Сангвиний. Великий ангел (ЛП) - Райт Крис - Страница 14

Теперь уже остались последние дни, в развязке казни мира. Перед нами стояла их последняя оставшаяся столица — огромный обнесенный стеной городской комплекс, возвышающийся над тем, что когда-то было плодородными равнинами. Башни на стенах пылали, пораженные многочисленными одновременными атаками. Атмосфера наполнилась клубами горящего прометиевого пара, поля превратились в отравленную кипящую трясину. Защитные бастионы выдержавшие все восстания и вторжения ксеносов в темные дни Долгой Ночи, теперь представляли собой груды дымящихся обломков.

После того, как мой «Носорог» подбили, а мои спасители прилетели за мной, у меня появилась возможность понаблюдать за событиями с еще более близкого расстояния. Мне удалось повернуть голову, чтобы получить размытый вид из узких щелевых окон корабля. Среди летящего пепла и грязи я увидел высокие валы с огромными пробоинами, пробитыми в них. Местность внизу густо усеивали бронированные машины, пробивающие себе путь через проломы, их поддерживали воины, спешащие преодолеть любой изолированный очаг сопротивления.

В огненном мраке я едва мог различить защитников. Они были разбиты, отброшены назад и заживо погребены, под рушащимися цитаделями вокруг них. Между огромными остовами двух разбомбленных черных цилиндрических башен я разглядел сопротивление — отделение бойцов в тяжелых бронекостюмах, пытавшихся держать оборону позиции при поддержке каких-то многоногих механизированных шагоходов. Объем огня, который они испускали, выглядел впечатляюще: энергетические лучи, коротко вспыхивающие неоново-голубым светом, подкрепленные снарядами, выпущенными из открытых стволов статических пусковых установок.

Это продолжалось недолго. Перед тем, как корабль скрылся из виду, я увидел, как тяжелые орудия легиона выстрелили прямо в них, с исключительной точностью выцелив врага. Я не эксперт по боеприпасам. В том урагане были лучи волкита? Лазерные разряды, дополненные болтерными снарядами и взрывными? Возможно, все и сразу. Главное — это неведение, которое было идеальным. Залп уничтожил позицию, разрушив стены по обе стороны, баррикады, доты, а затем пробив землю, пока из трещин, словно гейзеры, не взметнулись вверх шлейфы горящей земли.

Это было больше, чем война. Как и обещал Примарх, это стало уничтожением. Кровавые Ангелы пришли не для того, чтобы захватить это место. Они находились здесь, чтобы уничтожить его, разрушить, не оставить ни одной стены и улицы.

Я не мог оторвать глаз от этого. Каждый раз, когда я прищуривался, я видел новые акты уничтожения. Большая часть широкомасштабных разрушений была произведена тяжелой бронетехникой, но пехота так же сновала повсюду. В ней не было необходимости. Они могли бы сидеть сложа руки и позволить танкам разнести вражескую оборону, но они предпочли подойти ближе, достать свои мечи и топоры и вступить в бой. Даже сквозь бешеный гул и взрывы я слышал их боевые крики, выражавшие такую глубинную ярость, о которой я даже не подозревал.

Я бросил быстрый взгляд на своего спутника — того, кто меня спас. Он не обращал на меня никакого внимания, а внимательно вглядывался в показания ауспекса. Время от времени, когда корабль набирал высоту, он смотрел в обзорные окна, словно пытаясь отыскать что-то на определенном участке земли. Остальные молчали, едва шевелясь, пока мы кувыркались в воздухе. Я не мог этого понять — пять космодесантников были бесценным активом. Тем не менее, у них есть какой-то приказ, и я не собирался задавать никаких вопросов.

По правде, я должен был ужаснуться, или, возможно, испугаться. Но я почем-то не испугался. Адреналин от поездки разогнал мою обычную усталость, и мое сердце бешено колотилось. Я продолжал наблюдать. Впитывал все — темп, масштаб, почти космические уровни разрушения. Я стал частью этого. Всего лишь кусок дрейфующего дерева, удерживаемый на плаву приливом ярости легиона, но я был здесь, в самом эпицентре происходящего. Я смогу написать об это, я знал это. Я мог бы создать эту картину для Империума, как для вдохновения, так и для предупреждения.

Они — ангелы в архаическом смысле, — повторил я про себя. — Посланники далекого Престола, блюстители его безжалостного закона.

Затем корабль внезапно изменил направление, сильно накренился, и я резко поднял голову. В поле зрения на мгновение открылось широкое пространство руин, целая цепь разбитых и перемешанных каркасов башен. Я увидел, что из самого сердца пекла поднимается могучее зиккуратоподобное сооружение, темное, как битый свинец, все еще частично целое и распростертое более чем на километр по обеим осям. Наружу выходили проходы, соединяющиеся с огромными арочными воротами, каждый из которых пульсировал неоново-голубым светом. Бой шел на всех поверхностях, переливаясь через валы и парапеты, спускаясь по подъемным проходам и ангарным воротам.

Я не смотрел ни на одну из этих сотен отдельных дуэлей и схваток, несмотря на то, что Иллехи оказывали здесь ожесточенное сопротивление. Конечно, они сопротивлялись — должно быть, это их последний дворец, их единственный оставшийся центр управления и контроля, место их почти исчезнувшей цивилизации. Я не смотрел на все это, потому что лишь одно зрелище приковывало мое внимание: он был здесь, она сражался, вел бой спереди, нанося убийственные удары своими безупречными руками.

Мне удалось лишь мельком взглянуть на него. Всего несколько секунд, прежде чем мы снова умчались прочь, туда, куда пилотам было приказано добраться и сесть. Но это было достаточно, потому что казалось, что при нем время ускорялось. Казалось, что летящие обломки замедлялись, колеблющееся пламя вязло в трясине, и все это для того, чтобы дать ему надлежащую оправу, галерею вокруг драгоценного камня.

Херувимы тоже были с ним. Облаченные в свои тяжелые терминаторские доспехи, они несли гигантские щиты и орудовали мечами, копьями и длинноручными топорами. Они сражались на труднопроходимой местности — в паутине разорванной арматуры и взорванной каменной кладки — и просто пробивали себе путь через нее, испаряя препятствия и отбрасывая преграды. Несмотря на всю эту неразбериху и пыль, они сохраняли полный строй — круг вокруг защищаемого ядра. Я заметил там Бел Сепатуса и с трудом мог поверить в его трансформацию. Все их движения были невероятно быстрыми, учитывая размеры их доспехов, и это делало их еще более ужасающими — как кошмар, движущийся в неестественном темпе, или лихорадочный сон, в котором время ускорилось. Они были телохранителями своего повелителями, и сражались именно так, подставляя себя под удар, используя свои щиты для создания единой дугообразной линии обороны.

Что касается Сангвиния, я не знал, как долго он сражался. Возможно, всего несколько часов. Возможно, несколько дней. Его доспехи больше не сияли золотом, а стали черно-красными, обугленными пламенем и запятнанными кровью, которую он уже пустил. Крылья, полностью расправленные, выглядели одновременно великолепно и ужасающе. Их перламутровые блеск сменился месивом из крови и обломков, накопившихся после его падения в гущу сражений. Конструкции вокруг него представляли собой не более чем скрутки сломанных стоек и лонжеронов, расходящихся от него вогнутой полусферой, словно он врезался в них сверху и создал взрывную волну при ударе.

Его окружали разбитые тела, все из рядов врагов. Выжившие набросились на него. Это были их лучшие бойцы, облаченные в тяжелые боевые доспехи из железа и со сверкающими энергетическими клинками. Они отчаянно бились среди обломков ядра их цитадели. Выглядело так, что Херувимы принесли в жертву только их, сдерживая сброд, пока их повелитель расправлялся с лучшими. Сангвиний поднялся из руин города одним взмахом окровавленных крыльев, с шестеренок стекала кровь и масло, а с блестящего наконечника огромного копья сыпались разбитые осколки вражеских доспехов. Движения примарха были настолько точными и быстрыми, что предугадать следующее движение казалось практически невозможно.

Он не носил шлема. Среди лучей энергетического оружия и летящих снарядов его лицо оставалось открытым. Его красота была омрачена, скрыты грязью и кровью, длинные волосы спутаны. Мне удалось лишь мельком взглянуть в его глаза, которые оказались самыми страшными из всех, что я когда-либо видел. Выражение в них выходило за грань гнева. Я не знаю, есть ли у меня для этого слово — какое-то дикое, холодное бешенство, лишь едва сдерживаемое доспехами, которыми он был покрыт. Он излучал свет, но пугал, был великолепным, но вызывающим панику. Пока я смотрел, он разорвал на части одного из величайших вражеских чемпионов, разбив его бронированную шкуру в щепки и бросив тушу обратно в преисподнюю внизу.