Двенадцать стульев (полный вариант, с комментариями) - Ильф Илья Арнольдович - Страница 15

Изменить размер шрифта:

Провизор Леопольд Григорьевич, которого домашние и друзья называли — Липа, стоял за красным лакированным прилавком, окруженный молочного цвета банками с ядом, и, со свойственной ему нервностью, продавал свояченице брандмейстера «крем Анго против загара и веснушек, придает исключительную белизну коже». Свояченица брандмейстера, однако, требовала «пудру Рашель золотистого цвета, придает телу ровный, недостижимый в природе загар». Но в аптеке был только «крем Анго против загара», и борьба столь противоположных продуктов парфюмерии длилась полчаса. Победил все-таки Липа, продавший свояченице брандмейстера губную помаду и «Клоповар» — прибор, построенный по принципу самовара, но имеющий внешний вид лейки[58] .

— Как вам нравится Шанхай [59] ? — спросил Липа Ипполита Матвеевича, — не хотел бы я теперь быть в этом сетльменте.

— Англичане ж сволочи, — ответил Ипполит Матвеевич. — Так им и надо. Они всегда Россию продавали.

Леопольд Григорьевич сочувственно пожал плечами, как бы говоря — «Кто Россию не продавал», и приступил к делу.

— Что вы хотели?

— Средство для волос.

— Для ращения, уничтожения, окраски?

— Какое там ращение, — сказал Ипполит Матвеевич, — для окраски.

— Для окраски есть замечательное средство «Титаник»[60] . Получено с таможни. Контрабандный товар. Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной, ни керосином. Радикальный черный цвет. Флакон на полгода стоит 3 р. 12 копеек. Рекомендую как хорошему знакомому.

Ипполит Матвеевич повертел в руках квадратный флакон «Титаника», со вздохом посмотрел на этикетку и выложил деньги на прилавок.

— Они скоро всю Хэнань заберут, эти кантонцы. Сватоу, я знаю. А?

Ипполит Матвеевич возвратился домой и с омерзением стал поливать голову и усы «Титаником». По квартире распространилось зловоние.

После обеда вонь убавилась, усы обсохли, слиплись, и расчесать их можно было только с большим трудом. Радикальный черный цвет оказался с несколько зеленоватым отливом, но вторично красить уже было некогда. Ипполит Матвеевич вынул из тещиной шкатулки найденный им накануне список драгоценностей Клавдии Ивановны, пересчитал все наличные деньги, запер квартиру, спрятал ключи в задний карман брюк, сел в ускоренный №7 и уехал в Старгород.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Глава V

Бойкий мальчик

На масленицу 1913 года в Старгороде произошло событие, возмутившее передовые слои местного общества.

В четверг вечером, в кафешантане «Сальве», в роскошно отделанных залах шла грандиозная программа. «Всемирно известная труппа жонглеров „10 арабов“! Величайший феномен XX века Стэнс — Загадочно! Непостижимо! Чудовищно! Стэнс — человек-загадка. Поразительные испанские акробаты Инас! Брезина — дива из парижского театра Фоли-Бержер [61] ! Сестры Драфир и другие номера».

Сестры Драфир, их было трое, метались по крохотной сцене, задник которой изображал Версальский вид, и с волжским акцентом пели:

Пред вами мы, как птички,

Ловко порхаем здесь,

Толпа нам рукоплещет,

Бомонд в восторге весь.

Исполнив этот куплет, сестры вздрогнули, взялись за руки и под усилившийся аккомпанемент рояля грянули что есть силы рефрен:

Мы пор-хаем,

Мы слез не знаем,

Нас знает каждый всяк —

И умный, и дурак.

Отчаянный пляс и обворожительные улыбки трио Драфир не произвели никакого действия на передовые круги старгородского общества. Круги эти, представленные в кафешантане гласным городской думы [62] Чарушниковым с двоюродной сестрой, первогильдийным купцом [63] Ангеловым, сидевшим навеселе с двумя двоюродными сестрами в палевых одеждах, архитектором управы, городовым врачом, тремя помещиками и многими, менее именитыми, людьми с двоюродными сестрами и без них, проводили трио Драфир похоронными хлопками и снова предались радостям «семейного парадного ужина с шампанским Мумм (зеленая лента) по 2 рубля с персоны».

На столиках в особенных стопочках из «белого металла бр. Фраже» [64] торчали привлекательные голубые меню, содержание которых, наводившее на купца Ангелова тяжелую пьяную скуку, было обольстительно и необыкновенно для молодого человека, лет семнадцати, сидевшего у самой сцены с недорогой, очень зрелых лет двоюродной сестрой. Молодой человек еще раз перечел меню: «Судачки Попьет. Жаркое цыпленок. Малосольный огурец. Суфле-глясе Жанна Д'Арк. Шампанское Мумм (зеленая лента). Дамам — живые цветы», — сбалансировал в уме одному ему известные суммы и робко заказал ужин на две персоны. А уже через полчаса плакавшего молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый лакей Петр [65] , с негодованием бормотавший: «А ежели денег нет, то зачем фрукты требовать. Они в карточке не обозначены. Им цена особая». Двоюродная сестра, кокетливо закутавшись в кошачий палантин с черными лапками, шла позади, выбрасывая зад то направо, то налево и иронически подергивая плечами. Купец Ангелов радостно кричал вслед опозоренному гимназисту: «Двоечник! Второгодник! Папе скажу! Будет тебе бенефис!»

Скука, навеянная выступлением сестер Драфир, исчезла бесследно. На сцену медленно вышла знаменитая мадемуазель Брезина с бритыми подмышками и небесным личиком. Дива была облачена в страусовый туалет. Она не пела, не рассказывала, ни даже не танцевала. Она расхаживала по сцене, умильно глядя на публику, пронзительно вскрикивая и одновременно с этим сбивая носком божественной ножки проволочные пенсне без стекол с носа партнера — бесцветного усатого господина. Ангелов и городской архитектор, бритый старичок, были вне себя.

…«Клоповар» — прибор… имеющий внешний вид лейки… — Прибор этот состоял из цилиндрического жестяного сосуда с длинным узким носом и рукоятью, как у лейки или чайника. Изнутри ко дну припаивалась железная труба, куда засыпали горящие древесные угли, оставшийся объем сосуда заполнялся водой, в воду иногда добавляли различного рода инсектициды, а сверху «клоповар» закрывался специальной крышкой, потому благодаря углям там поддерживалась достаточно высокая температура. Тонкой струей кипятка и ядовитым паром из «клоповара» обрабатывали щели, где обычно гнездились клопы: считалось, что такая термохимическая обработка наиболее эффективна.

…Шанхай… в этом сеттльменте… Хэнань… кантонцы… Сватоу… — Ипполит Матвеевич и Леопольд Григорьевич говорят о событиях гражданской войны в Китае. Шанхай — важнейший китайский порт; сеттльмент (англ. settlement) — поселение, колония, иностранный квартал в городах стран Востока: в Шанхае тогда располагались английский, американский, японский и пр. сеттльменты, обладавшие правами экстерриториальности; кантонцы — сторонники находившегося в Кантоне (Гуанчжоу) правительства, что было сформировано Гоминьданом, партией национально-демократической ориентации, в блоке с китайскими коммунистами; Хэнань — провинция в Центральном Китае, частично контролировавшаяся кантонцами, а из Сватоу (Шаньтоу), порта в Юго-Восточном Китае, они начали тогдашнее наступление. Кантонцы, которым активно помогал СССР, планировали создание единого китайского государства, им противостояли сепаратисты, пользовавшиеся английской, американской и японской поддержкой. В марте 1927 года гоминьдановские войска вошли в Шанхай, ранее контролировавшийся сепаратистами англо-американской ориентации, почему и ожидалось, что английский сеттльмент будет разгромлен. Однако погромов не было, напротив, гоминьдановское командование неожиданно перешло к преследованию и уничтожению недавних союзников — коммунистов. Под угрозой оказалась и дипломатическая миссия СССР в Китае. Статья в «Правде» об этих событиях была озаглавлена (как уже упоминалось в предисловии к роману) «Шанхайский переворот», а пресловутая «кровавая баня в Шанхае», свидетельствовавшая о глобальной неудаче советской политики на Дальнем Востоке, стала основной газетной новостью 15 апреля 1927 года — в тот день, когда и начинается действие романа.

…замечательное средство «Титаник»… — Само название «замечательного средства» содержит иронический намек: крупнейший в мире британский пассажирский пароход «Титаник», строительство которого завершилось в 1911 году, столкнулся с айсбергом и затонул в 1912 году.

Главы V и VI («Бойкий мальчик» и «Продолжение предыдущей»), целиком отведенные предреволюционным похождениям Воробьянинова, были исключены из романа еще при подготовке первой публикации 1928 года в журнале «30 дней». Под общим заглавием «Прошлое регистратора загса» они напечатаны в октябрьском номере этого журнала за 1929 год. В редакционном примечании указывалось, что «Прошлое регистратора загса» — не вошедшая в роман глава «Двенадцати стульев», и это отчасти соответствовало истине: главы V, VI составляли в совокупности третью главу самого раннего из сохранившихся вариантов романа. В дальнейшем изъятые главы по-прежнему не включались в основной текст.

…Фоли-Бержер… — (Folies-Bergere) — известный концертный зал в Париже, открытый в 1869 году. В этом зале ставились музыкальные ревю «канканного» типа.

…гласным городской думы… — Городская дума — распорядительный орган городского общесословного самоуправления. В предреволюционные годы депутатами с правом голоса, то есть гласными, могли стать владельцы недвижимого имущества в городе. Из состава думы избиралась городская управа — исполнительный орган, ее составляли городской голова и члены управы, при этом голова руководил и думой, и управой.

…первогильдийным купцом… — В начале XX века существовали две купеческие гильдии, принадлежность к которым давала ряд прав (например, на занятие оптовой торговлей, владение промышленными предприятиями) и привилегий. Высшей была первая гильдия, для вступления в которую требовались больший объявленный капитал, большего размера вступительный и ежегодные взносы. Семейство, состоявшее не менее 100 лет в первой гильдии, могло ходатайствовать о получении потомственного дворянства.

…«белого металла бр. Фраже»… — Так в рукописи. При публикации слова «бр. Фраже» изъяты. Вероятно, авторы имели в виду посуду, которую выпускала варшавская фирма «Фраже» (Fraget). Название фирме было дано в честь основателя — И. Фраже (1797—1867), организовавшего первую в Варшаве гальваническую лабораторию: гальваническим методом наносился слой серебра или золота на посуду из неблагородных металлов. Наследники сохранили название фирмы, ее магазины и склады были открыты в крупных городах Российской империи, продукция — «изделия мельхиоровые и белого металла», «серебряные и накладного серебра» и т.п. — постоянно рекламировалась. Однако к 1910-м годам так называемое «варшавское серебро» уже вышло из моды и считалось признаком дурного вкуса, мещанской претензией на роскошь. Претенциозной была и вся ресторанная обстановка, что и подчеркивают авторы.

…переодетого гимназиста… выводил старый лакей… — В Российской империи гимназистам официально запрещалось посещать кафе и рестораны, соответственно, владельцам подобного рода «увеселительных заведений» запрещалось обслуживать гимназистов.

Перейти на страницу:

Двенадцать стульев (полный вариант, с комментариями) - Ильф Илья Арнольдович - Страница 15

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело