1924 год. Наследница (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 35

   Она неожиданно откинула простыню, встала, не стесняясь своей наготы, подошла к окну. Взяла с подоконника пачку папирос и спички, закурила. Просто стояла, глядя в начавшие сгущаться сумерки за окном, и неторопливо курила. Я смотрел на ее изящную фигуру, крутые бедра, стройные ноги и неожиданно, сама собой, в голове сложилась стихотворная фраза: - Фигурка точеная, а душа крученая".

  Затушив папиросу, развернулась, подошла к кровати и спросила: - Ну что, родненький, налюбовался?

   - Красивая ты, Олечка.

   - Знаю. Вот только у меня, кроме этой красоты больше и нет ничего. Хотя... нет, есть кое-что. Страсть. Она заставляет громко биться сердце, туманит разум, доставляет наслаждение. Дай мне забыться, Сашенька.

  Она была довольно умелой в постельных ласках и старалась сделать все, чтобы я окончательно потерял голову. Вот только она верила маске молодого человека, под который скрывался опытный и знающий жизнь мужчина, и поэтому изначально проигрывала по всем статьям. Впрочем, роль роковой женщины она отыграла на "отлично". Ее душевные изливания должны были падать на благодатную почву влюбленного молодого человека. Она внушала мне, что она на самом деле не такая, и если она встретит настоящую, искреннюю любовь, то раскроет перед этим мужчиной свою душу, и тогда он обретет самую любящую и верную жену. Мне нередко в той жизни приходилось слышать подобные исповеди, в основном это были проститутки, у которых таких слезоточивых рассказов, как минимум, десяток.

   - Ты странный человек, Саша. Умелый, опытный для своих лет, мужчина, а самое главное, понимающий женщину. Может ты и притворялся, но при этом мне с тобой было... легко и свободно. Прошу тебя об одном: люби меня такую, какая я есть.

   Когда за окном сгустились сумерки и я уже подбирал подходящее оправдание для того, чтобы уйти, как Оля неожиданно заявила, что мне надо уехать, иначе ее сердце может разорваться от бурливших в ней чувств. Я высказался в том же стиле, при этом чувствуя себя актером из дешевой пьесы, после чего уехал. В подобном поведении ничего удивительного не было, так как многие мужчины и женщины этого времени пытались бездумно подражать своим кумирам из мира грез, который подарил им кинематограф. То, что для меня выглядело, как пафосная и смешная нелепость, для них стало стилем жизни.

   Когда я вернулся, девочка уже спала. Владимир сидел за столом, и при свете настольной лампы, читал газеты. Рядом лежали часы с открытой крышкой.

   - Что-то припозднились вы, Саша. Я уже начал беспокоиться. По моим подсчетам вы уже как три часа назад должны были явиться. Что-то случилось или это была женщина?

   - Второе.

   - Это тоже надо, - он встал. - А с жидом как? Сошлись в цене?

  Вместо ответа я выложил на стол пачку червонцев.

   - Тогда я пошел. Вы будете спать здесь?

   - Ребенок же. Мало ли что может случиться, - неопределенно ответил я.

   Проснулся я от всплесков и журчания воды. Встал, натянул брюки, одел рубашку и выглянул. Девочка умывалась.

   - Доброе утро, Сашенька.

   - Доброе утро. Ты хорошо спал?

  Я не успел ответить, как в дверь постучали.

   - Саша, иди к себе.

  У меня ушло несколько секунд, чтобы выхватить из-под подушки кольт, а затем подскочить к двери.

   - Кто там?

   - Владимир.

   Я открыл дверь. Вид у бывшего царского офицера был встревоженный.

   - Входите. Что случилось?

   - У меня сейчас сидит Авдотья Васильевна. Она сказала мне, что Петр должен был приехать вчера вечером, они собирались сходить в кафе, но так и не пришел. Такого раньше никогда не случалось. Она заволновалась, полночи не спала и с самого раннего утра поехала к нему, а дверь его комнаты закрыта. Начала расспрашивать соседей, но никто с ней даже говорить не захотел, смотрели, как на прокаженную, пока одна пожилая женщина, не шепнула ей, что его забрали чекисты. Только я не понимаю, причем здесь чекисты? Его прошлое? Да, он в свое время закончил военное училище. Мы, собственно говоря, там и познакомились. Дослужился до капитана, но из-за подлости своего начальства, ему пришлось подать в отставку, и он перешел работать в полицию. Но это все! Никаких заговоров и ничего подобного! Может ты можешь объяснишь?

   - Думаю, что смогу, Владимир. Помните наркомат, в который обратился Петр Сергеевич? Он там говорил с местными сотрудниками, при этом упомянул девочку, а в любом подобном заведении, работающем с заграницей, вполне хватает агентов ГПУ. Да ты и сам слышал от Петра, что с каждой группой выезжающих едет чекист. Судя по тому, как быстро вышли на Зворыкина, нас уже ищут.

   - Если все так, как вы говорите, комиссары дорого заплатят за Петра. Я....

   - Владимир, вы торопитесь. На тот свет мы всегда успеем. Сейчас вы пойдете к себе и успокоите Авдотью Васильевну, потом скажите ей.... Пусть она куда-нибудь на пару дней спрячется. У подруги, или еще где, только адрес уточните, а потом возвращайтесь, у нас кое-какие дела намечаются.

   - А девочка?

   - Черт! Совсем забыл. Мы можем ее попросить взять Сашу с собой?

   - Думаю, она не откажет. У вас есть план?

   - Не скажу, что это план, но кое-что есть. И еще нам нужен Ерофей.

  Проводив женщину и девочку, мы снова сложили золото и ювелирные украшения обратно в саквояжи, после чего перенесли их на квартиру, которую я снял для девочки. Так как, в квартиру Власова, исходя из того, что случилось, чекисты могут явиться в любой момент. Зато об этой квартире Зворыкин не знал, а значит, ничего не сможет рассказать при допросе.

   Я очень рассчитывал, что все то, о чем мне рассказал вор и убийца Степка Бурый окажется правдой. Ерофей, по моей просьбе, не доехал до нужного нам дома метров сто, оставшись нас ждать. Дом оказался не из простых: деревянные панели, мраморная лестница с ковровой дорожкой, мужчина - консьерж, поджарый и подтянутый, явно из отставников. У меня не было ни малейшего сомнения, что в ящике его конторки лежит заряженный револьвер.

   - Вы к кому, товарищи?

   - Мы идем в квартиру номер 24, к товарищу Глущенко, - жестким голосом заявил Власов, после чего, к моему удивлению, лениво махнул перед носом у мужчины удостоверением сотрудника ОГПУ. Того просто подбросило со стула. Вскочив, он вытянулся, словно на строевом смотре.

   - Здравствуйте. Проходите, товарищи. Матвей Семенович еще не выходил.

  Важно кивнув ему, я направился вслед Власову, который начальственно вздернув подбородок, стал неторопливо подниматься по лестнице. Мы подошли к нужной нам квартире в тот самый момент, когда дверь открылась, и на пороге показался мужчина, подходивший под описание Сеньки Бурого. Он стоял в пол оборота к нам и говорил кому-то: - Буду, как всегда.

   - Милый, не забудь. Мы сегодня идем в ресторан! - услышали мы женский голос из глубины квартиры, подойдя к нему.

   - У нас к тебе срочное дело, товарищ, - обратился к нему Власов, стоило чекисту повернуться к нам. Тот только успел бросить на нас удивленный взгляд, но сказать ничего не успел, так как ему в живот уперся ствол нагана, причем, судя по появившейся гримасе боли на лице, довольно сильно. Все же он попытался сопротивляться, но заломленная назад рука, которую я перехватил, заставила его зашипеть от боли.

   - Не дергайся и никто не пострадает, - тихо сказал ему Владимир. - Крикнешь - получишь пулю в живот. Понял?

   - Да, - так же негромко ответил он.

  Стоило мне отпустить его руку, а ему выпрямиться, как в прихожую вошла молодая симпатичная женщина в китайском шелковом халате, который был расшит большими разноцветными цветами. Увидев любовника, который сейчас потирал руку с болезненной гримасой на лице, она прижала руки к полной груди и испуганно воскликнула: - Матвей! Что-то случилось?

  Согласно нашему плану, мы не должны были портить имидж Глущенко, поэтому предоставили ему отвечать на вопрос своей подруги.