Стоящий у Солнца - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 95
- Предыдущая
- 95/106
- Следующая
– Сверток должен быть, вправо, – сказал он. – Время вышло…
– Пока нет, – сказал генерал. – Не видно.
Они все стали смотреть вправо, даже конвоир. Вот еще чем можно отвлечь, переключить внимание!
– Значит, опаздываем по скорости… Высматривайте волок – лес возили.
Сверток оказался лишь через километр. Машина остановилась на распутье. А следовало гнать и гнать! Генерал вышел из машины, огляделся. Стояла полная тишина, «опель» уже отставал безнадежно…
– Надень ему наручники, – приказал генерал автоматчику, сидящему справа.
Тот вынул наручники – Русинов подставил руки: что они задумали? «Челюсти» наручников замкнулись на запястьях.
– Останешься здесь, – велел автоматчику генерал. – Дождешься машину. И скажи, пусть гонит, как в кино, понял? Нечего жалеть! А то телепается!..
Он сел в кабину, хлопнул дверцей. «Нива» закачалась по волоку.
Как расценить, что лучше: свободные руки и два автоматчика или один и наручники?.. Решил, что все-таки лучше автоматчик, хотя будет трудно выхватить автомат, снять с предохранителя. Остальное нетрудно…
– На счет в пределах девяти тысяч должна быть хорошая дорога, – сказал он. – А тут побросает…
Хоть один, но станет считать! Все отвлечется, счет – штука занятная…
Машину кидало, а вместе с ней и пассажиров. Тем более на заднем сиденье места стало больше, и Русинов толкался с автоматчиком плечами совсем по-братски, хватался скованными руками за спинки передних сидений, которые не фиксировались и легко откидывались вперед – как у всех двухдверных автомобилей, чтобы запустить пассажиров на заднее сиденье.
Надо попробовать на этой дороге! Они уже привыкли к болтанке и слегка подустали от качки. Тем более водитель делает резкие повороты, уклоняясь от рогатинами стоящих деревьев, склоненных против хода. У всех внимание приковано к дороге – видимо, все водители, и у них включилась механика, мышечная память. Каждый из них как бы повторяет все движения шофера.
Но нужна скорость и резкая остановка перед препятствием – чтобы все качнулись вперед, а водитель выключил передачу. Где такое место? Знать бы, так каждый метр этого волока запомнил. А тут в памяти один трактор, стоящий на обочине… Придется импровизировать, ждать момент и быть наготове. Эх, еще бы один глаз в левом виске, чтобы одновременно видеть и автоматчика…
До трактора уже недалеко. Дальше идет дорога получше, но есть глубокие нырки с водой… Может, там? Да! Там, за трактором! Часто приходилось тормозить и переключаться. Правда, сейчас дорога очень сухая, но пыль – тоже ничего…
– Брошенный трактор был на дороге? – вдруг спросил генерал.
– Не знаю… Не видел… Опаздываем по скорости… Должна начаться дорога получше…
Генерал обернулся к нему:
– Неужели ты все запомнил?..
Русинов помедлил, не открывая глаз, с напряженным лицом, проговорил:
– Я – Мамонт…
– Где уж тут скорость? – пробурчал водитель. – Того и гляди, запорешься на тычке…
Они не ездили по этому волоку никогда, но по мертвой дороге наверняка не один раз. В прошлом году у них тут пропал Зямщиц…
– Действительно мамонт, – с неопределенной интонацией сказал генерал.
За трактором порученец прибавил скорость. Русинов чуть сполз с сиденья, положил голову на спинку. Машину колыхало, но не так сильно. Главное, нужно было накрепко упереться спиной и шеей. Иначе самого поклонит вперед, и удар получится слабый…
Первый нырок он пропустил – проверил поведение водителя и генерала. Вроде все как надо. Важно попасть в ритм и использовать инерцию при торможении…
На втором нырке, когда впередисидящих потянуло к лобовому стеклу и водитель выключил передачу, Русинов рывком выхватил автомат у охранника и, одновременно вскинув ноги, уперся в поручни спинок передних сидений, опрокинул их и, выпрямив ноги, придавил водителя и генерала. Автоматчик, потеряв опору под руками, сам подался вперед и угодил под ствол. Выстрел был одиночный! Не дотянул предохранитель до автоматического огня! Но уже поздно, руки скованы…
Он стрелял через спинки одиночными и боялся прострелить себе ногу. Он не мог понять, поразил противника или нет: водитель и генерал были прижаты к баранке и лобовому стеклу. Машина вылетела по инерции из нырка, остановилась и покатилась назад…
Держа автомат у сиденья генерала, Русинов убрал ноги со спинок.
Оба грузно откинулись назад…
Водитель-порученец вытянулся в судороге…
Несколько минут он сидел по привычке с закрытыми глазами и тупо считал, пока на него не начал сползать автоматчик. Русинов отпрянул к стенке: омерзение убийства и смерти подкатило к горлу тошнотворным комом. Он стиснул зубы, резко открыл водительскую дверцу и вытолкнул порученца. Затем откинул сиденье и вылез сам. Отошел от машины – передергивало, озноб бил то в голову, то в ноги. Он встал на колени и начал мыть руки… Умыл лицо…
Потом понял, что это не вода… песок!
Машина стояла в нырке, двигатель работал на малых оборотах…
Он почему-то подошел и выключил зажигание.
Когда он думал о побеге, казалось, свобода обратится в ликование. Теперь же он тупо, как больной, ходил по дороге взад-вперед и носил перед собой автомат в скованных руках.
Наручники привели его в сознание. Ему казалось, что он крепкий на удар и на зрелище мертвых – все-таки врач… Начал вытаскивать трупы из машины – содрогалась душа, противился разум. Убивать страшно даже врагов… Потом достал из багажника инструментальную сумку, вытряс ее на дорогу. Плоскогубцы с кусачками оказались слабыми, чтобы разрезать звено цепочки между браслетами, тем более давить приходилось ногой. Тогда он отыскал плоский напильник, зажал его между колен и стал пилить цепь. Ключи от наручников были у автоматчика, оставшегося на свертке в бору. Сталь была прочной, напильник брал ее с трудом, но ничего другого не оставалось…
И вдруг он вспомнил, что сзади идет «опель»! А прошло уже минут двадцать, как он стоит на месте!
Прихватив с собой напильник и автомат, он побежал назад, к трактору. Лучше всего засаду устроить там! Но вдруг остановился, пораженный: опять стрелять?! В кабине «опеля» еще трое…
Он понял – не сможет. Нет той ярости, злобы и ненависти, которая была у него, когда висел распятым на стене вагончика. Тогда бы не раздумывая уложил всех одной очередью.
Нет, лучше уходить! Даже со скованными руками!
Он сел в «Ниву», запустил двигатель, кое-как тронулся с места. Через километр наловчился, поехал быстрее. И уж не переключался на ямах и рытвинах. И ветер, кажется, вынес мерзкое ощущение смерти…
Дорога начала петлять, огибая надолбы останцев и каменных россыпей. Скованные руки раздражали, машина не вписывалась в повороты, подминала деревца, шаркала боками о сосны. На одном зигзаге он не справился с управлением и едва не врезался в камень. Надо освобождать руки! Но как? Напильником – слишком долго, но делать нужно сейчас: если придется бросить машину, то бежать со скованными руками по камням – самоубийство. Он открыл бардачок – два блока спаренных магазинов с патронами, ракетница, три гранаты. Он взял одну, вывинтил запал. Его гильза вставлялась в кольцо цепи… А что будет с руками после взрыва запала? Он разорвал пробитую пулями кожу на спинке сиденья, вытащил из-под нее пласт тугой мебельной резины. Разделил ее пополам, укрыл запястья рук и ладони. Затем отыскал высокий, не очень толстый пень, надел на него скованные руки, присел, спрятал голову и на ощупь, осторожно вытащил чеку. Скоба отлетела, щелчок бойка, и сразу же загорелся замедлитель.
Через пять секунд он был свободен, хотя звенело в ушах и саднило запястья. Снять браслеты нечего было и думать, придется носить как память, пока не появится возможность распилить…
Он садился в машину, когда услышал в лесу глухой рев двигателя. Его догоняли! Только, похоже, не на «опеле». Неужели где-то добыли грузовик? Прислушавшись, он понял: у низкосидящего «опеля» оторвался глушитель. Значит, едут, не жалея машины. Да что им теперь машина? Есть искусительный стимул – пещеры, откуда можно рюкзаками выносить алмазы…
- Предыдущая
- 95/106
- Следующая
