Девять бусин на красной нити - Питкевич (Samum) Александра - Страница 1

Ветер. Колючие снежинки прямо в лицо. Мое зимнее кимоно, состоящее из четырех слоев, совсем не спасало от холода, а полы плаща так дернуло первым же порывом, что едва не сорвало с плеч.

Транспорт высадил прямо посреди снежной пустыни. Гор не было видно из-за метели, земля полностью слилась с небом. Ни облаков, ни дороги. Только белая мутная мгла вокруг. И какой-то столб, вытесанный из камня, как ориентир.

Машина, большой внедорожник с намотанными на колеса цепями, уже скрылся в пелене, оставив меня совершенно одну. Страшно не было совсем. Только холодно, непонятно и немного зло.

Проведя три часа в самолете, после еще несколько часов в машине с молчаливым человеком, я терялась в догадках, как отнестись к местному гостеприимству.

Дед говорил, что у местных екаев что-то произошло с магией и они просили помощи. Так как во всех кланах только я могла спокойно обходиться без той силы, что дает демонам моей родины Обон, выбор был очевиден. Я отлично чувствую потоки силы. Но происходящее сейчас совсем не радовало. Я, Натсуми, Алая Ворона, капитан Черных тенгу, стояла по колено в снегу, одним богам известно где, и мерзла.

Вытянув из кармана оледенелыми руками телефон, только хмыкнула. Не стоило и ожидать. Горы отлично блокируют сигнал, а буран справляется со всем остальным. Натянув на лицо маску, чтобы как-то уберечься от колких ударов снега, плотнее запахнулась в тонкий плащ с меховым воротником. Особо теплее от этого не стало, но острые иглы ветра перестали так безжалостно впиваться в тело. Теперь совершенно ясно, что мое зимнее кимоно не подходит для местного климата. Те минус два, которые мне показывал телефон, вчера ощущались совсем иначе, чем на родине. Радовало только то, что екаю не так просто заболеть. А от переохлаждения еще ни один тенгу не умирал.

Не желая заплутать среди этих снегов, и надеясь, что не придется останавливать сердцебиение, я прикрыла глаза, прижавшись к столбу. Что-нибудь должно произойти рано или поздно.

«Что-то» случилось скорее «поздно». Пространство вокруг стало серым, оповещая о приближении сумерек. Метель немного стихла, когда я уже почти перестала чувствовать ноги. Теперь с неба просто валили огромные хлопья. Немного потеплело, отчего снежинки стали налипать на плащ, создавая плотную корку. Еще немного, и я стала бы частью пейзажа. Но вдруг среди серости и кружащих снежинок появился огонек. Желтый, теплый, он плясал в воздухе, медленно увеличиваясь в размере и приближаясь.

Несколько мгновений просто глядя на свет, пыталась разбудить сознание. Тело оледенело еще не критично, но ощущения были неприятными. Кое-как разогнав кровь, поморщилась. Конечности тут же отозвались спазматичной болью и толпой мурашек. Огонек постепенно стал свечой в старом, застекленном фонаре, покачивающемся на железном кольце. Кажется, такими пользовались раньше на железной дороге.

Еще несколько мгновений, и из сгущающихся сумерек мне навстречу вышло огромное мохнатое существо. Двуногий екай, выше меня едва ли не в два раза и в три шире, был весь покрыт шерстью. Даже глаза, яркие голубые льдинки, слабо мерцающие на голове, поблескивали из-под меха.

– Ты – гость? – голос грубый, резкий, низкий и вибрирующий, вполне подходящий такому существу. Язык я понимала с оттяжкой. Амулеты, сделанные Рю, работали хорошо, но от холода, видимо, промерзли мозги.

Я только кивнула, не слишком рассчитывая на подвижность языка. Великан оглядел мою фигуру с ног до головы, и меня, как водой, окатило недоумением и презрением. Екай, а от него явно веяло силой, пусть и не совсем такой, что была привычна мне, только махнул конечностью, разворачиваясь и медленно двигаясь обратно.

– Просто прелестно, – едва слышно пробормотав под нос, я быстрее стряхнула с плеч остатки снега, подхватив из сугроба сумку. Гостеприимство у местных своеобразное, и не факт, что, если я отстану, обо мне побеспокоятся. С трудом, высоко поднимая замерзшие ноги, я побрела по снегу вслед за гигантом, оставившим глубокие ямы следов.

Идти в гору по снегу оказалось совсем не просто. Камни прятались под покрывалом, не позволяя сразу и точно отыскать опору для ног. Несколько раз я едва удержалась от падения, с каждой пройденной сотней метров становясь все раздражительнее. Великан так и брел впереди, ни разу не обернувшись и даже не удостоверившись в том, что я следую за ним. Казалось, это совершенно не волновало проводника.

Мы шли уже час, когда за резким поворотом, в узкой долине, спрятанной между двух горных гряд, показались дома. Снегопад почти прекратился, и тонкие белые струи дыма, поднимающиеся от крыш, были хорошо видны с того места, где мы оказались. Низкие, узкие и длинные, дома совсем не походили на привычные мне японские поместья, с их изогнутыми крышами и яркой черепицей.

Мохнатый екай не дал мне возможности полюбоваться поселением, почти сразу начав спуск вниз. Глубоко вздохнув, приготовилась к еще более сложному участку, прекрасно осознавая, что вверх всегда взбираться проще. А я, помимо прочего, довольно ощутимо устала.

Высокий частокол опоясывал все поселение. Огромные обтесанные бревна, в три раза выше меня, немного устрашали. Кому нужна такая защита в горах? Или правильным будет вопрос«от кого»? Мой мохнатый проводник с трудом толкнул одну створку ворот, таких же громоздких и основательных, как и стены. Щель была ровно такого размера, чтобы великан мог протиснуться в нее боком. Опасаясь, что ворота вполне могут захлопнуться перед самым моим носом,  поторопилась проскользнуть внутрь. В такую погоду и после столь длительного пути совсем не хотелось перелезать через эти бревна.

Я ожидала каких-то огней, тропинок, жителей, но поселение выглядело совершенно пустынным, даже на стенах домов не было заметно светящихся окон. Только белая от снега земля и темные толстые бревна строений.

Мы шли вперед, сквозь все поселение, к самому высокому зданию. Двухэтажный дом, столь же мрачный и угнетающий, как и все остальные, был увенчан лошадиными головами над входом и красивыми витыми колоннами, но мастерство резчика по дереву не могло добавить уюта и привлекательности самому зданию. Оно скорее угнетало, нежели вызывало восхищение.

В домах не было привычных больших окон. Мы шли вдоль длинной стены по тонкому слою свежевыпавшего снега, и мне только раз удалось разглядеть в темноте черные узкие провалы, идущие по три подряд. Слабый, едва различимый лучик света пробивался сквозь плотную занавеску с той стороны. Значит, деревня вовсе не вымершая.

Поднявшись по широким ступеням к главному зданию, великан потянул дверь, обернувшись в первый раз за все путешествие и снова сделав приглашающий жест рукой. Глубоко вдохнув холодный северный воздух, шагнула в темноту. Сразу за дверями оказалась какая-то занавеска. Плотная и жесткая, как дурно выделанная кожа. Быстро сориентировавшись, толкнула занавесу вперед, тут же на мгновение ослепнув от яркого света и гула голосов.

Со всех сторон доносился смех, крики и звон металла. Отступив в сторону, освобождая место для проводника, я быстро заморгала, ускоряя адаптацию глаз. Зрение прояснилось почти сразу, заставив удивленно приподнять брови под намерзшей маской. В огромном зале, который занимал весь первый этаж здания, было около двадцати екаев. Высоких широкоплечих мужчин, одетых в полотняные рубашки и кожаные штаны. В основном светловолосые, какие-то бугристые и больше похожие на наших они (японские демоны), чем на людей, екаи высоко поднимали кружки с чем-то хмельным, громко смеялись и с силой хлопали друг друга по плечам. Они сидели за столами, расставленными вдоль стен, а по центру зала горел очаг, обложенный камнем. Здесь было светло, жарко и пахло чем-то очень сладким. И пьянящим.