"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Ларин Павел - Страница 9

Теперь же баба Зина, а она велела называть ее так, лечила своему страдающему от ран мужику испорченную рожу. Тот, пользуясь моментом, ухитрялся незаметно то и дело цеплять языком кончик тряпки, которую Зинаида Стефановна мочила в разбавленной самогонке, вследствие чего Егорыч постепенно становился все улыбчивее и довольно подмигивал мне здоровым глазом, оставшимся единственным девственно чистым местом на его лице, без следов укрощения Бориса.

— Я ж подумала, что ты — сын Клавки. Ветеринар. Она не местная сама. Приехала недавно и в магазин, значит, продавщицей устроилась. Угомонись, ирод! — Баба Зина, поняв, наконец, почему так быстро тряпка теряет влагу, выдернула кусок ткани изо рта деда, а потом шлепнула его ею же по лицу.

— Зинаида! Я пострадавший! Что ж ты за бессердечная стервь! — Матвей Егорыч пробовал возмущаться, ссылаясь на Гаагский суд по правам человека, но в итоге вообще остался ни с чем, лишившись и лечения, и заботы, и дармового самогона, хоть даже слегка разбавленного.

Бабка скомкала тряпку, затем в сердцах отшвырнула ее в сторону. Рядом тут же нарисовался ждущий своего звёздного часа Борис, который, наскакавшись по улице, пришел обратно во двор и теперь, судя по всему, хотел добавки. Он мгновенно ухватил оставшуюся без присмотра мокрую, воняющую самогоном ткань, а затем принялся ее пережевывать с блаженным выражением на морде.

— У-у-у-у… скотиняка, — Зинаида Стефановна замахнулась на довольного Борьку одной рукой, — Второй теперь исче появился! Мало было одного алкаша!

— Зинаида! — Матвей Егорыч оскорбился до глубины души, при этом прожигая рогатого конкурента гневным взглядом единственного глаза. Второй был уже прикрыт почти полностью. — Твои инсинуации пре́тят моему достоинству советского человека!

— Я щас твое достоинство советского человека так накручу, что оно ещё до зимы будет тише воды, ниже травы. — Оборвала полет возмущения покалеченного козлом супруга Зинаида Стефановна, попутно пытаясь вытащить из Борькиной пасти несчастную измусоленную тряпку.

Однако козел был стоек в своем желании «догнаться» и сжал челюсть намертво. В итоге баба Зина плюнула, причем Борису прямо в счастливую морду, махнула рукой, и снова вернулась ко мне.

— Так чей ты, говоришь, племянник?

— Виктор Щербаков. Знаете такого?

— Аа-а-а-а… Витька. Так знаю, конечно. Кто не знает — то? В центре у него дом. Недалеко от клуба. Неплохой мужик. Хозяйственный. И жена его, Настя, тоже баба путёвая. Идём. Провожу. Это мать твоя, выходит, Светка что ли? Помню, помню… Как в город упылила, в институт поступила, больше не появилась ни разу. Говорят, замужем за большим человеком. Отведу тебя к дядьке. Что уж.

Я с тоской посмотрел на чемодан, который стоял возле ворот. Его снял с телеги Матвей Егорыч, ещё до начала своей «козлиной эпопеи». Закралась мысль, так уж ли он мне нужен. Но потом взял его в руку, понимая, что разбрасываться вещами не очень разумно. Не буду же я все лето, как абориген, щеголять по Зеленухам в трусах. Единственная рубашка и брюки, которые были сейчас на мне, вряд ли выдержат столь долгой но́ски.

— А далеко до центра? — Спросил, чисто для понимания. Далеко или близко, все равно идти надо. Просто хотел сразу настроиться морально. Мне уже казалось, я как известный персонаж, буду сорок лет бродить кругами в поисках обетованной земли.

— Да тут совсем рядом. Парочку улиц пройти. — Баба Зина неопределённо махнула рукой куда-то в сторону противоположную той, откуда мы с дедом Мотей приехали.

— Парочку… Знаю я вашу, местную «парочку». — Высказался больше для себя самого. Дежавю какое-то. Отвечаю. Они тут все меряют «парочкой»? Жаль не «аршинами» или «верстами». — Слышал уже такое недавно. Оказалось, два локтя по карте… Ладно. Идемте. Надеюсь, попаду сегодня хоть куда-нибудь.

Вышли со двора строем. Впереди — Зинаида Стефановна, следом — мы с чемоданом, завершал цепочку — Матвей Егорыч, потому как рядом с Борькой и тряпкой оставлять его одного супруга не решилась, опасаясь, видимо, нового этапа битвы, теперь за возможность владеть драгоценной ветошью. Бутыль баба Зина благоразумно унесла и спрятала, заявив, что нынче и козлу доверять нельзя. Утратил он свою репутацию в ее глазах.

В итоге, так и двигались по улице, шеренгой, привлекая внимание всех соседей. Главное, как назло, практически у каждого двора либо сидели на лавочках бабки, либо стояли кучкой женщины в разноцветных платках, повязанных на голову. Все они с интересом смотрели на нашу компанию, а Зинаида Стефановна считала своим долгом через одного встречного сообщить громко, на всю улицу, причину, цель и смысл нашего похода.

— Витьки Щербакова племянник. Да. Из Москвы. Светкин сын. Видишь, какой жених-то! Орёл!

После того, как эта фраза прозвучала в десятый раз, а мы миновали уже порядка двадцати-тридцати домов, я понял, что медленно, но верно становлюсь звездой программы этого вечера. Потому как следующие, встреченные по дороге сельчане, уже просто при нашем появлении кричали сами, опережая бабу Зину.

— Зинаида, это ж он и есть? Светки Щербаковой сын?

— Ага! Он! Вишь, из самой Москвы. Комсомолец.

Баба Зина причем сообщала это с такой гордостью, будто я не Светкин, а лично ее. Потом к процессу моего знакомства с местными подключился Дед Матвей. Нам стали изредка попадаться мужики. Вот он ухитрялся задержаться возле каждого, перекурить, стрельнув папиросу, и заодно рассказать историю, как «его баба — дура приняла Светкиного сына за ветеринара. Кобыла и есть. Что с нее возьмёшь».

— А чего людей столько много на улице? — Я чувствовал себя, как клоун на арене цирка. Только пальцем не тыкали. Это просто еще у них не существует мобильных с камерой. А то бы сто процентов через шаг было селфи на фоне столичного гостя.

— Так время сейчас сколько. Стадо должно вернуться. Коров встречают. Они, конечно, свой двор сам знают. Коровы. Но лучше выйти на улицу. — Пояснила баба Зина.

— Брешеть. — Шепнул Матвей Егорыч, догнавший нас после очередной остановки на перекур с мужиком в приплюснутой, словно блин, кепке. — Это у баб наших серпентарий собирается на самом деле. Выйдут и стоят, языками сцепятся. Мусолят всех. Коровы и без них по дворам разойдутся. Надо ж обсудить сплетни. А тут официальный, значится, повод есть.

— Что ты там буробишь, ирод? Парню голову забиваешь. — Оглянулась через плечо баба Зина, немного вырвавшаяся из нашего стройного ряда вперёд.

— Говорю, повезло мне, Зинаида. Все люди, как люди, а я — обладатель особо опасной кобры. Подвид Королевский. — Крикнул ей вслед Матвей Егорыч.

За что получил ещё один выразительный взгляд и многозначительную фразу: «потрынди мне, потрынди…»

Короче, пока мы дошли до центра, где жил дядя, о моем прибытии знало все село. Видимо, у них тут коллективный разум, как в улье. Поэтому, когда впереди показался нужный дом, о чем радостно сообщил Егорыч, рядом с ним «прогуливались» несколько взрослых баб. Подозреваю, из опасения пропустить все интересное, прибежавших с другого края деревни. Чуть в стороне «кучковались» парни с умным видом. На ближайших лавочках, с двух сторон от дядиного двора, сидели девицы, демонстративно щелкающие семечки. Все они упорно старались смотреть в какую угодно сторону, только не на меня, но любопытство брало верх над приличиями. Поэтому в итоге, поголовно, выглядели, будто внезапно коллективно окосели. И, конечно же, выражение лица было: «Я вообще тут случайно мимо проходил».

Кстати, среди девок имелись очень даже неплохие варианты. Меня то ничего не сдерживало, поэтому я просто в наглую рассматривал весь состав. А посмотреть, честно говоря, было на что.

Это, походу, не понравилось парням, которые стояли неподалеку. Один из них, поймав мой заинтересованный взгляд, отделился от общей компании и подошёл к ближайшей лавочке, где устроились трое симпатичных девочек.

— Наталья, иди к дому. Мать зовёт. — Донёсся до меня его недовольный голос.

Голубоглазая блондинка, которой предназначались эти слова, хмыкнула, а потом, выплюнув скорлупу от семечек, заявила насмешливо.