Принц Каспиан (с иллюстрациями) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 24

• Предыдущая
• 24/30
• Следующая

– Чтоб тебе пусто было! – закричал Мираз. – Не такого сответа я ожидал. Думаешь, я спрашиваю тебя, бояться ли мне встречи с этим Питером (если он вообще существует)? Думаешь, я боюсь его? Я спрашивал тебя о благоразумности этого дела; стоит ли, имея преимущества, рисковать ими в поединке.

– На это я только могу ответить, ваше величество, что, конечно, надо отказаться от вызова. Смерть видна в лице этого странного рыцаря.

– Ну вот, ты снова об этом! – Мираз был уже в полной ярости. Вы хотите, чтобы я почувствовал себя таким же трусом, как ваша светлость?

– Ваше величество может говорить все, что хочет, – вкрадчиво произнес Глозиль.

– Ты как старая баба, Глозиль, – сказал король. – А что скажешь ты, милорд Сопеспиан?

– Не стоит говорить об этом, ваше величество, – прозвучал ответ. – То, что ваше величество сказали о благоразумии, пришлось очень кстати. Это даст вашему величеству отличный повод отказаться без того, чтобы честь или храбрость вашего величества были поставлены под сомнение.

– О, Небеса! – воскликнул Мираз, вскакивая на ноги. – Похоже, и тебя околдовали? Думаешь, я ищу повод для отказа? Ты мог бы вдобавок назвать меня в лицо трусом.

Беседа протекала именно так, как хотели оба лорда, поэтому они промолчали.

– Я понимаю, что это значит, – Мираз так пристально поглядел на них, что глаза его, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит. – Вы сами трусливы, как зайцы, и имеете наглость воображать, что моя храбрость похожа на вашу! Поводы для отказа! Извинения вместо поединка! Разве вы солдаты? Разве вы тельмаринцы? Разве вы мужчины? И если я откажусь (как меня заставляют звание главнокомандующего и военное благоразумие), вы будете думать и других научите, что я испугался. Что, не так?

– Ни один мудрый солдат, – сказал Глозиль, – не назовет трусом человека в возрасте вашего величества за отказ от поединка с великим воином в расцвете сил.

– Так я не только трус, но еще и старик, одной ногой стоящий в могиле! – проревел Мираз. – Я скажу вам, что это значит, милорды. Своими бабьими советами (шарахающимися от правильного, единственно благоразумного решения) вы добьетесь противоположного своей цели. Я предполагал отказаться от вызова. Теперь я его приму. Вы слышите, я приму его! Я не буду позориться из-за того, что какое-то колдовство или измена заморозили вам обоим кровь.

– Мы умоляем ваше величество… – начал Глозиль, но Мираз выскочил из шатра и было слышно, как он выкрикивает приветствие Эдмунду.

Лорды переглянулись и тихо захихикали.

– Я знал, что он это сделает, если хорошенько разгорячится, – сказал Глозиль, – но я не забуду, как он назвал меня трусом. За все будет заплачено.

В Аслановом кургане началось страшное волнение, когда всем сообщили новость. Эдмунд с одним из капитанов Мираза размечал место для поединка, вокруг него устанавливали канаты и шесты. Два тельмаринца должны были встать по углам, а третий – в середине с одной стороны, как распорядители турнира. Трех других выставлял Верховный Король. Питер как раз объяснял Каспиану, что он не может быть распорядителем, потому что они собираются биться за его право на трон, когда внезапно густой сонный голос произнес: «Прошу вас, ваше величество» Питер повернулся и увидел, что это старший из медведей Толстяков. «С позволения вашего величества, – произнес он, – я медведь».

– Конечно, и отличный медведь, не сомневаюсь, – ответил Питер.

– Всегда, – начал тот, – правом медведей было поставлять одного из распорядителей турнира.

– Не разрешайте ему, – прошептал Питеру Трам, – он доброе создание, но опозорит нас. Заснет и будет сосать лапу, даже перед лицом врага.

– Ничем не могу помочь, – сказал Питер, – потому что он совершенно прав. Медведи имели эту привилегию. Трудно представить себе, как это сохранилось в памяти, когда столько всего было забыто.

– Прошу вас, ваше величество, – повторил медведь.

– Это твое право и ты будешь одним из распорядителей, – разрешил Питер. – Но ты должен запомнить – сосать лапу нельзя.

– Конечно, нельзя, – возмутился медведь.

– Ну, а что ты делаешь сейчас! – заорал Трам. Медведь вынул лапу изо рта и сделал вид, что не расслышал.

– Сир! – пропищал тоненький голосок откуда-то снизу.

– А, Рипичип! – Питер огляделся вокруг себя, как обычно делают люди, когда к ним обращается мышь.

– Сир, – заявил Рипичип, – моя жизнь в вашем распоряжении, но моя честь – моя собственность. Сир, среди моих людей есть единственный трубач в армии вашего величества. Мне казалось, что именно нас нужно было послать с вызовом. Сир, мои люди глубоко опечалены. Возможно, если вы назначите меня распорядителем турнира, это удовлетворит их.

Шум, очень похожий на гром, раздался откуда-то сверху, когда великан Смерчин издал один из тех не очень вежливых смешков, которым подвержены даже самые приятные великаны. Он мгновенно оборвал себя и посерьезнел, когда Рипичип обнаружил, откуда исходит шум.

– К сожалению, этого сделать нельзя, – без тени юмора сказал Питер, – некоторые люди боятся мышей…

– Я замечал это, сир, – вставил Рипичип.

– Это будет нечестно по отношению к Миразу, – продолжал Питер, – если он увидит что-нибудь, что может ослабить его храбрость.

– Ваше величество – зерцало чести, – Мыш грациозно поклонился, – но не все разделяют ваше мнение… Мне показалось, я слышал, что кто-то сейчас смеялся. Если кто-то хочет сделать меня предметом своей насмешки, я целиком к его услугам – с моей шпагой – как только у него будет свободное время.

Гробовое молчание воцарилось вслед за этим замечанием, но Питер прервал его, сказав: «Великан Смерчин, медведь и кентавр Гленсторм будут нашими распорядителями. Поединок состоится в два часа пополудни. Обед ровно в полдень».

– Послушай, – Эдмунд отвел Питера в сторону, – а все ли правильно?Я имею в виду, сможешь ли ты победить его?

– Я и сражаюсь, чтобы узнать это, – ответил Питер.

Незадолго до двух часов Трам и барсук со всеми остальными уселись на краю леса напротив сверкающей линии армии Мираза, которая была в двух полетах стрелы. Посередине был отгорожен квадратный участок ровной, травы. В двух дальних углах стояли Глозиль и Сопеспиан с обнаженными мечами. В ближних были великан Смерчин и медведь Толстяк: он, несмотря на все предупреждения, сосал лапу и выглядел, по правде говоря, необыкновенно глупо. В качестве компенсации, Гленсторм стоял, как вкопанный, с правой стороны поля, лишь изредка ударяя задним копытом о землю; он выглядел куда более важным, чем тельмаринский барон, стоявший прямо напротив него с левой стороны. Питер пожал руки Эдмунду и доктору и направился к месту поединка. Это было похоже на начало важного состязания, но куда хуже.

– Мне бы хотелось, чтобы Аслан вернулся раньше, чем все это начнется, – сказал Трам.

– Мне тоже, – согласился Боровик. – Но погляди назад.

– Воры и вороны! – пробормотал гном, обернувшись. – Кто это? Огромные люди – прекрасные люди – как боги, богини и великаны. Их сотни и тысячи, прямо за нами.

– Это дриады и боги деревьев, – объяснил Боровик. – Аслан оживил их.

– Гм, – хмыкнул гном. – Это будет полезно, если враги затеют предательство, но вряд ли чем-то поможет Верховному Королю, если Мираз докажет, что ловчее управляется с мечом.

Барсук ничего не ответил, потому что в этот момент Питер и Мираз вступили на поле с противоположных сторон, оба пешие, в кольчугах, в шлемах и со щитами. Они шли вперед, пока не оказались почти рядом. Оба поклонились и, казалось, заговорили друг с другом, но слов нельзя было расслышать. В следующее мгновенье в солнечном свете блеснули два меча. Звон мечей был слышен одну секунду, и тут же заглушён, потому что обе армии начали кричать, как болельщики на футбольном поле.

• Предыдущая
• 24/30
• Следующая