не превратилось в масло. Так же и Нертов, преодолевая слабость, стремился выплыть во что бы то ни стало.

Все-таки после он не мог вспомнить, как сумел добраться до берега, как Пьер, отправившийся с напарником на поиски своего друга, нашел его и отвез к знакомому доктору.

Алексей так и не пришел в сознание, пока врач извлекал пулю из его руки и проводил переливание крови. Затем выяснилось, что после ночного купания Нертов подхватил еще и крупозное воспаление легких. Волей-неволей его пришлось оставить лечиться на вилле Пьера, который втайне от друга и от своих коллег-католиков несколько раз наведывался в Свято-Николаевский собор и ставил свечи «за здравие».

Когда Алексею стало немного лучше, он попытался проанализировать сложившуюся ситуацию.

Выходило, что самые худшие его опасения оправдались — за девушкой велась охота. Причем, причиной были деньги Даутова. Старый лис, видно, понимал это, но почему-то недооценил противников. А это значило, что заказчик похищения, этакий «Карабас — Барабас», неизвестен даже приблизительно. В противном случае генеральный директор «Транскросса» давно бы нашел способ устранить опасность. Правда, нельзя было исключать, что Карабас слишком силен и Даутов просто так не мог с ним расправиться, но такая версия была слишком иллюзорна. «В конкретной ситуации, — думал Алексей, — моему клиенту терять было нечего — он бы пошел на любые контрмеры». А уж возможности Анатолия Семеновича Нертову были известны хорошо.

Когда состояние Алексея перестало вызывать серьезные опасения за его жизнь, Пьер рассказал ему о том, что произошло в те дни, пока его друг лежал в беспамятстве. Он сообщил также, что пытался связаться со своим петербургским клиентом Даутовым, но тот скоропостижно скончался вроде бы от сердечного приступа.

Алексей тяжело вздохнул. Дело было не в том, что умер клиент, а значит бодигард был формально вправе считать себя свободным. Об этом Нертов даже не думал. Просто со смертью Даутова обрывалась надежда и что-либо выяснить об убийстве прежнего клиента — банкира Чеглокова, и более точно определить возможных врагов Анатолия Семеновича, а значит заказчиков похищения.

Со смертью Даутова, как решили друзья, опасность не миновала, и охота за даутовским наследством, по всей видимости, только начинается.

В конце концов, посовещавшись, Алексей и Пьер наметили план неотложных действий, которые нужно успеть побыстрее провести во Франции. Кроме того они решили, что пока не следует никому говорить о спасении Нертова, пусть он некоторое время поживет в загородном доме Пьера, а там видно будет.

— А уж уход-то тебе самый теплый будет обеспечен, — заявил на прощание Пьер, хитро взглянув на друга. — Надеюсь, на этот счет сомнений никаких нет?..

После этого сыщик ушел по своим делам, строго-настрого наказав своему однокашнику не вставать с постели без разрешения доктора и пообещав постоянно докладывать о ходе поисков.

Алексей, оставшись один, задумался. Лежать без дела было мучительно, но Нертов понимал, что сейчас толку от него мало. Франция, какой бы она не казалась светлой — страна для него чужая, и здесь нормально работать может только настоящий француз. По своим правилам игры.

Везде свои правила… Алексей невольно вспомнил службу в военной прокуратуре, когда он, молодой помощник военного прокурора, пытался бороться с укрывательством преступлений.

Думая о прежних делах, Нертов вспомнил про правило «палок», из-за которого так страдала армия.

Про эти «палки» было хорошо известно любому, кто сталкивался с военной службой: по недомыслию высшего командования, любая войсковая часть считалась благополучной, если там не было официально зарегистрированных преступлений — «палок». В противном случае вся вина сваливалась на «маленьких» командиров, «не обеспечивших поддержания воинской дисциплины». Офицер, выявивший в своем подразделении криминал, вынужден был не передавать злодеев военному прокурору для неотвратимого наказания, а под страхом собственной ответственности прилагать все силы, чтобы показать видимость благополучия, по сути — потакать правонарушителям, которые бесстрашно могли совершать все новые и новые преступления.

Известно, что силы к укрывательству прилагались немалые: потерпевших солдат прятали не только в гражданских больницах, но и на собственных квартирах, сулили златые горы за молчание, подделывали медицинские документы; пытались споить, задобрить, купить, а то и опорочить сотрудников военных прокуратур.

Но Нертов тогда был молод и не знал всех правил игры, превращаясь из режиссера в заурядного статиста, даже, скорее, зрителя разыгрываемых перед ним спектаклей. И каких! Один случай со злополучной «стрелкой», в которой вояки участие принимали, чего стоил! Интересно, сумели ли тогда особисты «раскрутить» это дело и довести его до ума?..

Вороша в памяти прежнюю службу, Нертов не знал, что в это же время в одном из соседних городков один из его земляков, непосредственно участвовавший в этих событиях, вспоминал ту же самую «стрелку»…

Пацаны, сгрудившись у трех машин, явно нервничали. Эта разборка не предвещала ничего хорошего: «федотовцы» — известные беспредельщики и могут запросто начать мочить не по понятиям.

Только бригадир, развалившись на заднем сиденье, был на удивление спокоен, рассматривая новенькую «воки-токи»: если бы эти «отморозки» знали, какой сюрприз он приготовил! Ну, ничего, пусть поволнуются — в другой раз увереннее будут.

Со стороны города дорога запылила.

— Едут! — запаниковал Крыс. — «Братва», готовь «стволы»!

— Не кипятись. Все будет путем. Поговорим спокойно и разъедемся, — бригадир начал, не торопясь, вылезать из машины.

Подъехавший кортеж остановился, не доезжая до ожидавших метров сто пятьдесят. Из него высыпала толпа стриженных «быков», от которой отделился и медленно пошел вперед, кажется, сам Федот.

«Этих явно больше. Наверное, с автоматами (слишком далеко остановились), но, суки, боятся. Значит уважают — сам “папа” приехал потолковать», — подумал бригадир и также, не торопясь, пошел навстречу приехавшим.

— Ну что, брат, как делить-то будем? — ласково спросил Федот. — Сами уйдете из города, или помочь чем?

Глубоко посаженные глазки бандита, казалось, хотели выжечь дырку на лбу визави. Тот непроизвольно отметил, что «федотовские быки» исподтишка уже начали ощетиниваться стволами (точно, автоматы!), направив их в сторону «братвы» бригадира.

«Только бы сейчас не начали стрелять. Я-то успею прикрыться этим ублюдком, но дело загубим», — бригадир, стараясь выглядеть миролюбиво, сказал:

— Давай, лучше, спокойно поговорим. Тут у меня кое-какие предложения есть.

— Давай, только короче базар, — хмыкнул Федот.

— У нас проект есть. Только для совместного исполнения. Сейчас покажу, — бригадир незаметно нажал тангеиту рации, дав два тональных сигнала.

— Чаво ты… — казалось, что челюсть у Федота вдруг заклинило в нижнем положении. Он замолчал и удивленно уставился куда-то за широкую спину бригадира.

— Только спокойно, Федот, скажи своим орлам, чтобы не дергались, и продолжим, как ты говоришь, базар.

Со стороны ближайшего лесочка в направлении говоривших и наведя пушку в сторону «федотовцев» летел Т-80 с бортовым номером «150», а высунувшись из люка танка, у крупнокалиберного пулемета дико скалился Шварц…

«Как давно это было! — подумал бригадир. — Уже и Шварц, сломавший тогда Федоту шею, давно покойник, и Крыса менты, как он не исхитрялся, упаковали. Да и кого сейчас найдешь из тех, старых? Только я, кажется, и остался, вовремя ноги сделал, поэтому и живой. Пока. Хорошо еще, что “папа-заказчик” сорвал злость на горе-часовых и, вроде, успокоился, надавав кучу других заданий. Нос ним не сегодня-завтра придется разбираться. Я слишком опасный свидетель — “папа” этого не любит…