Его прощальный поклон - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 38

• Предыдущая
• 38/60
• Следующая

– Вы видели его, Уотсон?

– Да, он сейчас приедет.

– Замечательно, Уотсон, замечательно. Вы лучший из вестников.

– Он хотел вернуться со мной.

– Этого не следовало допускать, Уотсон. Это было бы просто невозможно. Спрашивал ли он о причинах болезни?

– Я сказал ему про матросов в Ист-Энде.

– Правильно! Вы сделали все, что только мог сделать настоящий друг. Теперь, Уотсон, вы можете исчезнуть со сцены.

– Я должен подождать и выслушать его мнение, Холмс.

– Конечно. Но я имею основания полагать, что он выскажет свое мнение гораздо откровеннее, если будет думать, что мы с ним одни. За изголовьем моей кровати как раз достаточно места для вас, Уотсон.

– Дорогой Холмс!

– Боюсь, что у вас нет выбора, Уотсон. В комнате негде спрятаться, и это к лучшему: это не возбудит подозрений. Но здесь, Уотсон, здесь, я думаю, мы ничем не рискуем.

Он внезапно сел на кровати. Его осунувшееся лицо было полно решимости.

– Я слышу стук колес, Уотсон. Скорее, если только вы меня любите. И не шевелитесь, что бы ни случилось. Что бы ни случилось, понятно? Не говорите, не двигайтесь. Только слушайте как можно внимательнее.

Столь же внезапно силы оставили его, и четкая, повелительная речь перешла в слабое, неясное бормотание человека, находящегося в полубреду.

Из своего убежища, в котором я так неожиданно оказался, я услышал шаги на лестнице, потом звук открываемой и закрываемой двери в спальню. А затем, к моему удивлению, последовало долгое молчание, прерываемое только тяжелым дыханием больного. Я представил себе, как наш посетитель стоит у кровати и смотрит на страдальца. Наконец это странное молчание кончилось.

– Холмс! – воскликнул Смит настойчивым тоном, каким будят спящего. – Холмс! Вы слышите меня?

Я уловил шорох, как будто он грубо тряс больного за плечо.

– Это вы, мистер Смит? – прошептал Холмс. – Я не смел надеяться, что вы придете.

Смит засмеялся.

– Ну еще бы, – сказал он. – И все же, как видите, я здесь. Воздаю добром за зло. Холмс, добром за зло.

– Это очень хорошо, очень благородно с вашей стороны. Я высоко ценю ваши знания.

Наш посетитель усмехнулся.

– К счастью, только вы во всем Лондоне и способны их оценить. Вы знаете, что с вами?

– То же самое, – сказал Холмс.

– Вот как! Вы узнаете симптомы?

– Да, слишком хорошо.

– Что ж, очень возможно. Холмс. Очень возможно, что это оно и есть. Если так, то дело ваше плохо. Бедный Виктор умер на четвертый день, а он был здоровый, молодой. Вам тогда показалось очень странным, что он в сердце Лондона заразился этой редкой азиатской болезнью, которую я к тому же специально изучаю. Удивительное совпадение, Холмс. Вы ловко это подметили, но не очень-то великодушно было утверждать, что здесь можно усмотреть причину и следствие.

– Я знаю, что это ваших рук дело.

– Ах вот как, вы знали? Но доказать вы ничего не могли. А хорошо ли это: сперва выдвигать против меня такие обвинения, а чуть сами оказались в беде, пресмыкаться передо мной, умоляя о помощи? Как это назвать? А?

Я услышал хриплое, затрудненное дыхание больного.

– Дайте мне воды, – прошептал он задыхаясь.

– Скоро вам крышка, милейший. Но я не уйду, не поговорив с вами. Только поэтому я и подаю вам воду. Держите! Не расплескайте. Вот так. Вы понимаете, что я вам говорю?

Холмс застонал.

– Помогите мне чем можно. Забудем прошлое… – шептал он. – Я выброшу из головы все это дело. Клянусь вам. Только вылечите меня, я все забуду.

– Что забудете?

– О смерти Виктора Сэведжа. Вы сейчас сознались в своем преступлении. Я это забуду.

– Можете забывать или помнить, как вам будет угодно. Я не увижу вас среди свидетелей. Вы будете в другом месте, мой дорогой Холмс. Вы знаете, отчего умер мой племянник, ну и ладно. Сейчас речь не о нем, а о вас.

– Да, да.

– Ваш приятель, которого вы послали за мной – не помню его имя, – сказал, что вы заразились этой болезнью в Ист-Энде, у матросов.

– Я только так могу это объяснить.

– И вы гордитесь своим умом, Холмс! Вы считаете себя таким догадливым, не правда ли? Но нашелся кое-кто поумнее вас. Подумайте-ка, Холмс, не могли ли вы заразиться этой болезнью другим путем?

– Я не могу думать. Голова не работает. Ради всего святого, помогите…

– Да, я вам помогу, помогу вам понять, что и как произошло. Я хочу, чтобы вы узнали об этом прежде, чем умрете.

– Дайте мне чего-нибудь, чтобы облегчить эти боли!

– Ага, у вас появились боли? Да, мои кули тоже визжали перед смертью. Ощущение, как при судорогах?

– Да, да, это судороги.

– Ничего, слушать они вам не помешают. Слушайте! Не припомните ли вы какое-нибудь необычное происшествие в вашей жизни, как раз перед тем, как вы заболели?

– Нет, нет, ничего.

– Подумайте хорошенько.

– Я слишком болен, чтобы думать.

– Ну, тогда я вам помогу. Не получали ли вы чего-нибудь по почте?

– По почте?

– Например, коробочку.

– Я слабею, я умираю!..

– Слушайте, Холмс! – Он, видимо, тряс умирающего за плечо. (Я едва усидел в своем убежище.) – Вы должны меня услышать! Помните коробочку из слоновой кости? Вы получили ее в среду. Вы ее открыли… Помните?

– Да, да, я открыл ее, там была острая пружина. Какая-то шутка…

– Это не было шуткой, в чем вы очень скоро убедитесь. Пеняйте на себя, глупый вы человек. Кто просил вас становиться на моем пути? Если бы вы меня не трогали, я не причинил бы вам вреда.

– Вспомнил! – Холмс задыхался. – Пружина! Я оцарапался о нее до крови. Вот эта коробочка, там на столе.

– Она самая! И сейчас она исчезнет в моем кармане. Таким образом, здесь не останется ни одной улики. Ну вот. Холмс, теперь вы знаете правду и умрете с сознанием, что я вас убил. Вы слишком много знали о смерти Виктора Сэведжа, поэтому я заставил вас разделить его судьбу. Вы очень скоро умрете, Холмс. Я посижу здесь и посмотрю, как вы будете умирать.

Голос Холмса понизился почти до невнятного шепота.

– Что? – спросил Смит. – Отвернуть газ? У вас уже темно в глазах? Охотно. Я отверну газ, чтобы лучше вас видеть. – Он пересек комнату, и мгновенно ее залил яркий свет. – Не нужно ли оказать вам еще какую-нибудь услугу, мой друг?

• Предыдущая
• 38/60
• Следующая